Глоцер Владимир: Письмо Чарской Чуковскому

Русская литература, № 2
1988

Имя актрисы Александринского театра Лидии Чуриловой, или, как с некоторых пор стали писать в программках, "г-жи Чарской", было знакомо в начале 900-х годов небольшому кругу людей, театральных завсегдатаев. Характерная актриса, она играла третьи, редко - вторые роли (Радушка в "Снегурочке" А. Островского, Като в "Жеманницах" Мольера, Дашенька в "Свадьбе" А. Чехова и т. п.). Зато имя писательницы Лидии Чарской (1875 - 1937) было известно в 900-х годах по всей России. Повести и романы для детей и юношества, а также для взрослых ("Записки институтки", 1902, "Княжна Джаваха", 1903, "Люда Влассовская", 1904, "Мошкара", 1905, и другие) становились излюбленным чтением во многих и многих семьях. "Чарская - уже не псевдоним, а узаконенная моя фамилия, по кот<орой> я живу", - писала Л. А. Чарская 1 сентября 1905 года библиографу П. А. Дилакторскому¹.

Она была очень плодовитым автором², сочиняла по три-четыре повести или романа в год, а еще стихи, сказки, песни, рассказы "для малюток" и "для юношества". Печаталась и во взрослом "Новом мире" и в детском "Задушевном слове". Ученый комитет Министерства народного просвещения почти неизменно рекомендовал ее книги в библиотеки учебных заведений, а Главное управление военно-учебных заведений - в ротные библиотеки кадетских корпусов.

"Л. А. Чарская - талантливая пересказчица исторических событий для детей среднего возраста", - писал "Голос Москвы"³. "Имя Л. А. Чарской, как писательницы для детей, пользуется заслуженною популярностью. Рассказы ее живы, увлекательны и с удовольствием читаются не только детьми, но и взрослыми"⁴, - говорилось в другой рецензии, на ее повесть "Паж цесаревны". А рецензент "Московских ведомостей" считал вполне убедительным одно лишь слово - достаточно, когда утверждал, что "имя Л. А. Чарской, как талантливой писательницы книг для юношества, достаточно известно, чтобы само могло служить достаточной рекомендацией для этой книги"⁵.

И, наконец - едва ли не первое по авторитетности - мнение педагога и историка русской детской литературы Н. В. Чехова: "Если считать наиболее популярным писателем того, чьи сочинения расходятся в наибольшем числе экземпляров, то самым популярным детским писателем должна быть признана в настоящее время г-жа Л. Чарская. Актриса по профессии, г-жа Чарская обладает живою фантазиею и вполне литературным слогом. Сочинения ее всецело принадлежат к романтическому направлению в детской литературе: главный интерес их в занимательности рассказа, необычайных приключениях и выдающихся характерах героев и героинь"⁶. И т. д., и т. п.

Слава ее росла год от года. "Известия книжных магазинов Товарищества М. О. Вольф" (а большая часть романов и повестей Чарской выходила в роскошных изданиях Вольфа) рекламировали в каждом номере от трех до десяти ее книжек⁷. В рубрике "Rossica" тех же "Известий" читателю сообщалось о переводах произведений Чарской на французский, чешский и немецкий языки и о восторженных отзывах на эти книги западноевропейской прессы⁸. Составная часть "Известий", ежемесячный "Вестник литературы", помещал подробные рецензии на книжки г-жи Чарской. Одна из них начиналась так:

"Взрослый человек обладает правом иметь любимые книги, почему же не предоставить этого права маленькому человеку - ребенку, если в этом любимом чтении нет ничего ни опасного, ни вредного? К чему, пользуясь преимуществами сильного, посягать на его вкусы и симпатии и стараться переделывать их по-своему?

Эти слова, - продолжал рецензент, - взятые мною из известного критического указателя "Что читать народу?", приходят мне всегда на память, когда я слышу, с каким увлечением и восторгом читают и дети, и подростки произведения Л. А. Чарской.

Действительно успех автора "Княжны Джаваха" среди читателей представляет собой явление почти небывалое, можно даже сказать, стихийное. Но г-жу Чарскую не только читают: ее любят. Между тем за последнее время раздаются правда немногие и единичные голоса против г-жи Чарской. Впрочем, безуспешно: дети и юношество за Чарскую"⁹.

Кто эти "единичные голоса", установить не удалось. Скорей всего это были изустные мнения.

А поток восторгов бушевал все сильней и сильней.

Двум пространным статьям, появившимся позже в педагогической печати и содержавшим упреки Чарской в том, что ее произведения из институтской жизни - "пасквиль на педагогов"¹⁰ и что девушки находят в них "отзвук проснувшимся половым чувствам"¹¹

И вдруг - среди нарастающих гимнов, среди упоенных голосов "во славу" - раздался голос Корнея Чуковского. 9 сентября 1912 года в воскресном номере газеты "Речь" была напечатана его статья "Чарская".

"Слава Богу: в России опять появился великий писатель, и я тороплюсь поскорее обрадовать этой радостью Россию.

Открыла нового гения маленькая девочка Леля. Несколько лет назад Леля заявила в печати:

- Из великих русских писателей я считаю своей любимой писательницей Л. А. Чарскую.

А девочка Ляля подхватила:

- У меня два любимых писателя: Пушкин и Чарская.

А девочка Лиля прибавила:

- Своими любимыми писателями я считаю Лермонтова, Гоголя и Чарскую.

Эти отзывы я прочитал в детском журнале "Задушевное слово", где издавна принято печатать переписку детей, и от души порадовался, что новый гений сразу всеми оценен и признан. Обычно мы чествуем наших великих людей лишь на кладбище, но Чарская, к счастью, добилась триумфов при жизни. Вся молодая Россия поголовно преклоняется пред нею, все Лилечки, и Лялечки, и Лелечки"¹².

Статья была полна критического сарказма. "Детским кумиром доныне считался у нас Жюль Верн. Но куда же Жюлю Верну до Чарской!"

К. Чуковский высмеивал "чудесные детские книжки "обожаемой Лидии Алексеевны", окрестив их "фабрикой ужасов", потому что, по его наблюдению, ни одна повесть Чарской не обходилась без серии ужасов, обмороков, истерик. "Она так набила руку на этих обмороках, корчах, конвульсиях, что изготовляет их целыми партиями (словно папиросы набивает!): судорога - ее ремесло, надрыв - ее постоянная профессия, и один и тот же "ужас" она аккуратно фабрикует десятки и сотни раз. И мне даже стало казаться, что никакой Чарской нет на свете, а просто - в редакции "Задушевного слова", где-нибудь в потайном шкафу, имеется заводной аппаратик, с дюжиной маленьких кнопочек, и над каждой кнопочкой надпись: Ужас. - Обморок. - Болезнь. - Истерика. - Злодейство. - Геройство. - Подвиг, - и что какой-нибудь сонный мужчина, хотя бы служитель редакции, по вторникам и по субботам засучит рукава, подойдет к аппаратику, защелкает кнопками, и через два или три часа готова новая вдохновенная повесть, азартная, вулканически-бурная, - и, рыдая над ее страницами, кто же из детей догадается, что здесь ни малейшего участия души, а все винтики, пружинки, колесики!.. Конечно, я рад приветствовать эту новую победу механики. Ведь сколько чувств, сколько вдохновений затрачивал прежде человек, чтоб создать "произведение искусства"! Теперь, наконец-то, он свободен от ненужных творческих мук!"

Точной и едкой демонстрацией сквозных фраз и слов Чуковский вскрывал нехитрую поэтику Чарской.

"Что же это такое, обожаемая Лидия Алексеевна? - вопрошал критик. - Как это случилось, что вы превратились в машину? Долго ли вам еще придется фабриковать по готовым моделям все те же ужасы, те же истерики, те же катастрофы и обмороки? Кто проклял вас таким страшным проклятием? Как должно быть вам самой опостылели эти истертые слова, истрепанные образы, застарелые, привычные эффекты, и с каким должно быть скрежетом зубовным, мучительно себя презирая, вы в тысячный раз выводите все то же, все то же, все то же...

Но, к счастью, вы и до сих пор не догадались о вашем позоре, и, когда простодушные младенцы воспевают вас как счастливую соперницу Пушкина, как недосягаемо-великого гения, вы приемлете эти гимны как должное... Я тоже почитаю вас гением, но, воистину, гением пошлости. Превратить свою душу в машину - и значит стать пошляком: чувствовать и думать по инерции. Если какой-нибудь Дюркгейм захочет написать философский трактат "О пошлости", рекомендую ему сорок томов сочинений Лидии Чарской. Лучшего материала ему не найти. Здесь так полно и богато представлены все оттенки и переливы этого мало исследованного социального явления: банальность, вульгарность, тривиальность, безвкусица, фарисейство, ханжество, филистерство, косность (огромная коллекция! великолепный музей!), что наука должна быть благодарна трудолюбивой писательнице".

"Особенно недосягаема, по словам критика, Чарская в пошлости патриото- казарменной...", "ее книги - лучшая прививка детским душам казарменных чувств". А воспеваемый ею институт ("Люда Влассовская", "Белые пелеринки", "Большой Джон" и другие) "есть гнездилище мерзости, застенок для калечения детской души".

Чуковский не оставлял камня на камне от литературной репутации "обожаемой Лидии Алексеевны", от пустых заверений рецензентов, будто ""чуткое" сердце есть прежде всего у самой писательницы" и родители и педагоги могут-де сами "убедиться в благотворном влиянии литературной деятельности" Чарской¹³.

Статья К. Чуковского имела оглушительный резонанс, и несомненно в противовес ей, чтобы как-то нейтрализовать ее, Вольф издал в следующем, 1913 году, брошюру Виктора Русакова "За что дети любят Чарскую?" Чуковский в ней не один раз именуется "злейшим врагом и хулителем" Чарской¹⁴, а тон его статьи охарактеризован как "не литературный и лишенный элементарной порядочности"¹⁵.

Десятилетия спустя, в наши дни, читательский успех Чарской, однако, оценивался по-разному, порой совершенно противоположно. "... Клавдия Лукашевич и Лидия Чарская были, в сущности, скромными поставщиками Вольфа и Девриена. Они не виноваты в своем успехе..." - писал в 1933 году С. Маршак¹⁶. "... Чарская имела головокружительным успех, и теперь, поняв, как это трудно - добиться успеха, я вовсе не нахожу, что ее успех был незаслуженным", - писала много позднее Вера Панова¹⁷.

по художественным делам в Петрограде М. Ф. Андреева. Она поинтересовалась: "Нет ли Чарской?" и взяла несколько ее книжек. Недели через три М. Ф. Андреева вернула их со словами: "Не понимаю, как могли издавать сочинения Чарской, почему, по крайней мере, никто не редактировал ее, не убирал фальшь и порою, очень часто, неграмотные выражения? Кто-то, забыла, кто именно, хорошо отделал эту писательницу..."¹⁸

Этим "кто-то" и был Корней Чуковский. Его статья о Чарской запомнилась современникам.

Итак, все ясно: насмешливый, беспощадный критик, ненавидящий в литературе ремесленничество и фальшь, расправился с "детским кумиром", а вернее сказать, с литературным кумиром мещанской России.

Здесь, пожалуй, и кончается известное об этом весьма заметном литературном эпизоде 900-х годов. Но в недавнее время открылись новые документы, рассказавшие об отношениях Чуковского и Чарской через десять лет после опубликованья его статьи. Эти отношения складывались как бы вне литературы, они лежат за ее пределами, но может быть поэтому сильнее всего говорят об отношениях людей в литературе, в деле, кровном для них¹⁹.

5 сентября 1922 года Чуковский записывает в дневнике²⁰:

"Вчера познакомился с Чарской. Боже, какая убогая. Дала мне две рукописи - тоже убогие. Интересно, что пишет она малограмотно. Напр<имер>: перед что всюду ставит запятую, хотя бы это была фраза: "Не смотря ни на, что". Или она так изголодалась?²¹ Ей до сих пор не дают пайка. Это безобразие. Харитон получает, а она, автор 160 романов, не удостоилась. Но бормочет она чепуху, и видно совсем не понимает, откуда у нее такая слава".

Корней Чуковский участвовал в судьбе многих литераторов. Но что он хлопотал о Лидии Чарской, против которой была направлена одна из самых гневных и острых его критических статей²², предположить было трудно.

В ту пору Чуковский часто встречался с молодым американским филологом Кини, представителем Ара (Ассоциации помощи голодающим) в России.

18 января 1924 года Чуковский записывает в дневнике:

"Замечательно эгоцентрична X. <...> Кини попросил меня составить совместно с нею и Замятиным список нуждающихся русских писателей. Я был у нее третьего дня: она в постели. Думала, думала, и не могла назвать ни одного человека! Замятин тоже - обещал подумать. Это качество я замечал также в другом талантливом человеке - Добужинском. Он добр, готов хлопотать о других, но в 1921 г<оду>, сталкиваясь ежедневно с сотнями голодных людей, когда доходило дело до того, чтобы составить их списки, всячески напрягал ум и ничего не мог сделать.

Вот список для Кини, который составил я: Виктор Муйжель, Ольга Форш, Федор Сологуб, Ю. Верховский, В. Зоргенфрей, Ник. С. Тихонов, М. В. Ватсон, Иванов-Разумник, Лидия Чарская, Горнфельд, Рима Николаевна Андреева (сестра Леонида Андреева) и Ахматова"²³.

Включая Лидию Чарскую - наряду с Ахматовой и Сологубом - в свой список, Чуковский, конечно же, меньше всего думал о ее месте в литературе. Но он не забывал, что она труженица и что сейчас она бедствует. Поэтому в том, что она попала в его список, нет ничего удивительного. Неожиданней узнать, что Чарская писала Корнею Чуковскому письмо, полное неподдельной благодарности, ибо одно лишь сочетанье имен - Чарская и Чуковский, казалось, навсегда исключает самую возможность подобного послания. Но в архиве Чуковского обнаружено ее письмо с пометкой рукою владельца: "Получено от Лидии Чарской 3 февраля".

Напомню, что после 1918 года произведения Чарской уже не издавались²⁴, но она продолжала играть на сцене бывшего Александринского театра, в котором служила беспрерывно, начиная с 1898 года.

А К. Чуковский в эти годы - если иметь в виду его деятельность только на ниве детской литературы - немало сил отдает новой литературе для детей, строящейся во многом на отрицании принципов прежней, предреволюционной. Он фактически ее основоположник: выступает с рецензиями и статьями о детских книгах, подсказывает владельцу возникшего издательства "Радуга" Льву Клячко идею выпускать книжки для маленьких (и в "Радуге" впервые выйдут ныне знаменитые книжки для детей), дружески поддерживает начинающих в детской литературе С. Маршака и Б. Житкова, пишет лучшие свои сказки ("Тараканище", 1921, "Мойдодыр", 1921, "Муха-Цокотуха", 1923²⁵, и другие).

Однако вернемся к письму Л. Чарской. Вот оно:

"1/2 24 г.

Глубокоуважаемый Корней Иванович.

Два дня т<ому> н<азад> я узнала лишь о том, что получкой дров из А<мериканс>кой Секции и получением помощи (ежемесячной) в КУБУ²⁶ я обязана Вам.

Спасибо Вам, дорогой, за все. Слов нет. Спасибо Вам, что пришли мне на помощь в такую исключительно тяжелую для меня минуту жизни. И так деликатно, так чутко! Я получила 2 саж<ени> и червонец деньгами. (На выбор: или 3 саж<ени>. Взяла первое.) Думаю, что Вам это можно сказать. В Кубу в этом месяце получила 110 миллиардов. (За январь.)

У Вас есть дети, и за то доброе, что Вы делаете другим, они должны быть счастливы и будут, если существует справедливость на земле.

Верите ли, за весь этот год со дня моего сокращения Ю<рьевы>м из труппы²⁷ и перевода в "сезонные" до мая, я впервые почувствовала, узнав о Ваших хлопотах, что свет не так уж плох, раз на земле живут такие светлые люди, как Вы и Вам подобные.

Еще раз огромное Вам спасибо за все.

Искренне преданная Вам

Лидия Чарская"²⁸.

"Думаю, что Вам это можно сказать", "... я впервые почувствовала, узнав о Ваших хлопотах, что свет не так уж плох..." - это безусловно не просто вежливые фразы, и они приобретают особый смысл, когда вспоминаешь об отношениях в литературе Чуковского и Чарской.

В этом, кажущемся на первый взгляд частным и бытовым, эпизоде проглядывает многое. Он живое свидетельство того, что представляла собой подлинная литературная критика, что такое истинный критик и каковы были реальные отношения, даже глубоко не согласных между собой в понимании искусства, литераторов.

В. И. Глоцер

Примечания

1 ЦГАЛИ, ф. 1246, оп. 3, ед. хр. 388.

2 "Работаю 12,5 лет, а вся в долгу с головою, - признавалась она в письме к Б. А. Лазаревскому. - Пишу же буквально день и ночь" (ГПБ, ф. 418, ед. хр. 12).

3 Голос Москвы, 1909, № 294, 23 дек.

4 Театральный день (Вильна), 1909, № 3, 31 мая, с. 8.

5 Николай Т. Книги для подарков. Издания М. О. Вольф. - Московские ведомости, 1909, № 294, 23 дек. (Курсив мой. - В. Г.)

6 Детская литература / Сост. Н. В. Чехов. М., Книгоиздательство "Польза", 1909, с. 141.

7 См., например: Известия книжных магазинов Т-ва М. О. Вольф по литературе, наукам и библиографии, 1910, № 1, с. 2-3; № 2, с. 3-4, и т. д.

"Известия книжных магазинов Т-ва М. О. Вольф", 1910, № 2, стлб. 27; № 1, стлб. 10, и прочее.

10 Масловская З. Наши дети и наши педагоги в произведениях Чарской. - Русская школа, 1911, № 9, с. 123.

11 Фриденберг В. За что дети любят и обожают Чарскую? - Новости детской литературы, 1912, № 6, 15 февр., с. 5.

12 Речь, 1912, № 247 (2201), 9 (22) сент. Цитирую по изданию: Корней Чуковский. От двух до пяти (6-е изд. Л., 1936), в котором статья "Лидия Чарская" воспроизводится с небольшой стилистической правкой автора.

13 См. уже цитированную статью Мариана Гловского.

"Второе мое правило (первое состояло в том, что он "лишь тогда… считал себя вправе писать о какой-нибудь книге", когда у него "создавалось собственное свежее мнение о ней, не совпадающее с общепринятым мнением". - В. Г.) никогда не писать скандачка. Критик обязан изучить свой материал досконально. Чтобы написать небольшую статейку о плодовитой беллетристке Лидии Чарской, я прочитал все 64 ее книги" (Архив К. Чуковского).

14 Русаков Виктор [С. Ф. Либрович]. За что дети любят Чарскую? СПб.; М., Издание Т-ва М. О. Вольф, 1913, с. 38, а также с. 6, 32.

15 Там же, с. 32-33.

16 Маршак С. О наследстве и наследственности в детской литературе. - В кн.: Маршак С. Воспитание словом. М., 1961, с. 290.

17 Панова Вера. Заметки литератора. Л., 1972, с. 150.

… Книга в моей жизни. 2-е изд. М., 1969, с. 82.

19 Уже после того как статья "Письмо Чарской Чуковскому" была написана и предложена редакциям, вышли воспоминания невестки К. Чуковского, Марины Чуковской, в которых есть такая фраза: "Известны хлопоты Корнея Ивановича за писательницу Лидию Чарскую" ("В жизни и в труде". - В кн.: Воспоминания о Корнее Чуковском / Сост. К. И. Лозовская, З. С. Паперный, Е. Ц. Чуковская. М., 1977, с. 150). Может быть, про это широко рассказывала сама Чарская? Или Корней Чуковский? Или кто-то уже писал об этом до меня? Ни то, ни другое, ни третье. Очевидно, слово "известны" следует понимать так: мемуаристка в свое время слышала, знала о хлопотах Корнея Ивановича из семейных источников или же знакомилась с Дневником К. Чуковского после его смерти.

20 Архив К. Чуковского.

Благодарю Елену Цезаревну Чуковскую, которая предоставила мне архивные материалы.

21 Судя по письмам Чарской разных лет, хранящимся в ЦГАЛИ, в ГПБ и в ГБЛ, писала она грамотно.

"Лица и маски" (СПб., "Шиповник", 1914).

23 Архив К. Чуковского.

24 Хотя сообщу, что позднее, в 1925-1929 годах, под псевдонимом Н. Иванова, выйдет в свет несколько ее книжечек для малышей.

25 Первые издания под заглавием "Мухина свадьба" (Л.; М.; "Радуга", 1924, и т. д.).

26 В Комиссии по улучшению быта ученых.

28 ГБЛ, ф. 620 (Чуковского), к. 72, ед. хр. 53.