| Приглашаем посетить сайт |
|
Цветаева (tsvetaeva.lit-info.ru)
|
Огонек, № 13
1982 г.
Один - старый сановник, сенатор, почетный академик, юрист и писатель, сын знаменитых родителей, носитель славного имени, в котором так и тянет сделать ударение на последнем слоге - на французский лад: КонИ - что совершенно не верно, и старик, добродушно сердясь, поправляет: КОни, КОни!
даже бранная кличка: "чуковщина" - для обозначения всяческой фельетонной легковесности.
Если даже преодолеть эту стену социальных несоответствий, простая разница в возрасте - почти сорок лет! - тоже как будто не слишком располагает к общению.
И вот два таких непохожих человека вступили в переписку, познакомились и стали друзьями на долгих четырнадцать лет - до смерти старшего из них, а младший сохранял благодарную память о своем ушедшем друге до конца своих дней, когда и сам, в свой черед, стал старшим.
Их свел и сдружил третий персонаж этого сюжета - Николай Алексеевич Некрасов, точнее, его рукописное наследие, еще точнее - великая демократическая идея, столь близкая прогрессивной русской интеллигенции и воплощенная в некрасовском творчестве. Старый либерал и молодой демократ сошлись в истовом служении родной культуре.
Дело в том, что А. Ф. Кони в качестве душеприказчика родной сестры поэта Анны Алексеевны Буткевич был хранителем всего некрасовского архива - творческих рукописей, документов, переписки и так далее, - и вот он "прочел мои газетные статьи о Некрасове, - вспоминал Чуковский, - и решил предоставить мне хранившиеся у него материалы".
статей было не более полудесятка. Это прежде всего статья "Мы и Некрасов", в которой Чуковский обращал внимание на никем, кажется, не замеченное обстоятельство: оказывается, всегдашнюю любовь массового демократического читателя к творчеству Некрасова, как это ни странно, долгое время не разделяли писатели, и только сейчас, с начала века, признательная любовь к нему распространилась и в литературных кругах, а такие новые поэты, как Брюсов, Блок и Белый, прямо-таки молятся на Некрасова.
Затем - статья "Искалеченный Некрасов", об очередном, одиннадцатом издании стихотворений поэта. Здесь критик показал, что это "полное" собрание полно разве что опечатками, искажениями, пропусками, изъятиями, как будто издатели стремились благоговейно воспроизвести не текст поэта, а ошибки, накопленные от издания к изданию, а также те бреши и прорехи, которые проделала в некрасовских текстах старая цензура, и это тем более удивительно, что большинство цензурных запретов давно утратило силу! "Нужно, - заключал критик, - если это возможно, какою угодно ценой вырвать творения Некрасова от нынешних хозяев, которые позволяют себе относиться так беспардонно к вверенному им достоянию". Ради того, чтобы воссоздать подлинную биографию поэта, ради подготовки действительно полного и достоверного издания некрасовских творений Чуковский просил всех, "у кого есть какие-нибудь письма, рукописи, дневники, хоть отдаленно относящиеся к Н. А. Некрасову, сообщить нам об этом..." (возможно, как раз этот призыв и попался на глаза А. Ф. Кони).
И наконец, статьи "Пощадите поэта!" и "Еще о "завещании" Н. А. Некрасова" - о принципах научного и в то же время демократического издания произведений Некрасова. Все эти статьи были напечатаны в газете "Речь" с ноября 1912 по май 1913 года.
Сопоставив различные литературные источники, Чуковский правильно предположил, что некрасовский архив должен находиться у А. Ф. Кони; с Анатолием Федоровичем он, надо думать, встречался до описываемых событий, возможно, у И. Е. Репина на его "средах"; но, встречаясь, они, по всей видимости, не были представлены друг другу и по обычаям того времени считались формально незнакомыми. "Обычай деспот меж людей", - по справедливому пушкинскому слову.
Тут подвернулась счастливая случайность. Как раз в это время А. Ф. Кони работал над очерком об известной общественной деятельнице А. П. Философовой, - одной из замечательных русских женщин - и принимал участие в составлении сборника, посвященного ее памяти; по делам этого сборника к Анатолию Федоровичу на Надеждинскую наведывался Д. В. Философов - сын А. П. Философовой, критик и добрый приятель Чуковского. К нему-то и обратился Чуковский с просьбой быть его предстателем перед А. Ф. Кони.
"Не хотелось писать Вам, не повидавшись с А. Ф. Кони, - писал Философов Чуковскому 5 (18) мая 1913 года. - Сейчас вернулся от него и спешу сообщить Вам, что свою миссию я исполнил блестяще. Кони обещал мне теперь же известить Максимова, чтобы тот вернул к 1 авг. все имеющиеся у него материалы. Сам Кони уезжает …и вернется в начале августа. Получив документы, он обещал известить Вас и пригласить Вас к себе для разговора… Относится он к Вам хорошо… Словом, Вам остается только молить бога, чтобы Кони вернулся жив и здоров…"1
В заключение Философов напоминал Чуковскому, что на письмах, адресованных к Кони, следует писать: "Его Высокопревосходительству"…
13 мая 1913 года письмо к Кони было написано и отправлено.
"Глубокоуважаемый Анатолий Федорович, - писал Чуковский, - Дм. Вл. Философов обрадовал меня уведомлением, что Вы великодушно согласились предоставить мне для исследования те драгоценные материалы по биографии Некрасова, которые, как я и полагал, должны были сохраниться у Вас. Значение этих документов огромно: без них и приступить невозможно к описанию жизни Некрасова, так как именно об этой поре - об эпохе "Пантеона" и "Литературной газеты" - мы осведомлены менее всего; но, конечно, я никогда не решился бы обратиться к Вам с какой бы то ни было просьбой, если бы обо мне не ходатайствовал обязательный Дмитрий Владимирович. С величайшим нетерпением буду ждать того - увы, далекого! - августовского дня, когда Вы позволите мне явиться к Вам для беседы…"
А. Ф. Кони откликнулся сразу.
"Глубокоуважаемый Корней Иванович, - отвечал он 21 мая того же года, - с особой радостью увижусь я с Вами (я давно желал личного знакомства) и предоставлю Вам все имеющиеся у меня материалы вероятно даже не в августе, а в конце июля. Очень сожалею, что не знал о Вашем желании ранее и что, поэтому, не располагаю в настоящее время теми письмами, статьями и корректурами, которые отдал на просмотр и в пользование В. Е. Максимову".
Одновременно А. Ф. Кони написал В. Е. Максимову (в будущем - советский некрасовед В. Евгеньев-Максимов), который в ответном письме заверил Анатолия Федоровича, что все полученные от него материалы будут возвращены вовремя и с благодарностью.
Точная дата встречи Чуковского с Кони неизвестна - по-видимому, встреча, как и предполагалось, произошла в конце июля - начале августа. Но несомненно - об этом выразительно свидетельствует дальнейшая переписка, - что старый сенатор и молодой журналист достигли полного взаимопонимания и Чуковский ушел от Кони, нагруженный документами из некрасовского архива. А вслед ему в маленький домик на станции Куоккала (наискосок от репинских "Пенатов") летели письма и записочки от Анатолия Федоровича:
"Разбирая свои бумаги, я нашел прилагаемый черновик стихов Некрасова, записанный, судя по почерку, его сестрой, Анной Алекс. Буткевич, на листе с какими-то расчетами. Едва ли это подлежит опубликованию, но, быть может, пригодится Вам для некоторых соображений…"
"Посылаю Вам еще два письма к Некрасову, относящиеся к цензуре..."
"В настоящем пакете Вы найдете те материалы, которые Вы желали иметь… Я приложил к ним статью о врачебной тайне и письма ко мне Чехова…"
"Посылаю Вам очерк о моем отце, напечатанный в "Биографическом словаре" Русского исторического общества…"
Отец А. Ф. Кони - Федор Алексеевич - был издателем лучшего русского театрального журнала "Пантеон", редактором "Литературной газеты", доктором философии Иенского университета и автором водевилей, которые в середине прошлого века не сходили со сцены и до сих пор почитаются классикой жанра. Он познакомился с Некрасовым, когда тот буквально погибал от нищеты в Петербургских трущобах, и, всячески опекая его, помог ему стать профессиональным литератором. Первые литературные шаги Некрасова неотделимы от имени Кони-старшего.
Записочки А. Ф. Кони могут показаться суховатыми. Признанный мастер судебного красноречия, блестящий мемуарист, артистичный рассказчик - и вдруг такая сдержанность, словно перед нами не дружеские письма, а какие-нибудь департаментские "исходящие". Подобный вывод был бы ошибочен. Тут все дело в том, что А. Ф. Кони в ту пору тяжко болел и свои записочки писал, превозмогая болезнь, нередко пользуясь услугами ближних, чтобы продиктовать несколько слов. Так что отношение к адресату сказывается не столько в стилистике этих записочек, сколько в самом факте их отправки, в их количестве и еще, конечно, в том, что вместе с каждой записочкой отправлялись бесценные материалы - рукописи, документы, книги, типографские оттиски. В ответ на короткие, деловито-дружелюбные письма Кони шли пылкие, восторженно благодарные послания Чуковского. В них слышен тот самый темпераментный "захлеб", который так хорошо знаком каждому современному читателю Чуковского по его произведениям - в равной мере по детским сказкам или некрасоведческим работам:
"Глубокоуважаемый Анатолий Федорович. Я был в городе и только теперь, возвратившись домой, нашел у себя на столе оттиск из Биографического Словаря с ласковой Вашей запиской. За что Вы меня так балуете! Вы должно быть и сами не заметили, что в эти последние месяцы стали моим благодетелем. Спасибо Вам за Судебные Речи. Я рад, что по какой-то дикой случайности не был с ними раньше знаком. Теперь я был бы лишен наслаждения знакомиться с ними впервые. Не смею посягать на Ваш досуг, а то бы я излил перед Вами свои впечатления профана от этой удивительной книги. - Впрочем, я еще не дочитал до конца. Александру Федоровичу Некрасову, наследнику поэта, я проскандировал в телефон те отрывки, которые Вы уже видели. Он любезно разрешил их обнародовать и, хотя я в газетах жестоко его порицал за небрежное издание Некрасова, пригласил меня на святках к себе - для беседы об "исправленном" издании. Здесь-то Ваши материалы и сослужат великую службу. Мне стыдно, что теперь Вам приходится читать мои газетные наброски о Некрасове. Свои подлинные, заветные мысли о нем я до времени таю в секрете для книги "Некрасов как Человек и Поэт". Книга предварительно будет печататься в виде статей в "Русской мысли". Если эти статьи не покажутся Вам недостойными, я надеюсь, Вы позволите мне украсить мою книгу посвящением Ан. Ф. Кони. Первоначальными шагами Некрасова я еще пока не занимался. Только тогда, когда я прочитаю все печатные материалы о Вашем отце, я воспользуюсь Вашим разрешением и предложу Вам несколько десятков (!) вопросов, относящихся к его биографии…"
года) Чуковский называет эту работу отдыхом:
"Я теперь, после бессонных разъездов по России с лекциями, когда не спал сплошь 5-6-7 ночей, дома, в Куоккале, отдыхаю. Работаю я над рукописями Некрасова - целые дни сижу с лупой, - о, сколько нашел новых стихотворений, писем, вариантов, разъяснений, комментариев и т. д. ... Не могу утерпеть - перепишу для Вас и для Ваших дочерей отрывок из "Уныния" - вклейте его в свой томик Некрасова…"
Новонайденные произведения Некрасова Чуковский предавал печати и с присущей ему импульсивностью делился с читателями своей радостью: "Уж месяц, как я день и ночь сижу над побуревшими листками, над целой горой бумаг, исписанных вкривь и вкось то карандашом, то чернилами, перечеркнутых, и, замирая, вникаю в эти драгоценные каракули - подлинные манускрипты Некрасова! Их тридцать лет хранил, как святыню, друг его покойной сестры, и вот теперь осчастливил меня, позволил к ним прикоснуться, перелистать их, вчитаться, и право, за всю свою жизнь я не помню таких тревожных, самозабвенных, упоительно сладких часов, как те, что провожу я теперь, следя так интимно и пристально за творчеством любимого поэта" ("Речь", 11/24 декабря 1913 года).
Чуковский пользуется случаем, чтобы хоть так - косвенно, не называя имени - выразить свою благодарность "другу покойной сестры" поэта. Назвать это имя публично он не может - Чуковского связывает строжайший запрет А. Ф. Кони, продиктованный аскетической скромностью Анатолия Федоровича. Много лет спустя, в 1926 году, Чуковский получит разрешение печатно посвятить А. Ф. Кони свою книгу "Некрасов. Статьи и материалы" (издательство "Кубуч"), да и то лишь после того, как адресат посвящения, воспользовавшись предложением автора книги отредактировать текст посвятительной надписи и привести ее в приемлемый вид, вычеркнул оттуда все слишком громкие, на его взгляд, слова.
Кони, видимо, и сам не полностью представлял себе объем и содержание сокровища, отданного его власти. В обширном письме Чуковскому от 14 нюня 1914 года, он - как бы между прочим - добавляет:
"На днях я получу целый сундучок переписки Н. А. Некрасова и в первую же свободную минуту разберу его. Куда Вам написать об открытиях, которые я сделаю?"
"Известие о некрасовских письмах ошеломило меня. Откуда к Вам такое богатство? Я собрал все существующие письма Некрасова и написал к каждому примечания, установил даты и проч. Так что если у Вас, при разборе этого нового архива, явятся какие-нибудь сомнения, недоумения и проч., пожалуйста, обратитесь ко мне. Авось, мне удастся хоть чем-нибудь пригодиться Вам в Вашей работе. Изданные Пыпиным (при помощи Ляцкого) письма Некрасова к Тургеневу грешат грубейшими ошибками: даты перепутаны, темные места объяснены неточно, библиография - сплошной хаос..."
Вслед за этим обменом письмами Чуковский вновь посетил Кони и получил для своих некрасоведческих занятий очередную порцию архивных материалов. И. Е. Репин - в свойственной ему юношески восторженной и несколько старомодной манере - писал А. Ф. Кони (1 августа 1914 года): "Я так рад соседству К. И. Чуковского: он бывает у Вас и всегда со всеми подробностями воспроизводит разговоры с Вами. Это еще часть неофициальная. А вот было приобретение: он привез рукописи Некрасова… О, какое это было необычайное развлечение! Корнею Ивановичу книги в руки. Редко встречал человека, столь достойного книг, как сей молодой жрец литературы. Его феноменальная любовь к литературе, глубочайшее уважение к манускриптам заражает всех нас, простых любителей…"
В ту пору Чуковскому не удалось осуществить свою мечту - дать русскому читателю действительно полное и выверенное собрание стихотворений Некрасова. Такое издание состоялось лишь после революции. "Должен сказать, - вспоминал впоследствии Чуковский, - что здесь нас страшно поддержал А. М. Горький, и что сами рабочие в типографии в это трудное время, в 1920 году, взялись напечатать Некрасова и как-то по-особому к этому отнеслись. Эта книга вышла истинным чудом, потому что тогда была полная типографская разруха". Об этом издании, вышедшем под редакцией Чуковского и с предисловием В. Евгеньева-Максимова, одобрительно отозвался В. И. Ленин, сказав, что это "хорошая, толковая работа" (М. Горький. Письмо в редакцию. "Правда", 14 марта 1928 года). Работа над некрасовскими текстами продолжалась, и, выпуская полные собрания стихотворений поэта, Чуковский начал их счет со следующего, так что изданию 1920 года присваивался как бы "нулевой" номер. Издание 1920 года впервые вводило в корпус собрания сочинений Некрасова более трех тысяч строк поэта (впоследствии их число выросло до пятнадцати тысяч!). Значительной частью этих новых некрасовских строк издание было обязано архиву, сохраненному Анатолием Федоровичем Кони, который, не помышляя ни о каких выгодах для себя, возвратил их подлинному владельцу - русскому читателю, родной культуре.
- участвовал в издании восьмитомного собрания его сочинений, как мемуарист - написал о нем содержательные и по-чуковски выразительные воспоминания и т. д. Но это уже другой, новый сюжет.
Мирон Петровский
Киев
1 Письма, набранные курсивом, публикуются впервые (прим. ред. журнала).
| Главная |