Приглашаем посетить сайт
Пастернак (pasternak.niv.ru)

Григорьева Софья: "О Чуковских"

ТАЙНЫ И ОТКРЫТИЯ, Выпуск № 21
26 марта 2007 г.
 

Слово автору:

В конце марта - начале апреля (разница 5 дней) славная фамилия отмечает 125-летие Корнея Ивановича и 100-летие Лидии Корнеевны. Наверное, главным подарком к ним стал выход книги Ирины Лукьяновой "Чуковский" (в серии ЖЗЛ). 989 страниц (можно ли объять необъятное?) написаны со знанием дела и с любовью. Газетные масштабы скромнее, посему некоторые факты биографий "с впаданием в детство", кусочки писем и дневников, "отрывки из обрывков"...

Отец.

"Все мои сочинения до такой степени заслонены моими детскими сказками, что в представлении многих читателей я, кроме "Мойдодыров" и "Мух-Цокотух", вообще ничего не писал..."

наук, теоретик педагогики, почетный доктор литературы Оксфордского университета, руководитель англо-американского отдела издательства "Всемирная литература" и автор аналогичного отдела Совинформбюро времен Великой Отечественной войны, кавалер ордена Ленина и трижды - Трудового красного знамени, лауреат Ленинской премии, строитель (на свои деньги!) детской библиотеки в Переделкине и организатор творческих костров там же... Могли похвалиться такими титулами Андерсен, Перро, братья Гримм? Вряд ли... А если еще вспомнить, что мальчик был изгнан из 5 класса гимназии "за низкое происхождение" (мать Корнейчукова - крестьянка) и больше официально нигде не учился!? А большая семья?.. Вот письмо собравшемуся жениться сыну:

"Ты сейчас же принужден будешь думать о скучных вещах, о копейках и тряпках - и тогда прощай, поэт Николай Чуковский! Уверен, если бы я так рано не попал в плен копеек и тряпок, из меня вышел бы очень хороший писатель: я много занимался философией, жадно учился, а стал фельетонистом по пятачку за строчку... 20-21 год - решающие в жизни человека. Ребенок для тебя в твои годы - могила!.."

"наткнулся" именно благодаря Коле: "Стихи сказались сами собой. Я страшно торопился: не было времени раздумывать, подбирать эпитеты, подыскивать рифмы, нельзя было ни на миг останавливаться. Вся ставка была на скорость, на быстрейшее чередование событий и образов, чтобы больной мальчуган не успел ни застонать, ни заплакать. Поэтому я тараторил, как шаман..." Положенный на бумагу "Крокодил" был в том же 1916 году опубликован. Единственная дореволюционная сказка... Остальные создавались параллельно с научными исследованиями, редактированием, мемуарами после Великого Октября.

На картах Чукоккалы Колхозии нет.



Нам жалко дедушку Корнея.
В сравненье с нами он отстал,
"Бармалея"
"Мойдодыра" не читал,
Не восхищался "Телефоном"
И в "Тараканище" не вник,
Как вырос он таким ученым,

 

Чуковский и правда представляется нашим современникам этаким милым седым дедушкой со скрипучим голосом, читающим по телевизору "Перепутаницу" или "Федорино горе", обласканным властью... "Не был он "добрейшим старичком" никогда! - утверждает Лукьянова. - Он был нервным и неровным человеком..." В юности однажды избил собственную мать. В зрелые годы телеграмма от жены ("Приезжай сейчас же или не возвращайся никогда") привела его в бешенство: "Как может свой человек, ближайший свидетель моих усилий, все мои планы разбивать и калечить и в то время, когда голова у меня занята моими писаниями, вбивать в нее какие-то другие мысли, навязывать посторонние заботы и напоминать какие-то старые мои (может быть, и большие) грехи?! Утром в постели я думаю не о политике, не о здоровье близких, не о квартирных делах, а только о том, что я сегодня буду писать. И в Москве меня интересуют не театры, не психология моих знакомых, не Третьяковская галерея, а то, что я пишу, и борьба за напечатание моих вещей".

Вот... Обласканный властью - как бы не так! В сталинскую эпоху мордовали всех писателей - и взрослых, и детских. Стихи Чуковского подверглись жестокой травле с подачи Крупской, к ней охотно подключилась Агния Барто, а в среде редакторов возник даже такой термин - "чуковщина". Автор покаялся на коллегии Союза писателей: "Я сознаю, что мои стихи и сказки не помогают строить социалистический строй", пообещал воспеть Колхозию... Но как-то не получилось... Он переписывался с другим основоположником советской детской литературы Самуилом Яковлевичем Маршаком. Были творческие расхождения (столь непохожи друг на друга два этих мастера), были союзы - когда требовалось отстаивать детскую книгу от наскоков вульгаризаторов, схоластов-педагогов. Неизменно поддерживал отца Николай: "Ты очень большой писатель, и значение твое в русской литературе ХХ века огромно. Ты при своей мнительности сам этого не понимаешь". Лидия отмечала другое (из книги "Памяти детства"): "Отец по разным поводам выручал людей и в дореволюционное время, а после революции, когда самые разнообразные беды сделались вокруг и у него самого повседневностью, пытался вытаскивать людей из пучины бедствий повседневно... Количество заступнических писем могло бы составить целый том... И - легкая рука! - хлопоты его за разных людей в самых разных обстоятельствах нередко приводили к успеху. Известность, слава, личное обаяние давали иногда результаты неожиданно счастливые. О, как он тогда торопился известить пострадавших (или их близких!). Как ликовал вместе с ними! Сказки, сочиняемые им, всегда кончались победным весельем. И не только потому, что хорошего конца требовал малолетний читатель, - в хорошем конце испытывал потребность он сам".

А публикации их - массовые, повальные - начались лишь при хрущевской оттепели. "Мне и в голову не приходило, что когда-нибудь мои гонимые сказки будут печататься миллионами экземпляров и что я доживу до поры, когда те дети, для которых эти сказки написаны, превратятся в седых стариков и будут читать их своим внукам и правнукам"...

"Зайчики в трамвайчике? Жаба на метле? Наверное, Чуковский сидел на конопле". Пусть острят... Корнеевы "нелюди" (но как бы люди) десятки лет уже не лопаются мыльными пузырями, переливаются себе радужной пленкой, а кто это, что это, какой такой Бибигон, почему Мойдодыр, с какой стати в Африке весь этот кошмар творится? Непонятно и... жутко интересно!

В рукописях он все это читал своим детям. Грешит на себя Чуковский, будто для него не существовало ничего, кроме писания. В Куоккале он учил маленьких "Корнейчуков" грести на неуклюжей рыбачьей лодке и читал им в море стихи Баратынского, Некрасова, Тютчева, в подвижных играх обучал английскому языку, вместе они носили воду из репинского колодца, вместе принимали гостей... Короленко, Леонид Андреев, Маяковский, Шаляпин, Тэффи, Гумилев и Ахматова... Великие имена!

О книге "От двух до пяти" Корней Иванович сказал: "Она никогда не была бы написана, если бы у меня не было четверых детей, а теперь уже и пятерых внуков и пятерых правнуков и если бы общение с детьми - своими или чужими - не было моим любимейшим отдыхом". (Это признание датируется 1964 годом. Своих детей осталось уже только двое: любимица Мурочка умерла 11-летней в 1931-м, Борис погиб осенью 1941-го под Можайском.) Не было в живых и Марии Борисовны. Незадолго до ее смерти, в 1955 году, Чуковский писал Николаю:

"У всей семьи складывается такое впечатление, будто я ни в чем не повинный страдалец, замученный деспотизмом жены. Я сам виноват в этом лестном для меня заблуждении, ибо в минуты семейных бурь жаловался, хныкал и т. д. Ты защищал меня с юношеским пылом и задором - спасибо тебе за это, но, право, я не заслужил таких порывов. Никто из вас не знает, какую роль здесь сыграли мои тяжкие вины, какие травмы наносил я жене своей неверностью, своими увлечениями, сколько раз бывал не прав перед нею! Теперь она разрушенный больной человек. Будет лучше, если ты напишешь ей письмо: "Дорогая мама, не сердись" и т. д. Нужно, нужно нам, хоть перед нашим концом, не то что сплотиться, а примириться, тем более что мама ведь и не требует ничего, кроме доброго слова".

Чуковский умер в 1969-м, пережив жену на 14 лет, а сына - на 4. Николай Корнеевич был правоверным коммунистом, писал книги о великих мореплавателях, о защитниках блокадного Ленинграда, переводил с английского приключенческие книги. А вот его отзыв о младшей сестре (из письма отцу):

"Характер у нее каменный. Мы на Волге, в лодке, ночью в страшную грозу и бурю заблудились между островами. Я греб четыре часа без перерыва и содрал всю кожу с ладоней. Изя позорно перетрусил, Юра метался, мешал, качал лодку, вел себя гнусно. Но я любовался Лидиным мужеством и спокойствием..."

Софья ГРИГОРЬЕВА

Главная