Любомирский О.: К. И. Чуковский и его "Чукоккала"

Московский литератор
22 октября 1959 г.

В этот вечер (16 октября) К. И. Чуковский распахнул перед нами двери своей причудливой "Чукоккалы". Такие вечера довольно редки. Не всякому писателю дано с такой непринужденностью, с такой задушевностью беседовать с собратьями по перу. Корней Иванович как бы говорил насторожившейся аудитории: "Давайте полюбуемся столь близкими нам, родными образами отошедших в вечность славных предшественников. Я и сам никак ими не налюбуюсь".

Добродушная улыбка К. И. Чуковского, порою таящая в себе хитринку и даже лукавинку, искрометный юмор, в свете которого дана галерея славных соратников Корнея Ивановича, - все это захватывает и до конца вечера крепко держит слушателей в плену. Кропотливо и любовно воздвигаемая в течение десятков лет "Чукоккала" многое говорит и уму и сердцу писателя-москвича. В особенности - сердцу.

Собранные в этом миниатюрном литературном пантеоне красочные зарисовки дорогих нам Горького, Репина, Блока, Маяковского, Луначарского и многих других, плюс ряд этюдов и карикатур - это не совсем обычные мемуары. Здесь перед нами - кипение страстей. Любой из персонажей, выхваченных Чуковским из прошлого, дан в динамике. Вот вы присутствуете при схватке А. В. Луначарского с философом-церковником Введенским на диспуте. Вслед за тем возникает картина дружной атаки целой плеяды литераторов (и Маяковского в том числе), обрушившихся на Луначарского-драматурга. Как блистательно Луначарский отразил это нападение, можно судить по реплике Маяковского: "В этот вечер он был гениален". В зарисовке Корнея Ивановича Луначарский предстает перед нами не только как витязь литературных сражений, но и как на редкость отзывчивый человек. Кипучая, многосторонняя деятельность не мешала ему проявлять чуткость к простому, маленькому человеку, робко стучавшемуся в двери кабинета наркома. Причем дело не обходилось без забавных сцен, когда пушку (Анатолия Васильевича) заставляли стрелять по воробьям.

Ожил перед нами также и меланхоличный образ ныне полузабытого, знаменитого в свое время сатириконца Саши Черного, изумительного мастера создавать гротесковые шедевры из мозаики житейских мелочей. Сам Корней Иванович, увлекаясь тут же прочитанными стихотворениями сатириконца, заражал своим настроением и аудиторию. Это было тем более великодушно и мило, что Чуковскому случалось скрещивать свою шпагу со шпагой Саши Черного, насмешливо назвавшего в одной из своих эпиграмм Корнея Ивановича Корнеем Белинским. И этот отзвук отдаленных боев был дан в манере добродушного юмора.

О. Любомирский