Берестов Валентин: Всеми любимые строки

Книжное обозрение
26 марта 1982 г.

Доктор филологических наук, лауреат Ленинской премии, присвоенной ему за книгу "Мастерство Некрасова", Корней Иванович Чуковский в 1962 году, вернувшись из поездки в Англию, стал порой появляться в пурпурной мантии средневекового покроя и в черной шапочке с плоским верхом. Теперь он был почетным доктором литературы Оксфордского университета. Коля Корнейчуков, "незаконнорожденный" сын украинской крестьянки и питерского студента, изгнанный в свое время из гимназии по циркуляру о "кухаркиных детях", в такой же мантии, какую до него носил Тургенев.

Фамилия матери (Корнейчукова) стала именем сына: Корней Чуковский. Впервые оно появилось под статьей об искусстве в "Одесских новостях" (1901). Чуковскому было тогда 19 лет. Гимназию он кончил заочно, английским овладел самоучкой. Стихи Чуковский сочинял еще в детстве. А потом он испытал сильнейшее влияние Чехова - еще не на литературный стиль, а на стиль жизни: твердые правила поведения, ненависть к пошлости, обывательщине, демократизм, каждодневный труд, творческое общение с людьми. Это влияние причудливо скрестилось с влиянием американского поэта-демократа Уолта Уитмена, чьи "Листья травы" юный Чуковский раздобыл у иностранного моряка в Одесском порту.

Дальше - газетная поденщина, поездка в Лондон (1903), переезд в Петербург (1905), редактирование сатирического журнала "Сигнал", суд "за оскорбление величества", освобождение под залог (1906), статьи в журналах, лекции, диспуты, тесное знакомство, а то и дружба с выдающимися деятелями русской культуры, первая книга "От Чехова до наших дней" (1908), сделавшая Чуковского авторитетным критиком, потом первые статьи о детском чтении, о "растлевающей молодежь пропагандой реакционных идей", "неряшливой, мещанской, пошлой" детской литературе тех лет. А в 1911 году незабвенный ночной разговор у колодца в Куоккале с Короленко, когда было решено, что дело жизни Чуковского - это некрасоведение. Он стал исследователем, собирателем неизданных произведений Некрасова, первым редактором освобожденного от цензурных изъятий собрания сочинений великого поэта (1920) - эту работу одобрил В. И. Ленин. "Чуковский дал стране, - писал Ю. Н. Тынянов, - более 15. 000 новых, неизвестных стихов (т. е. строк - В. Б.) Некрасова".

К. И. Лозовская, секретарь Чуковского, пишет, что Чуковский всю жизнь "как бы держал в своих руках несколько нитей и то вытягивал одну за другой, то параллельно выдергивал две-три сразу, то надолго оставлял их в покое". Вот даты первых и последних публикаций его разносторонних трудов.

Чехов: первая статья о нем - 1904 год, "Книга о Чехове" - 1969 год. Уитмен: первые переводы - 1905 год, книга "Мой Уитмен" - 1969 год. От первых переводов идет нить и к последнему изданию теоретической книги о переводе "Высокое искусство" (1968). Дети: статья "Спасите детей" - 1909 год, 21-е издание "От двух до пяти" - 1970 год (через год после смерти писателя). Некрасов: статья "Мы и Некрасов" - 1912 год. 4-е издание книги "Мастерство Некрасова" - 1966 год. Языковедческие интересы Чуковского нашли завершение в книге "Живой как жизнь" (1966), а литературные портреты - в мемуарной прозе "Современники" (1967). Вот главные нити его творческой жизни. Очень интересно следить за их движением, переплетением. Еще одна нить, связанная с другими, но самая яркая - сказочная нить детской поэзии Чуковского.

Ученый и поэт слиты в Чуковском неразрывно. "Научные выкладки, - писал он Горькому о работе критика, - должны претворяться в эмоции". Это ключ к творчеству Чуковского. Выкладки, ставшие эмоциями, мысль, ставшая чувством. Он начинает как ученый, а заканчивает как поэт.

"Поэзия для детей, - писал он в конце жизни, - такой трудный, такой художественно ответственный жанр, что к овладению им нужно было готовиться долгие годы". Детский поэт-сказочник складывался в повседневной работе литературного критика и, что очень важно, в часы досуга, которые он проводил с детьми.

И когда Горький для будущего альманаха "Елка" заказал Чуковскому (поразительная проницательность!) сказку в духе "Конька-Горбунка", полагая, что одна такая вещь стоит десятка обличительных статей против тогдашней детской поэзии, оказалось, что у Чуковского уже есть подобная сказка. Как-то в поезде, развлекая больного сына, он вслух принялся ее сочинять, а утром мальчик вспомнил услышанное от первого до последнего слова. Сказка, как нож в масло, вошла в детскую среду и, появившись в печати ("Крокодил" вышел в приложении к "Ниве" летом 1917 года), к ужасу ее автора, тут же и навсегда затмила славу и популярность Чуковского- критика:

Жил да был Крокодил, Он по улицам ходил, Папиросы курил, По-турецки говорил.

За "Крокодилом", уже в советское время, последовали, параллельно со статьями о детской психике, сказки для самых маленьких: "Тараканище" и "Мойдодыр" (1922), "Муха-цокотуха" (1923), "Бармалей" (1925), "Телефон", "Путаница", "Чудо-дерево" и "Федорино горе" (1926), "Краденое солнце" и "Айболит" (1935), "Бибигон" (1945), "Спасибо Айболиту" (1955), "Муха в бане" (1969), переводы английских детских песенок, прибаутки, загадки. В отличие от "Крокодила", предназначенного скорее для пяти-семилетних детей, эти сказки были созданы для возраста от двух до пяти и рассчитаны на чтение перед множеством детей.

"Приключений барона Мюнхгаузена" Распе, "Робинзона Крузо" Дефо, переводы "Сказок" Киплинга, "Принца и нищего" и "Тома Сойера" Марка Твена, "Маленького оборвыша" Гринвуда, к подросткам - автобиографическая повесть "Серебряный герб", антология русских классических стихов "Лирика". Им же можно рекомендовать многие из литературоведческих работ Чуковского. Недаром воспоминания о Житкове печатались в "Пионере", а с воспоминаниями о Горьком он в школах знакомил учеников 6-х классов. А книги "Современники" и "Мой Уитмен" полюбятся старшеклассникам.

Лишь в молодости Чуковский изредка печатал свои лирические стихи, а в 1946 году опубликовал чудесное "Никогда я не знал, что так радостно быть стариком". И все же он, как истинный лирик, сумел в сказках для малышей выразить всего себя во всем богатстве своей личности, своих многообразных интересов, вкусов, пристрастий.

Чуковский-критик, по наблюдению М. Петровского, автора "Книги о Чуковском", всегда искал у писателей их любимые ключевые слова и по ним угадывал сокровенные черты личности каждого. Вот что подметил он у Чехова: "Из всех этих "обыкновенно", "почти всегда", "вообще", "преимущественно" легко убедиться, как много души отдавал он науке человековедения, которая для него была драгоценнее всех прочих наук... В ней была вся его радость". Примерно те же слова: "все" и "каждый", "всякий" и "всегда" были ключевыми и у самого Чуковского, они пронизывают все его "взрослые" книги и каждую детскую сказку. И вот, идя от литературоведения к человековедению, он обнаружил, что "есть среди нас миллионы существ, которые все до единого пламенно любят стихи, упиваются ими, не могут без них обойтись. Это - дети, особенно маленькие". У Чуковского бесчисленные "все", "всякий", "всегда", которыми инструментованы его статьи, выражают не только мысль, но и чувство, радость открытия, познания… В них ключ к его сказкам, к их неиссякаемому оптимизму. "Всякая искренняя детская сказка всегда бывает рождена оптимизмом, - пишет он в "Признаниях старого сказочника". - Ее живит благодатная детская вера в победу добра над злом".

В сказках Чуковского ВСЕ касается ВСЕХ. Уж если беда, то вселенская, вплоть до светопреставления ("Краденое солнце"), а если радость, то всемирная, от нее на осинах зреют апельсины, а на березах вырастают розы ("Радость").