| Приглашаем посетить сайт |
|
Паустовский (paustovskiy-lit.ru)
|
Однажды, в начале девяностых, в разговоре о какой-то предстоящей публикации, Лидия Корнеевна Чуковская спросила меня: - А вы знаете, когда я впервые появилась в печати?
- Конечно, знаю, - смело сказал я. - В двадцать третьем году. Издательство А. Ф. Маркс. Перевод "Сына Тарзана".
Мне было легко ответить, ибо в то сумасшедшее время еженедельно какое-нибудь издательство - от Кишинева и Риги до Ухты и Новосибирска, перепечатывали какой-нибудь роман из этой бесчисленной тарзаньей серии. И никогда не встречавший их прежде, я, купив книжку, с удивлением, обнаружил указание: Перевод Лидии и Николая Чуковских.
- Нет, не тогда.
Почувствовав, что Лидии Корнеевне было не очень приятно упоминанье об этой работе, сделанной в семнадцатилетнем возрасте - по заданию Корнея Ивановича - для практики в английском языке, я быстро поправился:
- Тогда рассказ "Тарасова беда" в февральском номере "Ежа" за 1928-й.
- Не угадали.
- Быть может, "Ленинград - Одесса", - вспомнил я ее рассказ, напечатанный отдельной книжкой под псевдонимом Алексей Углов, - 1929 год1.
- Нет. К тому времени я была уже многоопытной писательницей.
В голосе Лидии Корнеевны играла улыбка. Ей явно хотелось, чтобы я поднял руки.
И я их поднял.
- Посмотрите это, - и Лидия Корнеевна протянула лежавшую перед ней на сундучке книжку. - Поищите в оглавлении знакомое имя…
На обложке тонкой, большого формата, но почти невесомой книжки красовалось названье - "Наш журнал". На листе, означающем титул, - "Наша первая книжка".
Рисунки, рисунки - штриховые и многокрасочные - в обрамлении сопроводительных подписей и стихотворных и прозаических текстов.
Оглавление - настоящий ребус.
Кто это, что это: Галя М-на (6 лет), Жоржик А-м (7 лет), Гаррик А-м (4-5 лет), Оличка Мет-на (6-7 лет), Женя Л-ре (6-7 лет), Нина К-на (7 лет), Андрюша С-в (6 лет), Вера М-с (12 лет), Лилиен Р-ва (10 лет) и т. п.?
Шутка? Игра? Чудачество? Все имена авторов - сплошь криптограммы.
Я долго водил глазами по забавному и загадочному списку, прежде чем остановился на:
Приключения Лунатика. Рассказ. Лидочка Ч-кая (7 лет)2.
На последней странице - выходные данные: Издательство "Свободное искусство". Петроград. Дозволено военной цензурой. 4 - IV- 1916.
Книга сильно пострадала от времени: отломился угол картонной обложки, страницы выпали из блока и обтрепались, каких-то и вовсе недостает. Это естественно: сколько времени, и какое время выпало на долю этой книги. Удивительно, что она вообще сохранилась. Когда позже, в музее, я увидел чистый и полный экземпляр "Нашего журнала", то в первое мгновение подумал: новодел, переиздание.
Обложка "Нашего Журнала" с рисунком и заглавием Жоржика А-ма. Из-под нее проглядывает первая страница, в точности повторяющая обложку.
Этот экземпляр прислал Лидии Корнеевне из Ленинграда ее соученик по Трудовой школе № 15 (бывшему Тенишевскому училищу) Григорий Ефимович Цуккер. "Почему-то кажется, - написал он, - что автор захватывающего рассказа "Приключения Лунатика" Лидочка Ч-кая - это Вы. Если я не ошибаюсь, то, вероятно, книжка доставит удовольствие Вам". Лидия Корнеевна не помнила Цуккера: "Он был моложе меня, - кажется, из класса Лёдика (Владимира Григорьевича) Адмони".
Пору появления "Нашего журнала" и впрямь не назовешь счастливой. Шла Первая мировая. Страна жила войной. В газетах - сверху донизу - сводки с фронтов, отнюдь не воодушевлявшие, картинки военной жизни, - все более суровые от месяца к месяцу; приказы; списки убитых и раненых.
Обильно печатала их и популярнейшая газета того времени "Речь".
…На участке Немана от Ковно до Олиты наши передовые части на левом берегу выдвинулись на значительное удаление реки, в районе Свентоянск-Гожа левый берег занят германцами, переправившими у Свентоянска небольшой пехотный отряд на правый берег реки. В этом районе идет бой.
…На левом берегу Немана к северу от Гродно и на Верхнем Бобре, в районе Штабина боевые действия продолжались.
…На Кавказском фронте на некоторых направлениях происходили небольшие столкновения с турками. В Зачохорвском крае при попытке продвинуться вперед турки были отброшены с большими потерями.
В номере за 13 февраля 1915 года военные материалы сплюснули в узкую колонку и почти утопили на второй полосе письмо знаменитого литературного критика Д. Философова - с несообразным своей игривой простотой заглавием:
Жоржику - 7 лет, Гаррику - 4 года.
Затеяли они издавать художественный журнал, "Наш журнал".
У меня в руках два первых номера. Величайшая библиографическая редкость. Потому что журнал пока что издается в одном экземпляре.
Трудно сказать, каково направление журнала. Ясно одно. Интересы редакторов очень разнообразны. Тут и война, и природа, и модные картинки. В каждом номере страничка под названием "Жоржины моды".
Писать редактора не особенно любят. Их привлекает рисование. Рассказ - в картинке. Тут и "морское сражение", и казак с "национальным флагом", и "елка".
Но есть и один рассказ: "Лес".
"Я с моим младшим братом шел в лес", - рассказывает Жоржик.
"Лес был очень дремучий. Там очень много диких зверей водилось…".
Встретились с волком, убили его. "Мы взвалили на плечи убитого волка и понесли его домой. Из него мы сделали ковер". Все перипетии драмы воспроизведены кистью художника Гаррика. В красках.
Как помочь детям-художникам? Собрали совещание. И не каких-нибудь профанов, а заправских художников: Александра Бенуа, Рериха, Добужинского…
Долго совещались. Задача трудная. Помочь детям, не искажая самостоятельности их работы. Руководить детьми, не насилуя их свободы.
Решили совершенно не вмешиваться в детскую работу. И помогать им только технически, в расклейке материала и в переписывании текста. Кроме того, решили "Наш журнал" превратить в настоящий журнал. Открыть на него подписку и печатать его.
Но двух сотрудников мало. Надо привлечь новые силы. Конечно, из числа "детей". Спорили о предельном возрасте. Рерих говорит - до 12 лет, Бенуа хочет повысить возраст до 14 лет. Но, главное, чтобы сотрудничали не взрослые. Чтобы журнал был искренний, не подделка для детей.
Совещание издателей закончилось своего рода протоколом. Александр Бенуа написал: "Прошу меня заранее считать подписчиком "Нашего журнала". Рассчитываю в нем найти богатейший материал идей и сюжетов и просто отраду для души и глаза". Рерих:
"Очень сочувствую журналу детей. Пусть говорят для себя, пусть учатся украшать свою жизнь и складывают свое творчество, которое дает будущую жизнь".
Добужинский:
"От души сочувствую журналу детей. Детские рисунки - лучшее наслаждение для художника".
Дети (к счастью!) газет не читают. Поэтому обращаюсь только к родителям. Если ваши дети с упорством и любовью, изо дня в день, портят бумагу, рисуют странных человечков, раскрашивают их самыми необыкновенными красками, расскажите им про Гаррика и Жоржика. Посылайте их рисунки в редакцию "Нашего журнала".
Только будьте добросовестны. Не исправляйте рисунков, не показывайте их "учителю рисования" и помните, что старше 14 лет сотрудники нового журнала быть недолжны.
Редакция отнесется к присланному материалу со всей возможной бережностью и любовью. Издатели хотят издавать журнал ежемесячно, в зависимости от поступлений материала. Все в этом журнале, начиная с обложки, будет сделано руками детей. Работа уже началась. Один мальчик пишет для журнала "поэму" и тщательно ее иллюстрирует. Конечно, ему помогут и другие многочисленные художники-дети.
Много у нас теперь "иллюстрированных" журналов.
Но "Наш журнал", пожалуй, всего интереснее. Уж очень он искренний, неподдельный и живой. У детей жизнь страшно богатая. Богаче нашей. Чище и лучше.
Особенно это чувствуется в сегодняшние, тяжкие дни.
Когда становится на душе слишком мрачно, посмотришь две тоненькие книжки "Нашего журнала" - и на душе становится легче: видишь молодую жизнь, играющую у гробового входа.
Молодцы, Гаррик и Жоржик! Их надо поддержать!
Д. Философов
P. S. Художественный и литературный материал для "Нашего журнала" следует посылать по следующему адресу: В. О., Большой проспект, 88-а, А. Арнштаму.
Имя адресата - "А. Арнштам" - Александр Мартынович Арнштам (1880-1969) - было известно в тогдашних читательских кругах. Художник, график, он сотрудничал во множестве периодических изданий и издательств. Чтобы нынешние читатели узнали, о ком идет речь, - дадим слово самому А. М. Арнштаму:
"Вот приблизительно биография "краткая".
… Московский Универс[итет], Юрид[ический] фак[ультет]. - одновременно Берлинский Универс[итет]. Философск[ий]. Факульт[ет]. 1901. Еще в гимназии работаю в мастерской К. Ф. Юона (какой чудный человек и какой прекр[асный]. художн[ик]. Он жив?). "Конечно" уроки рояли у Д. С. Шора. Работаю в Париже в академии "Grande Chaumeire", член мастерской "La Palette". Проф. Девальер, Жак Симон. Графич[еские]. мои работы появляются в печати приблиз[ительно]. в 1908 году: книги, Золотое Руно, Изд. Гриф, Соврем[енное]. Творчество, Солнце России (очень много), Лукоморье, газета День, газета "Театр", Изд[ательство]. Просвещение, Изд[ательство]. Мир: История Литературы XX века под ред[акцией]. С. Венгерова. Изд[ательство]. Свободное Искусство, Изд[ательство]. Стрелы, Изд[ательство]. Экономическая жизнь. В журнале "Вершины" (ред[актор]. И. Бродский) - один № посвящен был мне со статьей Андрея Левинсона. Журнал "Сигналы". Редактирую "Свободный журнал" (кажется начало войны 1914).
Театральная постановка, декорац[ии]. "Уличная Графиня"…
Выставляю в "Мир Искусства" - кажется с 1915 года"3.
Это о его, А. М. Арнштама, сыновьях, юных художниках - Георгии (р. 1907) и Игоре (р. 1911), создателях рукописного "Нашего журнала", рассказала заметка "Жоржик и Гаррик".
Она же, как видим, сообщила и об участниках некоего исторического совещания - инициаторах издания детских рисунков, рассказов и стихов: А. М. Арнштаме, А. Н. Бенуа, Н. К. Рерихе, М. В. Добужинском. Можно предположить, что был на нем и Д. Философов.
Другие воспоминания А. М. Арнштама, написанные в 1967-1968, дают более красочную картину зарождения издания:
"Дети рисуют с утра до вечера в цвете или черно-белые военные сцены, пишут рассказы, загадки и иллюстрируют их.
"имена" - художников, писателей, друзей. Даже отец моей жены присутствует на этой памятной и забавной ассамблее. Короче, все согласны: это надо издать. Они решают принести рисунки и сочинения своих детей, чтобы дополнить первый номер. Сотрудники от четырех до четырнадцати лет, дети Бенуа, Добужинского, Рериха, Кульбина, Чернова и других. Выбираем самые интересные. Я все это беру в свои руки и несколько недель спустя выходит первый номер "Нашего журнала". Все в цвете, и тексты написаны от руки. Журнал с моим предисловием и несколькими страницами мнений насчет детского журнала знаменитостей Петрограда.
Первая книжка в мире - нигде не было ничего подобного. Успех, большой шум в прессе. <…> Статья на полстраницы в большой ежедневной газете "Речь", "Жоржик и Гаррик", подписанная Философовым"4.
Отметим, но пропустим обмолвку: совсем не большая (и приведенная выше полностью) статья Д. Философова появилась в печати не после, а более чем за год до выхода "Нашего журнала". Разве это главное?! Журнал вышел!
У Пастернака есть строчки: "И прелести твоей секрет загадке жизни равносилен". Они не имеют к "Нашему журналу" никакого отношения, но упорно приходят на память всякий раз, когда берешь этот журнал в руки. Кто же спрятан за ласковыми и забавными криптограммами?
Ведь издание, адресованное, по-существу, педагогам, воспитателям, искусствоведам, художникам и библиофилам, сохраняет и всеобщий живой интерес - благодаря полным именам и фамилиям своих участников, - громким, дорогим для отечественной и мировой культуры.
родившийся в 1919-м. Разгадкой криптограмм, я знаю, занимался крупнейший российский книговед Юрий Александрович Молок (1929-2000). Есть свидетельства из первых рук: Николай Бенуа, и без того легко угадываемый в "Коке Б-уа", "официально" признался в причастности к "Нашему журналу" в дарственной надписи на экземпляре, хранящемся ныне в Музее книги РГБ: "Милой Танечке Мексин от одного из авторов. Н. Бенуа. 23/XII-22". Рисунок Светика Р-ха (Святослава Рериха), помещенный в журнале, сохранился в числе детских рисунков младших Рерихов5. Лидия Корнеевна Чуковская дала мне листок с собственными отгадками.
И все же большинство имен мы не узнаем никогда. Особенно те, что из наводнения, случившегося после письма в "Речи". В послесловии к "Нашему журналу" старший Арнштам писал: "Мы начали получать много рисунков, стихов, писем со всей России, из далекой Сибири, севера, юга, милых и робких детских писем и восторженных родительских, довольных новой идеей, возможным духовным объединением детей, и предстоящей самостоятельной детской работой".
Между тем, основа сборника была сформирована, по всей вероятности, еще в 1914-1915. Именно в 1914-м Юрию Рериху (Юрику Р-ху) исполнились указанные в оглавлении 12 лет, Георгию Арнштаму и Лидочке Чуковской - 7 лет; Евгению Лансере (Жене Л-ре) - тоже 7, и одна из его картинок помечена: 11/XII 1914. Наталья Лансере (Наташа Л-ре) встретила свои 6 лет в 1915-м. Однако не всюду действительные и объявленные возрасты авторов совпадают. Святослав Рерих числится 7-летним, хотя он родился в 1904. Николай Бенуа (Кока Б-уа) давно вышел из 10-летних, в 1914 и 1916 ему было соответственно 13 и 15 лет. Этому можно найти объяснение. К моменту создания "Нашего журнала" Святослав уже посещал уроки Школы Общества поощрения художеств, готовил декорации к домашним постановкам, помогал отцу в создании театральных эскизов. Рисунки Николая участвовали в выставках, о них писали в прессе. Причислить этих почти профессионалов к начинающим художникам было некорректно. В журнале для "чистоты" эксперимента помещено только по одному их рисунку - из прежнего, раннего периода.
По-видимому, материала, собранного по "Миру искусств" и его окрестностям, оказалось мало - для представительного издания в твердом переплете. К тому же, - журнал с таким домашним составом авторов мог произвести странное, если не сказать негативное впечатление на публику. Большая, общезначимая идея была бы обужена. Журнал требовал демократизации. На помощь пришла всероссийская почта…
"Наш журнал" в Художественно-графическом заведении "Унион", специализировавшемся на выпуске роскошных и дорогих книг и альбомов.
Вышел он на славу. Картонный переплет, на нем коллаж: всадник с ружьем, на штыке которого развевается красный флаг. Актуальная картинка для 1916 года. Ниже - детскими - неровными, но старательными крупными буквами выведено названье: НАШ ЖУРНАЛ. Меж широко расставленных букв в слове НАШ - цветы. Они выросли, чтобы заполнить пространство, но мы можем разглядеть в них и некий символический смысл - первые и прекрасные ростки творчества.
Оглавление сообщает:
Обложка, первая страница, заглавные буквы - Жоржика А-м
нам "рассказ в иллюстрациях" Жоржика "Лес": "Я с моим младшим братом шел в лес. Лес был дремучий"… Философов, цитируя его, выбросил самую интригу - волк действительно напал, и у ребят было ружье, но не было… пистонов. Поэтому - "мы его прикладами давай колотить. И он наконец упал". Рассказ занимает три страницы, два десятка рукописных строк.
Рисунки к "Лесу" кажутся чуть схематичными, даже для 7-летнего художника, в них нет того множества забавных подробностей, которыми отличаются другие картинки Жоржика. Чувствуется, что здесь вначале было слово, желание передать драматический сюжет, иллюстрации родились позже.
Обращает на себя внимание профессиональная компоновка этих полос - акварельных рисунков, текста и элементов оформления (буквиц и "дежурных" для всего издания заставок - солнышка и волнистой линейки); сочетание открытой и закрытой "верстки"; обилие "воздуха" и, одновременно, отсутствие пустого, "неработающего" пространства. (Дальше в книге есть полосы, слаженные не так крепко, - видно, добавленные или замененные на поздней стадии.)
Сюжет охоты волновал воображение и другого автора "Нашего журнала" - 4-летнего неразгаданного Куки Ч-ва: почти вслед за арнштамовским "Лесом" напечатан его крошечный рассказ "Сон": "Ночь. В дремучем лесу все спят. Только цветок растет до самого неба. Вдруг идет охотник. Ему навстречу волк. Он его убивает железной пулькой". Какая вроде проходная, но точная деталь - цветок, растущий, когда все спят.
Очень декоративная акварель семилетнего Светика Р-ха "Лесок" передает иное состояние природы - ее великую тишину, молчание, затаенную внутреннюю жизнь. В этом леске наверняка водятся хищники, и забредают сюда охотники (в том числе с игрушечными ружьями), и кажется, что сейчас выползет согнутая в три погибели Ведунья с одноименной отцовской картины6
От природы неотрывны животные - крадущиеся, бегущие, прогуливающиеся, пасущиеся…. В книге есть волки, заяц, собаки, слон, тигр, обилие домашнего скота и птицы. Множество лошадей. Последние - специализация Гаррика, в рисунках и прозе. Вот "Гаррина сказка": "Однажды жеребенок убежал от своей мамы а она за ним погналась и наконец его догнала. И так она вернулась с ним домой". Какой-то многоопытный мастер слова может легко развернуть этот сюжет в большой рассказ. Умный мастер этого делать не станет, ибо 4-летний мальчик сказал все, что надо. Здесь к месту воспоминание А. М. Арнштама о возвращении семьи в августе 1914-го из Финляндии в Петербург: "Эта дорога в повозке из Куоккалы до границы, какое очарование! Какая радость для Жоржа и Гаррика, которым время от времени давали подержать вожжи. Какое счастье править настоящей лошадью!". Такое же ощущение счастья в рисунках этих мальчиков, в работах всех создателей "Нашего журнала".
Впрочем, природа природой, она всегда производит интригующее впечатление на детей, особенно городских. А авторы "Нашего журнала" были, в большинстве своем, горожанами, и лес рисовали по памяти о дачной поре или вообще фантазируя.
Особенно интересны картинки из их непосредственного быта и окружающей жизни. Что это были за дети? В каких условиях росли? формировались как художники и писатели?
В журнале семь рисунков некой Олички Мет-ной (6-7 лет). Вот ее автопортрет с мамой. Круглолицая чернявая девочка с двумя косичками на плечах, в белом форменном передничке и белой шляпке пансионерки. Аккуратная, чинная, послушная. Но что-то едва уловимое подсказывает: не верьте этой внешности, - такая я только для портрета, при маме. А стоит мне взять в руки кисточку, краски!.. Вот ее картинка "Моя комната". Большая комната, полосатый диван, над ним пейзажная картинка, столик с большой погашенной лампой, детская кроватка с барьерчиком, в ней ребенок (не сама ли Оличка?), рядом мать за швейной машинкой. Обычная обстановка рядовой интеллигентской семьи. Оличкина картинка "Играют в мячик" - зарисовка из пансионерского быта. Муравейник девочек и мячиков (у каждой свой). В центре - на скамеечке - воспитательница, следит за игрой. Наверное, такими были когда-то занятья физкультурой. Но вот лето, каникулы! Другая, почти карикатурная сценка - "Едут на вокзал". Извозчичья пролетка, под завязку набитая девочками в белых шляпках и вещами. Сколько их - сосчитать трудно. С краю взрослая женщина в пышной шляпе прижимает к себе испуганную девочку - крепко-крепко, иначе та попросту выпадет на ходу. За этой кучей-малой пристально наблюдает из окна серьезная девочка, очень похожая на ту, что буквально висит на подножке.
"Наш дворик" переносит нас на дачу. Этот дворик - размером в добрый гектар - задает нам загадки. За забором его - остроконечные кирпичные сельские дома, явно нерусского происхождения, сквозь деревья проглядывают желтые лодки, и море сливается с небом. В дворике - разлапистые пальмы! На переднем плане женщина кормит птиц, и тоже, судя по их вздернутым хвостам, явно иностранных. В каких краях этот дворик? (Да и пансион?) Но пусть даже эти пальмы выросли для красоты. Как жизненна, как верно схвачена центральная фигура женщины; склонившись над тазом с птичьим кормом, она одновременно, заслоняясь рукой от солнца, всматривается в вошедшего в калитку человека. "Кто там идет?"
Только из-за незнания и пренебрежения к возрасту, ни из-за чего более, в бесчисленные альбомы о Петербурге-Петрограде-Ленинграде до сих пор не включались рисунки "Город" таинственного Андрюши С-ва (7 лет) и "На реке Невке" широко известного Евгения Лансере (Жени Л-ре, 6-7 лет). Первый с высоты птичьего полета открыл перед нами широчайшую панораму строгого и совершенного города: реку, набережные, высокие дома, улицы. Явный графический парафраз Пушкинского:
Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
…
Лишь бегущий вдали пароходик и ползущие по рельсам вагоны конки обрывают эти строки, в которых дальше поэт говорит о задумчивых ночах и прозрачном сумраке… Нет, у Андрюши уже не ночь. И нет сумрака. Карандаш художника остер, подробен, точен, тверд.
В Питере младшего Лансере, напротив, - ни малейшей державности. Мы видим кусочек города-труженика: дымящий завод, вмерзшие в лед пароходы и баржи, будки сторожей, вереницу телег на санном пути через Невку. И морозно, и повседневно-уныло, и никакой, казалось бы, вдохновляющей интриги для художника, - а все дышит, живет…
Потом, какое замечательное владение перспективой, уменье увидеть и передать крохотные, но характерные и драгоценные детали, в сущности, и делающие картину картиной. Это в шесть-то, в семь лет от роду!
Главенствующая тема в "Нашем журнале", само-собой, - война. Рисунков, ей посвященных, - изобилие. Ничего удивительного, - дети газет не читали, но жили не в безвоздушном пространстве… Последовательные и трудолюбивые мастера здесь - братья Арнштамы. По страницам книги тут и там маршируют и бегут их пехотинцы, скачут кавалеристы, палят из пушек артиллеристы. Все бравые, в полной амуниции, увешанные медалями. Сколько дыма валит из труб грозных кораблей, сошедшихся в "Морском сражении" Жоржика Арнштама! - не беда, что на одном дым валит вправо, а на другом влево ("для симметрии", как с улыбкой объясняет в воспоминаниях его отец). Война эта, конечно, игрушечная - на детских рисунках нет убитых (кроме врагов), нет раненых, нет крови, ужаса, заплаканных вдов, - но патриотического пафоса, восхищения своими персонажами, творческой изобретательности хоть отбавляй.
"Война" Юрика Р-ха (10-12 лет) тоже выросла из любимой игры в солдатики, но далеко ушла от нее. Это настоящее батальное полотно: панорамное, многофигурное, с отличной перспективой и живописным колоритом, полное драматизма. Поистине: "Смешались в кучу кони, люди". И война, судя по форме участников, еще та - давняя, Первая Отечественная, 1812 года, в которой покрыл себя неувядаемой славой предок художника - фельдмаршал М. И. Кутузов.
"Война" Жени Л-ре - безудержная, просто сумасшедшая конница, несущаяся прямо на неприятельские штыки. Когда-то над дружинниками легендарного князя Игоря, как дурное предзнаменование, встало черное солнце. Над полем сражения Жени Л-ре висят два кроваво-красных залпа-пятна - расплывшийся по серо-голубому небу Марс, ненасытный бог войны. Есть большое искушение: поискать совпадений этой детской картинки с профессиональными полотнами. Но останавливают память о возрасте автора и уверенность в том, что никакого давления авторитетов на шести-семилетнего художника не было. Настоящего восхищения достоин и другой Женин рисунок - "Солдаты в казармах", запечатлевший плац с солдатским строем и гарцующими всадниками. В нем - все и всё в движении, слышен цок копыт, рассыпаются звонким эхом военные команды, в нем сложная, но мастерски развернутая панорама, соединение каменного пространства и казенщины с живой солдатской жизнью. Это единственная в книге (и успешная!) попытка дать заднее изображение (удаляющихся всадников).
Вообще, надо отметить зоркость и смелость юных художников. "Величие замысла" чувствуется почти в каждой работе. Причем, авторы (опять-таки к счастью) даже не задумывались, удастся ли этот замысел, зачастую сложный и для взрослого мастера. Изобразить на рисунке "Петрушка" только сказочного персонажа Ване К-ну (8 лет) явно было мало - и на бумаге возникли целый кукольный театр с интригующим действом, и шарманщик, и прогуливающийся нарядный офицер, и охотник, стреляющий стрелой в парящую в небе большую птицу, откуда-то и зачем-то прилетел аэроплан… Самое интересное, что замыслы детям удавались. Здесь дело не в обычном старании (хотя попытайтесь без оного изобразить на небольшом пространстве альбомного листа сотни окон или листьев на деревьях).
На беглый взгляд, "Сестрички" Лилиен Р-вой (10 лет) - типичный альбомный экзерсис: портрет девяти девочек в одинаковых платьицах, с одинаковыми прическами, словом, похожих друг на друга как капли воды. Но, присмотревшись, замечаешь, что они различаются - мельчайшим движением, посадкой рук, выражением лица, едва уловимым изменением взгляда. Кто такая, эта совсем не простенькая, отлично владеющая карандашом Лилиен, - спросить бы: это действительно девять девочек, или портрет автора в девяти состояниях, единое экзистенциальное "я" в многочисленных переживаниях?
Интересны рисунки "литературного" и театрального происхождения.
"Дуэль" - явно пушкинские герои: длинноволосый, с непокрытой головой Ленский и Онегин в цилиндре ("как денди лондонский одет"). "Дуэль с индейцем" Гаррика А-ма - несомненный плод родительских пересказов историй Фенимора Купера и разглядывания "колониальных" картинок в тогдашних журналах.
Рисунок Коки Б-уа "Баба-яга" - еще одна иллюстрация. Зная, кем в последующем стал Николай Бенуа, отметим для себя большую декоративность рисунка, выпуклость персонажей, большую индивидуальность в костюмах, умелое построение мизансцены. В работе нет никакой скороспелости, торопливости, когда желанье нарисовать обгоняет руку. Здесь все уравновешенно, обстоятельно. Баба-яга - не привычная нам: крючконосая, растрепанная, босая, в лохмотьях - с классических рисунков И. Билибина, из "Азбуки" Бенуа-старшего или из позднейших фильмов А. Птушко… Кoкина - в плотной красной юбке, в кофте в горошек, в шляпе. И живет она не в шатком, покосившемся домике на курьих ножках, а в каменном разукрашенном каббалистическими знаками доме. Рядом с домом - лес с большими складчатыми деревьями, образующими нечто вроде театрального занавеса. Младший Бенуа как будто предчувствовал свою будущую карьеру - театрального художника. Среди прочего ему придется оформлять и русские спектакли, но уже с поправкой на западную публику. Непонятные и шокирующие этнографические подробности, способные отвлекать внимание зрителя, были излишни. И здесь, в "Бабе-яге", не подробности главное, а действие, сцена в целом: злая женщина схватила за шиворот мальчика, так что от испуга он выронил нечто похожее на овальную палитру. Зло потому и коварно и ужасно, что умеет рядиться в разные платья. Под благообразной личиной оно еще страшнее. Не случайно на старинных лубках Баба-яга разодета как царица.
Иллюстрацией к балладам Жуковского или эскизом сценического задника выглядит таинственный акварельный "Замок" восьмилетнего Коли Ч-ва. "Царевна и принц" Ираклия Т-зе (9 лет) пришли к нам из мудрых и утонченных восточных сказок и миниатюр. А вот жанровая картинка Юрия Рериха (Юрика Р-ха, 10-12 лет) "За кулисами" сделана, без сомнения, с натуры, а не воображена. Святая святых - артистическая уборная за минуту до спектакля. Перед зеркалом примадонна, которой куафер заканчивает прическу. У другого зеркала премьер в военной амуниции, с саблей на боку, примеряет перо к шапке. Рядом понятливый слуга с другим пером на подушечке. Атмосфера одновременно привычной деловитости и возбужденной торопливости, будничности и праздничности. Картинка выдает в юном Рерихе зоркого и памятливого наблюдателя закулисья. Мимолетом не схватишь такие детали, как разложенные на туалетном столике предметы, развешанные на стене театральные аксессуары (веер, саблю, костюм для другого спектакля), брошенный цилиндр.
Его же, Юрия Рериха, жанровая картинка, также похожая на иллюстрацию, - "На улице зимой" - сложная композиционно, колористически - действительно создающая впечатление ночной улицы, движения - не движения воображения, а всамделишного: медленного, осторожного, скользящего, но неуклонного…
Характерно, что во всех рисунках "Нашего журнала" нет никакой очевидной стилизации (или она сильно-сильно разбавлена), нет подражания прославленным папам.
спрессовать информацию, найти простейшие, самые важные слова для выражения мыслей и эмоций, творческая избирательность, если угодно. Почти нигде нет красивости, кудрявых словесных фиоритур, какими обычно украшают взрослые свои сочинения для детей. Нет слюнявых уменьшительно-ласкательных: "лошадка", "цветочек", "хлебушек" и пр. и пр. (Как нет и многих знаков препинания.) Тот же "Лес" представлен очень милым и крепким четверостишием 9-летней Зины Р-вой:
Лес вершинами шумит
И на небе чистом
Солнце ласково глядит
Пятнышком лучистым.
"За грибами":
Вспыхнет зорька за горами.
В лес пойду я за грибами.
Семилетняя Ная Г-кая (Рогнеда Городецкая) порадовала публику длинным стихотворением "Красные сапожки".
Ритмы и образы стихотворения Светика Р-ха "В деревне" - эпического, балладного происхождения:
На безбрежнем небе белые стада.
По дороге пыльной едет тарантас.
В нем сидит крестьянин именем Тарас.
Уж давно кормил их конюх Филарет.
Покряхтев немного, старенький Тарас
Достает из козел солодовый квас.
Ставит он лошадок под Дубову тень
Большое и радостное впечатление оставляет рассказ "Лидочки Ч-кой" (7 лет) "Приключения Лунатика" - самый большой материал в журнале: он растянулся на 20 полос (из 68), - правда, на каждой полосе всего по нескольку строк. И если кое-где выше мы говорили о влияниях и связях, то не вспомним ли в этом случае об общеизвестной бессоннице незабвенного Корнея Ивановича Чуковского? Не разглядим ли в рассказе характеристические особенности будущей прозы этого автора - документальную точность и художественную выразительность? Впрочем, я слышал от людей, читавших "Лунатика", немедленный и уверенный возглас: да это ж предтеча Хармса! И я не спорил с ними.
В последние годы старинный "Наш журнал" уже извлекался из небытия. Петербургский искусствовед Марина Магидович пришла к неожиданному выводу. "Лишь в среде мирискусников могла зародиться фантастическая идея - поменяться с детьми местами. Милый маскарад, в духе автопортретов Шухаева и Яковлева, Серебряковой, детских портретов Кустодиева. Все гениальное просто. Именитые папы и мамы в поисках новогоднего подарка подсмотрели у своих малышей прообраз новой публикации".
Это простое гениальное, по мнению М. Магидович, имело большое значение для последующей детской литературы. Виднейшие создатели этой литературы, благодаря "Нашему журналу", обрели такую свободу и силу, что входили в нее, в литературу, "в полный рост, не вползали на четвереньках, сюсюкая и посмеиваясь". Среди них помянут и Корней Чуковский - "Нелишне напомнить, что Чуковский, чья роль в "Мире искусства" все еще недооценена, стал своего рода проводником идей создателей "Нашего журнала" в детскую педагогику и литературу".
Здесь правда лишь одна - недооцененная роль. Все остальное, нам кажется, поставлено с ног на голову. Ну, хотя бы потому, что в "Мир искусства" Чуковский никогда не входил, хотя, как исследователь мира искусства вообще, и прежде всего словесного искусства, был близок к названному кружку, знал если не всех, то многих его участников. И проводником каких, собственно, новаторских идей и каких, пофамильно, создателей мог быть Чуковский в советской детской педагогике и литературе? "Недооцененность" же роли позволяет допустить другое ее наименование - не просто будущего проводника, а куда бoльшую. Поздние воспоминания А. М. Арнштама, как видим, расширили круг вдохновителей издания - в нем, кроме художников и единственного писателя Д. Философова, оказались и другие писатели, и друзья, и родные Александра Мартыновича. Вполне мог присутствовать на арнштамовской ассамблее с вареньем и домашним пирогом (ликер для него был необязателен) и Чуковский. А если почему-либо не присутствовал, то всенепременно знал об историческом table-talk'е и его "протоколе".
Чуковским революционном журнале "Сигнал", а после закрытия последнего, - в журнале "Сигналы".
В письме Арнштама к Чуковскому (от 4 августа 1960) есть строки о том времени: "Помню редакц[ионные]. собрания ["Сигнала"], Роз[у]. Ад[ольфовну]., Вас, Дымова, Тэф[ф]и, еще, еще кого то. Помню адрес редактора. Кажется отец Р. Ад-ы взял Вас на поруки. Журнал вышел потом под "Сигналы" (кажется). Р. А. посылала мне его в Москву, где я сдавал его газетчику в Петровских линиях (где я тогда жил)"7.
Позднее Арнштам и Чуковский соседствовали в финском дачном поселке Куоккала, - первый жил там в летние месяцы, а в другие - наезжал, а второй, с 1912, жил постоянно, и его дом был одним из центров литературного, художественного и артистического Петербурга. В 1968 Арнштам вспоминал о давних "журфиксах" Чуковского, на которых "болтали, пили чай с домашними пирожными и вареньем, писали, рисовали", придумывали забавные вещи для домашнего альманаха хозяина…
В 1914-м Арнштам был автором первой обложки к этому, ставшему впоследствии знаменитым рукописному альманаху - "Чукоккала". На ней - к сидящему на берегу Финского залива Чуковскому спешит множество кораблей с гостями… Вереницу паломников возглавляет длинноволосый художник с улыбкой на устах и с мольбертом и кистями в руках. Надо полагать, что автор этой веселой обложки изобразил первым гостем отнюдь не вымышленного коллегу…
Чуковский прекрасно знал семью Арнштама, - в его Дневнике мелькает "мать Арнштама, немецкая дама"8
В том же письме 1960 года к Чуковскому А. М. Арнштам вспоминал: "Большая шляпа, покрывавшая до носу лицо малыша Гаррика, сидящего у вас на плечах, и он, покрытый вашей длинной пелериной, из-под которой видны были только огромные ваши шаги - под ритм зарождающегося Крокодила. Куоккало 1914".
"французском" варианте воспоминаний эта картинка всплывает вновь: "Он [Чуковский. - Е. Е.] был, мне кажется, очень высоким, 1 м 85 см или около того, с размашистыми движениями и гигантскими шагами, когда он на ходу читал стихи. В то время он писал свою знаменитую сказку "Крокодил". Иногда он сажал Гаррика (четырехлетнего) себе на плечи, надевал на него свою огромную шляпу и огромную накидку, так что видна была лишь маленькая головка Гаррика и ноги Чуковского. Он разгуливал так своими огромными шагами по улицам, декламируя стихи из своего "Крокодила". Было над чем посмеяться в нашем поселке во время войны 1914… Представляете себе этот фантом с крохотной головой, прогуливающийся по улицам?".
Эти свидетельства драгоценны - безотносительно к "Нашему журналу". Выходит, что мальчики Арнштамы были первыми слушателями, если не адресатами каких-то строк или кусков будущей чуковской сказки "Крокодил". Дело в том, что в ее истории тоже нет определенности. Сказка была напечатана в 1917 году в приложении к "Ниве" - журнале "Для детей" (№ 1-12). О замысле же и создании ее Корней Иванович рассказывал несколько раз и по-разному: то он связывал появление "Крокодила" с разговором с А. М. Горьким в поезде по пути в Куоккалу - это сентябрь 1916-го, то с другим разговором с Горьким, - когда затевалось издательство "Парус" (конец 1916-го), и Чуковский и А. Бенуа начали составлять для него детский сборник "Елка". При этом есть упоминание о том, что Чуковский читал первую часть сказки "Крокодил" в 1914 на Бестужевских курсах9.
Повезло или нет мальчикам Арнштамам - первыми услышать "Крокодила", но плащ Чуковского явно покрывал их в детстве.
"Нашего журнала" К. Чуковский, блестящий литературный критик, прославившийся статьями и книгами о всех сколько-нибудь заметных современных писателях, книгах и явлениях отечественной словесности, уже лет семь, все больше и напряженней, занимался изучением и критикой детской литературы, - справедливо полагая, что именно в детстве воспитываются слух, вкус, душа, любовь человека к литературе, - и тем самым формируется та читательская аудитория, для которой созданы и создаются великие книги и полотна. Он всю жизнь, с младых лет, верил в преображающую силу искусства.
Литература для детей в ту пору представляла собой не просто унылое или жалкое, а прямо-таки пугающее зрелище. Одна из статей Чуковского (1909) называлась прямо - "Спасите детей!".
Анализу детской литературы была посвящена книжка Чуковского "Матерям о детских журналах" (1911)10. По его заключению, дать ребенку те или иные журналы, - означало поручить его воспитание или коммивояжеру, или кухонному мужику, или людям, которые вроде бы любят и чтут ребенка, но считают его просто уменьшенным человеком, со всеми запросами и настроениями взрослых - только поменьше, этакими "взрослообразными детьми". Чуковский обратил всеобщее внимание на часто дурное литературное качество стихов, статей, рассказов, на порчу вкуса или воспитание отвращения к чтению. С грустью отметил, что и вполне добротные материалы порой совсем не учитывают возрастных особенностей ребенка. "Ни одной улыбки, ни одной сказки, ничего настояще-детского".
Между тем, уверен был критик, "настоящий ребенок… создает свой мир, свою логику и свою астрономию, и кто хочет говорить с детьми, должен проникнуть туда и поселиться там. Дети живут в четвертом измерении, они в своем роде сумасшедшие, ибо твердые и устойчивые явления для них шатки, и зыбучи, и текучи. Мир для них, воистину - "творимая легенда". Все необычайно, только что начато, все неожиданность и творится впервые, сейчас, на ходу…
мало инициативы развивают в детях эти журналы".
Заключительная глава книги - "О детском языке" - гимн детям, малолетним гениальным изобретателям новых слов, ритмов, образов, - самым настоящим поэтам, которые сочиняют стихи прыгая, визжа, размахивая руками, бегая по детской, хлопая в ладоши. "Тогда стихи появляются сами собой". "И в чем очарование этих поэм: они рождены среди дела; в них отражение жестов, событий, поступков. Стихи, как самоцель, совершенно чужды трехлетним, пятилетним поэтам. Искусство для искусства - это лозунг не для них! На почве тех или иных переживаний естественно, как роза из земли, появляется у них в душе стихотворение".
Отсюда: "Побольше благоговения к детям, поменьше заносчивости, и вы откроете тут же, подле себя, такие сокровища мудрости, красоты и духовной грации, о которых вам не грезилось и во сне".
Этого правила Чуковский придерживался в отношении собственных детей. Этого правила он придерживался в отношении каждого встреченного ребенка. Наверное, он не скрывал своих взглядов и занятий во время куоккальских "журфиксов", чьи участники в большинстве своем были родителями. И легко можно вообразить себе, с какими чувствами и восклицаниями он рассматривал рисунки Жоржика и Гаррика Арнштамов. Как подбрасывал к потолку и вскидывал мальчиков на плечи. Как старательно, при авторах же, вклеивал их рисунки в свою "Чукоккалу". Сегодня, когда этот альманах стал выдающимся памятником культуры XX века, рисунок четырехлетнего Гаррика располагается на странице 79 между записью известного фельетониста газеты "Речь" Влад. Азова и портретом хозяина альманаха работы Ю. Анненкова, а рисунок Жоржа - на стр. 390 - между записью В. Хлебникова и стихами опять-таки самого Чуковского и юного Владимира Познера, будущего французского журналиста и писателя.
Быть может, самая "Чукоккала" стала неким толчком к появлению "Нашего журнала". Только ведь и "Чукоккала" выросла не на пустом месте, - традиция домашних альбомов стародавняя.
"побольше брал от читателя", будировал детское воображение, творчество, инициативу, уже бороздила общественную и культурную почву.
Детская книжка как таковая давно была в поле зрения Александра Бенуа - иллюстратора и критика. Вспомним его "Азбуку в картинках", изданную в 1904 году, и "Художественные письма". О детских книжках и рисунках писали М. Волошин и Д. Философов. Рисунки сыновей И. Билибина и А. Бенуа участвовали в выставке 1908 года. Вспомним успешно-неудачную попытку в 1911-м создать профессиональную, по-настоящему качественную детскую книгу - сборник "Жар-птица" в издательстве "Шиповник". Чуковскому, участвовавшему в его составлении, удалось привлечь к сотрудничеству замечательных поэтов и прозаиков Сашу Черного, М. Моравскую, Вл. Азова, А. Н. Толстого, С. Сергеева-Ценского, художников В. Белкина, С. Судейкина, С. Чехонина, М. Добужинского, А. Радакова. Книжка вышла неплохая и нарядная, но очень дорогая, мало кому доступная, и потому на первом выпуске прекратила существование. Детское творчество внимательно изучали представители и соседнего с "Миром искусств" художественного "лагеря" - М. Ларионов и Н. Гончарова. Детские рисунки были полноценно представлены на авангардной выставке "Мишень" - в марте-апреле 1913 на Большой Дмитровке в Москве. Не забудем, наконец, замечательную статью Сергея Городецкого "Чудеса детства" ("Аргус". 1914. № 16), обращенную к матерям, отцам, сестрам, учительницам и учителям, воспитательницам и воспитателям, боннам и няням.
"Каждый ребенок, - писал он, - от рождения художник. В каждом ребенке заложена неистощимая потребность свободного творчества. Если бы искусство воспитания, педагогия, достигло умения сохранять до взрослого возраста все чудесные силы детства, оно бы достигло своей высшей цели.
Художнику-ребенку ничего не нужно, кроме самого простого материала, для того, чтобы создавать подлинные произведения искусства. Будет ли это бумага писчая, оберточная, газетная, будет ли это крышка конфетной коробки, или подоконник, стена, крашенная деревянная или штукатурная каменная, - ребенок без всякого затруднения, легко и просто, разрешит задачу использования данного материала наилучшим и наипрямейшим способом. Он возьмет уголь, или мел, карандаш или гвоздь и удовлетворит свою творческую потребность…
Никогда в жизни не показывайте ему сами на бумаге, как надо рисовать, как вести линии. Он сам этой найдет… Предоставьте фантазии ребенка свободу, и вы вскоре увидите весь окружающий его и вас мир изображенным чудесно и правдиво. Что самое ценное для нас во всяком искусстве? Конечно, творческое, личное начало. Это начало дано от природы каждому ребенку. Оно может быть притуплено и заглушено до конца, если художественное воспитание ребенка поставить неправильно, поставить ему карточки и чужие рисунки. Но оно же может быть развито в высшей степени, если дать силам ребенка свободное развитие.
искусства. Там истинная свобода творчества и жизни…"11.
Свою темпераментную статью Городецкий сопроводил "самыми обычными детскими рисунками" детей "средней интеллигентной семьи" - пятилетних Наташи К., Павлика С., Наи Г. (последняя - его дочь Рогнеда). По-существу, это был маленький альбом, - этакий прообраз возможной книги. И ценность ее состояла бы в том, что рисунки давались не сами по себе, а с подробным анализом каждого рисунка и пути развития художника, с выводами и советами родителям и боннам.
"Наш журнал" был не просто детищем журфиксов, а ответом на зов времени. Смелая, даже дерзкая попытка закрыть "прорыв", найти новую форму детской книжки - силами самих детей. Отнюдь не вундеркиндов, которые могут восхитить, зажечь - на пять-десять минут, но никак не стать примерами, научить чему-либо.
с арлекинами и пьеро, превращения бородатых дядей в четырехлетних мальчиков - и наоборот. Этого патологического кошмара в тогдашних детских журналах и книгах было вдосталь.
"Наш журнал" как раз и привлек внимание родителей и публики тем, что ничуть не напоминал маскарада, переодевания, "Мира искусства", был свободным, не замороченным никакими идеями и образчиками детским творчеством.
"Жоржик и Гаррик" не было ничего от лукавого: ни слова о каком-либо маскараде, обмене местами между взрослыми и детьми, о поисках "новогоднего подарка", - издатели обещали журнал "искренний, неподдельный и живой".
Он такой и получился.
Но тут начинаются "но".
В издание, в конце его, была вложена брошюра "Художественное творчество детей". В ней собраны почти сорок восторженных отзывов о "Нашем журнале". Каких имен только нет! Редактор журнала "Русская школа" Я. Гуревич, председатель Общества дошкольного воспитания А. Калмыкова, профессора В. Бехтерев, Ф. Батюшков и Н. Морозов, директор Тенишевского училища Герман Линсцер, художники и художественные критики Е. Кругликова, С. Яремич, И. Грабарь, С. Маковский, писатели П. Соловьева, Федор Сологуб, С. Ауслендер, Н. Евреинов, Арк. Аверченко, А. Ремизов, певец Ф. Шаляпин, дирижер А. Зилоти… С похвалой высказались о журнале и его создатели - А. Арнштам, А. Бенуа, М. Добужинский, Н. Рерих, Н. Кульбин. Есть и одна фраза Корнея Чуковского: "Я рад, что моя давняя мечта наконец-то начинает воплощаться, - и в таких грациозных, изящных формах". Почему краткого послесловия А. М. Арнштама об истории журнала показалось мало? Зачем понадобилась эта брошюра под многообещающим названием, отяготившая издание со всех сторон?! Добро была бы обстоятельная и сколько-нибудь проблемная аналитическая и методическая статья, в помощь родителям, - но букет панегириков - и тут же, в самой книжке, как ее составная часть, рядом с бесхитростными детскими рисунками и стихами, - несомненная оплошность составителей и издателя. Издание выросло на печатный лист, приобрело заметный рекламно-снобистский оттенок и одновременно как бы окуклилось. Чего ждать боле?
"Наш журнал" исчерпал себя уже на первом выпуске. Он вовсе не требовал продолжения. Второй выпуск был бы - лучше ли, хуже, но повторением: еще один-два-три "Леса", пять "Солдат", пара "Сапожек", еще одно солнце глянет в окошко. Детские личные, семейные (домашние), школьные (лицейские, гимназические) альбомы были распространены в России. "Наш журнал", в сущности, и принадлежал к таковым. Его уникальность в том, что он был издан для всеобщего сведения. Опять же, цена книжки - 3 р. 25 к.! Самая дорогая газета стоила пятак, "Четки" Анны Ахматовой - рубль пятьдесят, зарплата среднего учителя составляла 20-25 рублей.
"Нашего журнала" помешали война и революции.
То же - и о значении книжки. Никакого влияния на дальнейшую, советскую педагогику и литературу "Наш журнал", конечно же, не имел. Ни упомянутая Мариной Магидович в качестве примера Агния Барто, ни К. Чуковский, ни С. Маршак не расхаживали по детской литературе как носители принципов "Мира искусства" - с гордо поднятой головой. (Иначе понятно, чтo бы с их головами сделали.)
Но, обосновавшись на других принципах, и имея другие цели, общественный интерес к детскому творчеству в двадцатом веке не только не угас, но и жарко разгорелся. Взрослые читатели помнят рисовальные студии и литературные кружки в Домах пионеров и клубах, ученические стенные газеты в каждой школе, повсеместные выставки детских рисунков. Были и попытки выпуска настоящих, печатных изданий силами самих детей - здесь сразу всплывают легендарные сборники "База курносых" (1934), "Мы из Игарки" (1938) и менее известная "Урал - книга золотая" (1944). Правда, все авторы этих презанятнейших книг были много старше художников и писателей "Нашего журнала". Курносыми называли себя участники пионерского литкружка шестой Иркутской фабрично-заводской школы-девятилетки. Создатели книги "Мы из Игарки" - пионеры разных школ этого заполярного города. Книгу об Урале составили рассказы и рисунки учащихся Свердловской, Молотовской и Челябинской областей.
Едва ли их инициаторы, авторы и кураторы (надо сказать - очень строгие) подозревали о своих предшественниках, о "Нашем журнале". Но где вы видели поэтов, читающих чужие стихи? или детей, которых бы интересовали рисунки своих ровесников?
Наши "но" нисколько не умаляют ценности арнштамовского издания - скорее увеличивают его.
"Журнал детского искусства - это может быть история творчества наших будущих больших художников".
Конечно, судьбы авторов "Нашего журнала" сложилась по-разному. Многие, видно, канули в безвестность. Но целый ряд из тех, кого мы назвали, оказались причастными к культуре. После недолгого "романа" с революцией, завершившегося арестом и годом в тюрьме, Александр Мартынович Арнштам с семьей в 1921 уехал за границу - сначала в Германию, а затем во Францию. Там работал как портретист, иллюстратор, художник-постановщик, декоратор; получил международную известность. Его сыновья тоже продолжили занятия искусством - Игорь (ум. в 1994) работал в художественном кино, Георгий (ум. в 1993) - в книжно-журнальной иллюстрации. Николай Бенуа рано, и еще в России, выбрал для себя театральную стезю; и затем, уже в эмиграции (с 1924), не оставлял ее. Он умер в 1988 в Милане; его декорации для спектаклей в Ла Скала и Римской Королевской опере используются до сих пор. Евгений Лансере (1907-1988) прославился на родине - росписями крупнейших московских вокзалов (Казанского, Ярославского и Курского), портретами и рисунками к разнообразным книгам. Наталья Лансере (в замужестве Волошинова; 1909-1994) стала архитектором. Далеко ушел от своих детских "Царевны и принца" народный художник Грузинской ССР, четырехкратный лауреат Сталинской премии график и живописец Ираклий Тоидзе (1902-1985). Рогнеда Городецкая выбрала для себя артистическую карьеру. Книги Лидии Чуковской (1907-1996) "Софья Петровна", "Спуск под воду", "Записки об Анне Ахматовой", ее публицистика - переведены на многие языки и сегодня причислены к классике русской литературы XX века. Широко и хорошо известны в мире биография и живописное, научное и философское творчество Юрия Рериха и Святослава Рериха.
"Наш журнал" в жизни всех их - не курьезный случай, о котором неудобно вспоминать, а завидное начало творческого пути. Ибо уже в предрассветную пору в этих Коках и Куках, Лидочках и Зиночках проглядывали и талант, и неординарность, смелость, и самозабвение, без которых личности не бывает. Не только великой, а вообще никакой.
Евгений Ефимов
Примечания:
1. Именно эта книга Лидии Чуковской в библиографическом справочнике "Дебюты русских писателей" (сост. Игорь Охлопков. М.: Захаров, 2007, с. 190) названа первым ее выступлением в печати.
2. Рассказ Лидочки Ч-кой "Приключения лунатика" можно прочитать на сайте в
3. Из письма А. М. Арнштама К. И. Чуковскому от 23 ноября 1963 года - ОР РГБ. Ф. 620. Карт. 60. Ед. хр. 49. Л. 4. Цитируя впервые публикуемые письма А. М. Арнштама к этому адресату, мы сохраняем все их стилистические и пунктуационные неточности. Отношения давних знакомых возобновились в 1960-м, - к тому времени А. М. Арнштам уже почти полвека жил за границей. Не единожды в своих письмах к Чуковскому он досадует: "Мой русский язык ужасен".
4. Неизданные воспоминания А. М. Арнштама, написанные на французском языке в конце 1960-х годов, цитируются по переводу доктора искусствоведения М. Ю. Германа, любезно предоставленному мне Михаилом Юрьевичем для этой статьи. Ранее некоторые отрывки из этих воспоминаний были опубликованы Мариной Магидович в ее очерке "По рельсам судьбы" - см. каталог выставки Александра Арнштама в Москве-Санкт-Петербурге-Берлине-Париже (СПб: Государственный Русский музей; Центр социологии искусства, 2000)
5. В Мемориальном собрании С. С. Митусова. См. статью В. Л. Мельникова "Н. К. Рерих и издательство "Сободное искусство" (1916-1917)" в Петербургском Рериховском сборнике (Вып. 1, 1998).
6. "Ведунья" Николая Рериха, 1914.
8. Запись 30 января 1906, - См.: Корней Чуковский. Собрание сочинений в 15 т. Т. 11. М.: Терра, 2006. С. 122. Далее: ЧСС и номер тома.
9. См.: Корней Чуковский. Стихотворения / Сост., вступ. статья и примеч. М. С. Петровского. СПб: Академический проект, 2000. С. 16.
10. См.: ЧСС. Т. 2
11. С. Городецкий. Чудеса детства // Аргус. 1914. № 16. С. 444-451.
1. Обложка "Нашего Журнала" с рисунком и заглавием Жоржика А-ма (7 лет). Из-под нее проглядывает первая страница, в точности повторяющая обложку.
2. Автопортрет А. М. Арнштама. Сангина, соус, белила, бумага. Берлин, 1924.
3. Автограф Лидии Чуковской, попытка разгадать имена авторов "Нашего Журнала".
4. Оглавление "Нашего Журнала". Первая страница.
"Нашего Журнала". Вторая страница.
6. Страница с рисунком и началом рассказа "Лес" Жоржика А-ма.
7. Рисунок Олички Мет-ной (6-7 лет) "Едут на вокзал".
8. Рисунок Андрюши С-ва (7 лет) "Город".
9. Рисунок Жени Л-ре "На реке Невке".
"Солдаты в казармах" Жени Л-ре (6-7 лет). Внизу на странице - рисунок Гаррика А-ма (4-5лет).
11. Рисунок Юрика Р-ха (10-12 лет) "За кулисами".
12. Обложка альманаха Корнея Чуковского "Чукоккала" работы А. М. Арнштама. 1914
13. Рисунок Гаррика А-ма на 79-й странице альманаха "Чукоккала".
| Главная |