Иванов Анатолий: Переписка Саши Черного с Корнеем Чуковским

Существуют воспоминания К. И. Чуковского о Саше Черном, опубликованные в 1960 году в томе стихотворений Саши Черного («Большая серия. Библиотека поэта». Впоследствии он включил эти мемуары в книгу воспоминаний «Современники», выдержавшую несколько переизданий. Эта книга вошла в 6-томное собрание сочинений К. И. Чуковского). В воспоминаниях писатель нередко обращается к письмам Саши Черного, обильно цитируя их. Можно думать, что эти эпистолы помогали Чуковскому в воскрешении прошлого, мысленно возвращая его к былым «трудам и дням».

Увы, писем поэта крайне немного (архив Саши Черного не сохранился). Не уцелели и письма к нему. Вот и в данной публикации представлена лишь одна сторона: письма Чуковского к Саше Черному до нас не дошли, так что остается лишь догадываться о возражениях и вопросах Чуковского.

Информация о молодом Чуковском периода переписки с Сашей Черным в наиболее полном виде представлена в библиографии К. И. Чуковского¹. Во вступительной статье дочь Л. К. Чуковская и его внучка Е. Ц. Чуковская пишут, что именно в эти годы он получил известность как литературный критик. Эмоциональные, парадоксальные статьи Чуковского читались с захватывающим интересом. Стать заметным на российском Парнасе начала прошлого века, право, было непросто – известно, как богата талантами та предреволющионная эпоха. Однако статьи и многочисленные выступления с лекциями (не только в Петербурге, но и по всей России) создали молодому критику шумную, порой даже скандальную популярность. Как только современники ни называли Чуковского – «Пинкертоном русской литературы», «критиком – карикатуристом», «критиком атакующего стиля», «фейерверком»... Трудно отрицать талант молодого Чуковского, как и необычность его критической манеры. Вот только два авторитетных высказывания на этот счет. Александр Блок: «Его чуткости и талантливости, едкости его пера – отрицать, я думаю, нельзя. Правда, стиль его грешит порой газетной легкостью...»² А вот что пишет Чуковскому Валерий Брюсов: «Мне Ваши последние статьи очень нравятся. Мне и прежние Ваши статьи (Вы это знаете) нравились, но я разделяю общее мнение о них, что в них Вы иногда оригинальности приносите в жертву справедливость, готовы Вы пренебречь настоящим обликом писателя.»³

Саша Черный (1880-1932) – псевдоним, который избрал себе Александр Михайлович Гликберг. Будучи «сам-по-себе», поэт не входил ни в какую литературную обойму. С болью и «безнадежным пессимизмом» он вскрывал гнойники и язвы общества, фиксируя в сатирах симптомы духовной болезни, поразившей «всех нищих духом», обличал стандарт, стадность, скуку, фальшь. Подобно Чуковскому в критике, Саша Черный в поэзии стал нарушителем табу, непривычна была злоязычность его писаний. На изломе эпох было ощутимо пристрастие писательского мира к литературным мистификациям, театрализации жизни, к «творимой легенде»: «Красивый калейдоскоп жизни стал уродливо искажаться, обращаясь в какой-то дьявольский маскарад»⁴. На праздничное действо поэт заявился в шокирующем некарнавальном облачении: пиджак да брюки из гардероба среднего чиновника. Кто-то мог принять личину за подлинное лицо. И Саша Черный предваряет книгу стихов эпиграммой «Критику»:

Когда поэт, описывая даму,
Начнет: «Я шла по улице. В бока впился корсет».
Здесь «я» не понимай, конечно, прямо –
Что, мол, под дамою скрывается поэт.
Я истину тебе по-дружески открою:
Поэт – мужчина. Даже с бородою.⁵
 

Тем не менее опасения поэта оправдались. Не обнаружив в «Сатирах» символа веры поэта, критики (рецензий на книгу стихов Саши Черного было более 20) не скрывали того, что задеты убийственной откровенностью, резкостью тона, дерзкой образностью поэзии Черного – той «новой красотой», которую впоследствии поименуют антиэстетизмом. Все внимание критики сосредоточили на лирическом герое, не делая различий между ним и автором. Один лишь Чуковский недвусмысленно заявил: «Автором их объявлен Саша Черный, но ясно, что автор кто-то другой, а «Саша Черный» - подставное лицо, как Козьма Прутков – подставное лицо братьев Жемчужниковых и графа Алексея Толстого».⁶

Корней Чуковский и Саша Черный... Можно ли представить более несхожие натуры?.. Один любил выступать перед публикой, для него характерно стремление к широкому кругу общения. Другой, напротив, всячески избегал публичности. Один – оживленный, яркий, другой – медлительный, незаметный. Что могло объединять этих людей?

Они оба были одесситами, перебравшимися в Петербург, - и оба отвергли «одесское начало». Оба выламывались из общепринятых рамок, были нарушителями порядка в литературе. Объединяла и двойственность натуры. Вот, к примеру, что писал современник: «Я в самом деле знаю двух Чуковских. Чуковского – шустрого фельетониста, который может кого угодно расхвалить или разбранить; сплеча, легкомысленно рассудить, ничего не поняв... И Чуковского – тонкого критика-эстета, знатока и любителя литературы»⁷. Как известно, Чуковский был по преимуществу литературным критиком, но нет ничего удивительного, что Саша Черный его к таковым не относил, вопринимая данную литературную профессию негативно: «Перессказать, сравнить, придраться, поставить балл – и все. Зачем?»⁸ Чуковский был неистощим на остроумие, веселье, поражал глубиной и оригинальностью мышления, фанатичной преданностью литературе, огневым темпераментом, зажигавшим присутствующих, непримиримостью к пошлости. А она казалась всепроникающей: «А в стихах наших поэтов, а в Думе, а на Невском, в ресторане «Вена», в Академии наук, в редакциях толстых журналов, вы думаете, его (безвкусия – А. И.) уже нет?» - горячился Чуковский.⁹ Таким же непримиримым был и Саша Черный. Словом, они сошлись.

Надо полагать, что публикация стихотворения Саши Черного «Quasi fantasia» 24 марта 1909 года в газете «Речь» не обошлась без вмешательства Чуковского. Он был ведущим литературным критиком газеты, слово его немало значило. (Перу Саши Черного, по всей видимости, принадлежит и еще одна публикация в «Речи» - критический отклик на сборник стихов Д. Коковцева «Сны на севере», напечатанный 8 июня 1909 года за подписью – А. Г-гъ).

Очевидно, первое из публикуемых писем Саши Черного к Чуковскому следует отнести к 1909 году. Судя по тону письма, корреспонденты были накоротке: случайному человеку не исповедуются в самом сокровенном, не пишут о душевном надломе, о стремлении уйти ото всего, в том числе и от стихов. В письме Черного слышится не просто усталость, вызванная напряженной работой и частыми разъездами. Здесь чувствуется обострение неврастении: для излечения нужно вырваться из городского плена, переменить обстановку. Пребывание летом 1909 года «на кумысе» в Башкирии вернуло Сашу Черного к нормальному состоянию.

Впрочем, Чуковский подметил депрессию раньше. Он вспоминает, как однажды зимой к нему заехал Саша Черный: Черный побывал в Финляндии, на водопаде Иматра, который «нагнал на него смертельную скуку, и бывали минуты, когда ему страшно хотелось броситься вниз головой»¹⁰«Сатириконе» появилось стихотворение об этой поездке. Сопоставляя стихотворение и настроение поэта в тот памятный визит, Чуковский приходит к выводу, что в стихах Александр Михайлович говорит о себе.

В том же письме упоминается книга стихов – еще не изданные «Сатиры». Судя по письму, работа по составлению сборника была фактически завершена. Но невышедшая книга тяготила. У издателя «Сатирикона» М. Г. Корнфельда еще не было своего книгоиздательства. Название «Вольф» возникло в письме неслучайно. Дело в том, что в 1908 году издательство «Т-во М. О. Вольф» выпустило книгу статей К. Чуковского «От Чехова до наших дней». В течение того же года книга была дважды переиздана тем же издательством. Так что Саша Черный справедливо полагал, что поручительство Чуковского может ему помочь. С подобной деликатной просьбой Черный не обратился бы к постороннему человеку. Впрочем, кажется, с «Вольфом» ничего так и не вышло.

Но причиной разрыва отношений Саши Черного и Чуковского стало не это, а появление в печати злополучной статьи «Современные Ювеналы»¹¹. Написана она в обычной для Чуковского манере – размашисто, эксцентрично, так что едва успеваешь за мыслью автора. Для Саши Черного такая публикация была важна: дотоле о нем не было отдельных статей, и поэт многого ждал от первого серьезного разбора его творчества (книга еще не вышла, но стихи были уже известны, напечатанные в «Сатириконе»). Выступление Чуковского было для Черного ударом.

Чуковский прямо заявил, что Саша Черный – поэт микроскопический, худосочный самоедик с лимонным сердцем и лимонной головой, который только и делает, что скулит, хнычет, насквозь прокисливая души читающим его сатиры; его любимым занятием является самооплевывание – как он только ни называет себя: «идиотом», «ослом», «истуканом», «овцой»!.. Проведя параллель между текстами Саши Черного и М. О. Гершензона, философа, писавшего в «Вехах» о духовном банкротстве русской интеллигенции, Чуковский делает вывод: «Тысячи Черных Саш должны ныть, выть, биться о стену головой, чтбоы это оформилось в доцентские периоды Гершензона, и как боль жизненна, подлинна, раз она сразу сказалась и в философиском сборнике и в журнале для свистопляски, - на двух полосах нашей литературы».¹²

Нельзя сомневаться в благих намерениях Чуковского, в справедливости многих его высказываний. Недаром он в конце статьи оговаривается: «Я пишу это впопыхах, и боюсь, что в спешном наброске многое сказалось не так и многое совсем не сказалось»¹³. К немалому огорчению Чуковского напечатанное сильно задело Сашу Черного, прервавшего всякие отношения с ним, снявшего посвящение «К. Чуковскому» с одного из лучших своих стихотворений – «Обстановочка». Вероятно, это было связано не только с тем, что Чуковский в статье смешал лирического героя и автора стихов (о маске «интеллигента» сказано будет уже в следующей статье Чуковского о Саше Черном).

Ответ не замедлил появиться. Стихотворение Саши Черного «Корней Белинский» было напечатано в журнале «Сатирикон» за 1911 год – с подзаголовком: «Опыт критического шаржа»¹⁴. Позднее автор, внеся некоторые изменения, включил стихотворение в берлинское издание «Сатир». А гораздно позднее, в 1960 году, оно вошло в том Саши Черного – вероятно, по настоянию К. И. Чуковского. Он ценил чужую шутку и первым был готов посмеяться над собой.

Существует и другой, менее доступный текст, напечатанный в «Сатириконе» - прозаический вариант стихотворной сатиры «Корней Белинский». Текст не подписан, но скорее всего его автором также является Саша Черный. Речь идет о многофигурном шарже Ре-Ми: в центре на больничном столе возлежит Леонид Андреев с вонзенным в него ножом (то ли жив, то ли мертв), по бокам распологаются литературные ординаторы – К. Абражин, А. Измайлов, В. Боцяновский, прилежно ведущие запись за Корнеем Чуковским; последний, возвышаясь над всеми, витийствует о пациенте. Фигура Андреева не случайна – право разглагольствовать о нем как бы «забронировано» Чуковским: первая книга критика называлась «Леонид Андреев большой и маленький. Жизнь Леонида Андреева», а в 1910 году в «Речи» были напечатаны две статьи Чуковского под одинаковым названием «О Леониде Андрееве». Шаржированный рисунок назван «Лекция об Андрееве». Обращаясь к воображаемым зрителям, лектор вещает: «Милостивые государи! Разберем сердце Андреева, вникнем в его душу... Всюду у него не люди, а страшные рожи, как у трактирщика Тюхи... Анатэма – рожа, Сын Человеческий – рожа, «Стена» - рожа и «Жили-были»- рожа! Кто Андреев? Он – садовник! Заметьте, в «Жили-были» все толкуют о каких-то яблочках «белый налив», в другом месте он говорит: «тонок, как спаржа», а голову одного из своих героев – с чем он сравнил? С тыквой он ее сравнил. Доказав, что Андреев, в сущности, не садовник, а содержатель провинциального зверинца... или младотурок, или человек-сандвич – как хотите, мне все равно».¹⁵ Судя по всему, и подпись, и стихотворная сатира «Корней Белинский» написаны одной рукой. Сотрудничество Саши Черного с «Сатириконом» было непростым. Хотя пребывание поэта в журнале было его «звездным часом», он чувствовал себя там чужаком и порывался уйти. Чуковский вспоминает: «Целый год, а, пожалуй, и дольше, тянулись его распри с редакцией, и в конце концов он покинул ее».¹⁶

Чуковский относился к «Сатирикону» иронически-отрицательно. Еще в 1908 году он писал: «И явился «Сатирикон» - не трактирный, а очень культурный журнал-весельчак, и с ним такой же, без всяких тенденций – глава «веселых устриц» Аверченко»¹⁷ решили использовать конфликт между Сашей Черным и Чуковским. Так и появился в «Сатириконе» шарж на критика и процитированная подпись к нему. Вовсе не значит, что былые претензии Саши Черного к «Сатирикону» исчезли – они просто отошли на задний план. Саша Черный и «Сатирикон» стали попутчиками. На страницах «Сатирикона» была напечатана и сатира Саши Черного «Корней Белинский». Война разгорелась не на шутку. Через несколько номеров появился статья Аркадия Аверченко «Ответ читателю Дремлюгину»¹⁸. Формально Аверченко защищал своего сотрудника, автора сатиры «Корней Белинский», фактически это была отповедь Чуковскому и тем «пиротехническим» средствам, к которым он прибегает, чтобы привлечь внимание читающей публики. (В статье представляет интерес один момент. Аверченко иронизирует, собираясь написать что-либо, Чуковский вначале придумывает заглавие, которое должно ошеломить: о «Сатириконе», допустим – «Устрицы и морское дно»... Самое удивительное, в эти же дни будет опубликована статья Чуковского «Устрицы и океан»¹⁹, о которой Аверченко не мог еще знать). Кстати, Чуковский писал в статье, что «Сатирикон» - «погремушка малых литературных щекотальщиков, развлекателей «чуткой публики».

В какой-то мере точкой, поставленной в этой истории, можно считать эпиграмму Саши Черного:

По мненью критиков суровых,

Бесспорно, Пушкиных нет новых.
Но... и Белинских новых нет.²⁰
 

Казалось, после всего произошедшего добрым отношениям между друзьями не дано было восстановиться. Но вышло иначе.

Следующее письмо Чуковскому было послано Сашей Черным примерно в 1912 году. В мемуарной прозе Чуковского об этом сказано так: «Все же мы встретились снова: помирили нас малые дети, так как почти одновременно он сделался детским писателем, а я – редактором детских альманахов и сборников»²¹ детской речи (результатом явилась книга «От двух до пяти»). А заинтересовался писатель детским словотворчеством много раньше. Свидетельством тому – краткое сообщение, попавшее на печатные страницы: «Оригинально заполняет К. И. Чуковский свои досуги от критических забот: он собирает материалы для словаря «Детские слова», то есть записывает все те слова русской речи, которые создаются самими детьми. Работа эта очень увлекает критика».²² – закономерный процесс, начавшийся еще до революции. Именно Чуковский в 1911 году предложил издательству «Шиповник» выпускать журнал для детей. Предполагалось, что он будет выходить под редакцией К. Чуковского, А. Бенуа, С. Коппельмана и З. Гржебина. Над подготовкой журнала Чуковский проработал всю зиму, однако задуманное не удалось осуществить. Точнее, затея была воплощена лишь частично: в 1912 году вышел альманах «Жар-Птица». (В подробном библиографическом указателе по К. И. Чуковскому этот альманах не числится. Формально составитель прав, фамилия Чуковского не значится в числе составителей или редакторов альманаха. Фактически же это первая детская книжка, сделанная Чуковским).

Чуковский выступал не только редактором–составителем, но и соавтором публикуемых произведений для маленьких. Свидетельством тому – письмо Саши Черного. Позднее Чуковский напишет: «Я давно носился с соблазнительным замыслом – привлечь самых лучших писателей и самых лучших художников к созданию хотя бы одной-единственной «Книги для маленьких», в противовес рыночным изданиям Сытина, Клюкина, Вольфа. В 1912 году я даже составли подобную книгу под сказочным названием «Жар-птица», пригласив для участия в ней А. Н. Толстого, С. Н. Сергеева-Ценского, Сашу Черного, Марию Моравскую, а также многих первоклассных рисовальщиков, но книга именно из-за высокого качества (а также высокой цены) не имела никакого успеха и была затерта базарной дрянью».²³ Художниками, принявшими участие в оформлении альманаха, были В. П. Белкин, С. В. Чехонин, М. В. Добужинский, А. А. Радаков, С. Ю. Судейкин. Под изящным рисунком на задней обложке стоит монограмма – Г. Н. Судя по ней, а также по стилю рисунка, это работа Г. Нарбута (фамилия в издании не фигурирует).

Дополним и список авторов. Чуковский не упомянул еще одного писателя – самого себя. Между тем, Чуковский представлен широко: пересказ зарубежной сказки «Собачье царство», шутливая прозаическая миниатюра «Цыпленок», и, наконец, стихотворение «Доктор» (следует заметить, в дальнейшем он будет выступать в детской литературе именно в этих жанрах). В альманахе как бы заявлен будущий детский писатель – Корней Чуковский.

«веселому духу» поэта Саши Черного уютнее и спокойнее всего было на «детском острове», где царит лад, добро, ясность, радость, жители которого непосредственны, простодушны и верят в чудеса. Обращения Саши Черного к маленькому народцу органичны, как будто он из долгого и утомительного путешествия вернулся домой. Брезгливая, желчная усмешка сменяется открытой, лукавой улыбкой. Метаморфоза не случайна. По всей видимости, неким стимулятором явилась малолетняя племянница Элла, для которой поэт пытался придумать что-то свое и одновременно – детское:

Сколько песен скучным взрослым
Я, копаясь в темном соре,
Полным голосом пропел...
Лишь для крошечного друга
²⁴
 

Слова нашлись – Саша Черный стал одним из лучших детских писателей.

Между тем, печататься для детей было практически негде. Поэтому Саша Черный так обрадовался и ухватился за идею Чуковского, предложившего ему участвовать в «Жар-птице». Кроме стихотворений, о которых идет речь в письме, в альманахе напечатана сказка Саши Черного «Нолли и Пшик» и стихотворение «Поезд».

В перспективе предполагалось, что «Жар-птица» будет иметь продолжение. Недаром на титульном листе и обложке напечатано: «Детские сборники издательства «Шиповник», «Книжка первая». А предваряет издание стихотворение Саши Черного:

Тук! Я новенькая книжка.

Здравствуй, мальчик, стрижка-брижка,
И шалунья-егоза!

Только, чур, не рвать страничек!
Подружимся, а потом
«Жар-Птичек»
С новым радужным хвостом.²⁵
 

Увы, «Жар-Птица» была первой и последней в задуманной череде книжек.

Следует особо рассказать о примирении Саши Черного и Корнея Чуковского. Как пишет последний, помирили дети. Да, это так. Но и не так. Скажем, напрасно искать имя Саши Черного на страницах журнала для детей «Галчонок» (журнал – из семейства «Сатирикона»). Видимо, разногласия с ведущими сатириконцами, определяющими физиономию издательства, были столь глубоки, что о примирении не могло быть и речи. Разрыв был окончателен и бесповоротен. Кофликт с Чуковским носил другой характер. Саша Черный был обижен чересчур хлесткой, на его взгляд, статьей. Но при внимательном прочтении видно, что в написанном нет неприязни к Саше Черному. Бестактность – спору нет – наличествует (позже Чуковский признал, что выразился «довольно неуклюже»), но злобы и неприязни нет. Конечно, былой близости уже не могло возникнуть, но благожелательные отношения постепенно налаживались – общее дело объединяло.

Петербурга, на Крестовском осторве, письменно обращается к нему, приглашая к себе (вероятно, письмо можно датировать 1913 годом). Позволительно предположить, что именно в этот приход приглашенный застал Сашу Черного за довольно странным занятием: взяв напрокат лодку, тот катал окрестных ребятишек. Чуковскому запомнилось: «... здесь, на природе, среди детей, он совершенно другой. Волосы у него растрепались, плечи молодо выпрямились, трудно было поверить, что этот беззаботный гребец еще так недавно твердил в отчаянно-горьких стихах...»²⁶«Сатир» - сборника, от которого давно и далеко ушел Саша Черный.

Безусловно, «детский остров» манящ и привлекателен, но он существовал только в воображении. А Крестовый остров – вот он, существует в действительности. Он показался Саше Черному тихой заветной пристанью. Жизнь там вернула душевное спокойствие, что сказалось на мировосприятии поэта. В эмиграции Саша Черный так вспоминает о встрече на Крестовке, близ которой располагалось его последнее петербургское жилище: «Мало кто из петербуржцев знал, что в самой столице выбегает к Елагину мосту такая захудалая речонка, омывая северный край Крестовского острова. А речка была славная...»²⁷

Под пеплом печали хряню я ревниво
Последний счастливый мой день:
Крестовку, широкое лоно разлива
²⁸
 

... Публикатору довелось побывать на месте, где находится дом Саши Черного. Ныне там пустырь. Все дома, построенные из дерева, были сожжены в блокаду – надо было чем-то согреваться. Речка Крестовка по-прежнему омывала «северную часть Крестовского острова». Сохранился единственный ориентир: недалеко от дома Саши Черного на берегу Крестовки располагался английский гребной клуб. Сейчас на этом месте какая-то водная станция.

Следующий большой перерыв в переписке Саши Черного и К. И. Чуковского был вызван Первой мировой войной. Как вольноопределяющийся, А. М. Гликберг призван в армию. Все военные годы он прослужил санитаром, в 1916 году оказался в Пскове. В начале 1917 года его переводят из госпиталя в местное Управление военных сообщений. Вскоре произошла Февральская революция, и Гликберга избирают начальником управления комиссариата Северного фронта (в журнале «Нива» помещено коллективное фото комиссариата Солдатских депутатов Северного фронта, на котором снят и Саша Черный). Таков его краткий послужной список за эти годы.

В это время Чуковский сотрудничает с журналом «Нива». К 1917 году он задумывает выпускать в качестве приложения к «Ниве» журнал «Для детей». Формируя будущий журнал, Чуковский подбирает материал, отыскивает среди своих знакомых авторов и художников, которые согласились бы сотрудничать в детском издании. Имена впечатляют: Тэффи, Ходасевич, С. Чехонин и Ре-Ми. Печатается в журнале и приключенческая проза – в основном, переводы с английского с иллюстрациями тамошних художников; публикуются всевозможные загадки и хитроумные рисунки (правда, журнал печатался на неважной бумаге и полиграфия оставляла желать лучшего).

Гвоздем журнала, безусловно, была публикация стихотворной сказки Чуковского «Крокодил». Это произведение печаталось с продолжением из номера в номер, держа в напряжении читателей. Иллюстрировал сказку Ре-Ми. Позже она неоднократно издавалась с этими же иллюстрациями в виде отдельной книги.

стали выходить строки, обращенные к детям. Вот поэтому он был так обрадован письму и предложению Чуковского. В результате Саша Черный стал участником журнала: на страницах «Для детей» напечатаны три его стихотворения и сказка в прозе.

Собственно, об этих вещах и идет разговор в предлагаемой ниже переписке. Иногда письма адресованы А. Е. Розинеру, который замещал Чуковского в его отсутствие. Эти письма – пожалуй единственная возможность познакомиться с писательской кухней Саши Черного.

К данным письмам примыкает еще одно письмо Саши Черного к Чуковскому, в котором говорится о его произведениях, предназначавшихся для детского сборника «Радуга» - о стихотворении «Трубочист» и рассказе «Домик в саду». Для петроградского издательства «Парус», созданного А. М. Горьким, готовилась книга для детей «Радуга». Литературная редакция сборника была поручена Чуковскому. Чуковский, который был душою этого проекта, возмечтал собрать под его обложкой своих любимых литераторов, пишущих для маленьких, и милых его сердцу художников.

Впрочем, предоставим слово самому Корнею Ивановичу: «Первоначально ее название было «Радуга». Она предназначалась для детей младшего возраста. В ней были иллюстрации Репина, Лебедева, Замирайло, Валентины Ходасевич, А. Радакова, Юрия Анненкова, Добужинского, Александра Бенуа, Сергея Чехонина. Из-за типографской разрухи эта «Радуга» так долго печаталась, что вместо марта-апреля 1917 года вышла лишь в следующем году, в конце января, в многоснежную зиму, когда ни о каких радугах не могло быть и речи. Поэтому издательство внезапно решило переименовать нашу «Радугу» в «Елку». Это пагубно отразилось на внешности книги, потому что мы принуждены были выбросить и прелестную многоцветную обложку, и пышный форзац, изображающий радугу, на которую карабкается веселая толпа малышей. Все это великолепие было заменено некоей скудной банальностью, состряпанной наспех и чрезвычайно огорчившей Максима Горького. Особенно неприятен ему был рисунок на первой странице, где елку зажигают ангелочки, проникшие в книгу, так сказать, контрабандой»²⁹. Херувимы и младенец Христос, примостившийся на облаке на вершине елки и благословляющий всю эту ораву, находились в явном противоречиии со всем содержанием и замыслом книги. Рисунок не подписан. Чуковский лишь замечает, что неприятный сюрприз был устроен художником, которому Горький вверил всю иллюстрационную часть «Елки», фамилии художника он не называет. Впрочем, это секрет полишинеля. На титульном листе сборника значится «Елка. Книжка для маленьких детей. Составили Александр Бенуа и К. Чуковский».

Теперь – о письмах, представленных в этой публикации. Между письмами – большие временные паузы. Хронологически это эпистолярное наследие следует разделить на 4 части. Первые три письма отделены друг от друга периодами молчания; последние письма – целый блок, связанный с публикациями Саши Черного в журнале «Для детей» и альманахе «Елка». Письма хранятся в архиве К. И. Чуковского (ОР РГБ. Ф. 620. Карт. 73. Ед. хр. 1). Публикатор выражает глубокую признательность Е. Ц. Чуковской за предоставленную возможность ознакомиться с этими письмами и давшей разрешение на их публикацию. Приношу благодарность также Л. М. Турчинскому: обращение к его экземпляру библиографического указателя по Чуковскому существенно помогло в данной работе.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Берман Д. А. Корней Иванович Чуковский. Библиографический указатель. М., РАН, «Восточная литература», 1999.

2. Жизнь и творчество К. Чуковского. Сб. Составитель Валентин Берестов. М., «Детская литература», 1978, с. 203.

4. Иванов В. Борозды и межи. М., 1916, с. 136.

6. Чуковский К. Юмор обреченных, «Речь», 1910, 17 (13) апреля.

7. Колтоновская Е. А. Новая сатира. «Сибирская жизнь» (Томск), 1910, 29 августа (11 сентября).

9. Чуковский К. И. Собр. Соч. в 6 томах. Т. 6., М., 1969, с. 130.

10. Там же. Т. 2. с. 383.

11. Чуковский К. Современные Ювеналы. «Речь», 1909, 16 (29) августа.

12. Там же.

14. Саша Черный. Корней Белинский. «Сатирикон», 1911, №11, с. 5.

15. Б. п. Лекция об Андрееве. «Сатирикон», 1910, №46, с. 8.

16. Чуковский К. И., Собр. Соч. в 6 томах. Т. 2. М., 1969, с. 373.

17. Там же. Т. 6, с. 146.

«Сатирикон», 1911, №14, с. 10.

19. Чуковский К. Устрицы и океан. «Речь», 1911, 20 марта (2 апр.).

20. Саша Черный. Эпиграммы. «Киевская мысль» (Киев), 1912, 3 марта.

21. Чуковский К. И. Собр. Соч. в 6 томах. Т. 2. М., 1969, с. 386.

22. Б. п. Новости литературного мира. «Известия книжных магазинов Т-ва М. О. Вольф по литературе, наукам, библиографии». СПб, 1910, №6, с. 174.

24. Саша Черный. Собр. Соч. в 5 томах. Т. 1. М., 1996, с. 296.

25. Жар-Птица. Книжка первая. СПб, изд. «Шиповник», 1912, с. 1.

26. Чуковский К. И. собр. Соч. в 6 томах. Т. 2. М., 1969, с. 375.

27. Саша Черный. Собр. Соч. в 5 томах. Т. 5. М., 1996, с. 335.

29. Чуковский К. И. Собр. Соч. в 6 томах. Т. 2. М., 1969, с. 166-167.

Анатолий Иванов