| Приглашаем посетить сайт |
|
Полевой Н.А. (polevoy.lit-info.ru)
|
1 апреля исполнилось 120 лет со дня рождения Корнея Чуковского. А когда ему было 22, он написал свой «роман» в стихах.
«…Будь я рецензентом и попадись мне на глаза этот стихотворный роман — я бы дал о нем такой отзыв: «Мы никак не ожидали от г. Чуковского столь несовершенной вещи. К чему она написана? Для шутки это слишком длинно, для серьезного — это коротко. Каждое действующее лицо — как из дерева. Движения нет. А что самое главное — отношение к описываемому поражает каким-то фельетонным, бульварно-легкомысленным тоном. Выбрать для такой вещи заглавие великого пушкинского творения — прямо-таки святотатство. Стих почти всюду легкий, ясный и сжатый… В общем, для «железнодорожной литературы» — это хорошо, но не больше».
Если бы такая заметка появилась в печати, я на нее ответил бы следующее. Вполне соглашаюсь со своим зоилом во всем, что ему угодно было высказать по поводу моей книги. Но с его замечанием относительно якобы святотатственного кощунства над именем Пушкина я согласиться никак не могу. Позволю себе напомнить моему зоилу такую сценку из пушкинской же пьесы: Моцарт приводит к Сальери уличного скрипача, который безобразно играет Моцартову арию. Сальери кричит о кощунственном святотатстве, возмущается, гонит скрипача взашей; Моцарт же дает скрипачу денег — и весело хохочет…
Ах, почему это о «кощунственном святотатстве» всегда кричат не Моцарты, а Сальери, эти вечные убийцы Моцартов?
…»
Этот отрывок из «Дневника» Чуковского (август 1904 года) проливает свет на неизвестную доселе страницу его творчества — юношеский «роман в четырех песнях» «Нынешний Евгений Онегин».
Пародийный «роман» опубликован в 1904 году в газете «Одесские новости», где Чуковский начинал свою литературную деятельность. В произведении, написанном онегинской строфой, пародист изобразил провинциальный город начала века и его, говоря нынешним языком, «культурные очаги» — редакцию городской газеты, заседания литературного клуба, вечер в светском салоне. Пушкинские персонажи оказываются в современных обстоятельствах, ведут современные разговоры, и объектом сатирического осмеяния Чуковского — либерального демократа — становятся и новая революционная демагогия, и застарелые предрассудки, и модная фразеология сторонников нигилизма, декадентства и эмансипации.
Автору «Нынешнего Евгения Онегина» — молодому журналисту (еще не критику) Корнею Чуковскому — 22 года. До первой сказки — «Крокодил» — больше десяти лет, и впереди — его известность критика и слава сказочника.
В «Нынешнем Евгении Онегине», фактически первом большом стихотворном произведении Чуковского, уже просвечивают некоторые детали его будущих сочинений. Например, «Его в укромный уголок / Сын черни темной поволок» отзовется в «Мухе-Цокотухе» («нашу Муху в уголок поволок»).
«Крокодила» соседствует здесь с будущим автором «Мастерства Некрасова» — явные и скрытые цитаты из Некрасова разбросаны по всему тексту «романа».
Но, может быть, самое интересное в чуковском «Онегине» — даже не эти переклички, а то, что в нем наряду с литературными героями действуют реальные персонажи, современники Чуковского, его коллеги по журналистскому цеху.
Уже в третьей строфе встречается «знаменитый Antalena». Antalena — журналистский псевдоним Владимира (Зеева) Жаботинского, однокашника Чуковского, будущего теоретика сионизма и одного из основателей государства Израиль. В начале девятисотых годов Жаботинский был корреспондентом «Одесских новостей» в Риме, и Чуковский упоминает одну из его итальянских корреспонденций — «Нэна».
«Жгучий Вознесенский» из следующей строки — не Андрей Андреевич, а Александр Вознесенский, драматург, переводчик, первый русский профессиональный сценарист (один из его сценариев был экранизован А. Ханжонковым), идеолог психологического кинематографа, автор сценария фильма «Великий немой». О дальнейшей его судьбе словарь «Русские писатели» лаконично сообщает: «Незаконно репрессирован. Реабилитирован посмертно».
«И Цензор, дерзостный поэт…» — поэт Дмитрий Цензор, впоследствии персонаж рассказа Зощенко «Пушкин» (1937), где он выведен как злостный неплательщик за квартиру.
«Одесских новостей», а веселое перо Чуковского — на страницах «романа в четырех песнях».
Впоследствии в «Чукоккале» — рукописном альманахе, который Чуковский начал вести несколько лет спустя, — отразилась «жизнь замечательных редакций», к которым имел отношение Корней Иванович: от «Сигналов» до «Всемирной литературы». В этом же ряду — его первая редакция, описанная в «Нынешнем Евгении Онегине».
Корней ЧУКОВСКИЙ
«Нынешний Евгений Онегин»
(отрывки)
2
Быть может, пылкий
Antalena
Его рассказом взволновал,
колена
Он в Риме жадно
обнимал?
Быть может, жгучий
Отваги полон
декадентской,
Громит немых сынов
земли,
Иль, может быть,
его смутила
Передовицы томной речь
О том, что нас не нужно
Что не в бессильи наша
сила,
Что просвещенье —
это свет,
где света нет?
Песнь вторая
5
Люблю наш клуб.
И все — за что, не знаю
—
В его гостеприимных
сводах
О собственной, бедняга,
драме
Чужими говорил устами.
Театрал
Нередко молодым бывал,
Там подвизались мы
Про самоценный идеал.
Один удел судьба
В тюрьме таится юный
А я… а я читал опять…
6
турки
Среди окровавленных
—
в литературке
Речам объявлен перерыв.
И сонмы девственниц
Спешат оправить локон
черный,
И Цензор — дерзостный
—
в буфет…
И Лившиц выспренный
Уж ухватил меня иль вас
потряс,
Уж измышляете вы
путь —
12
Мила мне русская
беседа —
В ней, разум
Никто не слушает
соседа
И каждый слушает себя…
<...>
| Главная |