Сатуновский Ян: Чуковский, Леонид Андреев, Блок

Осенью 1904 года Леонид Андреев написал рассказ "Вор".

Герой рассказа, профессиональный вор Фёдор Юрасов, едет в гости к своей прежней любовнице, проститутке, живущей вёрст за семьсот от Москвы.

Вот поезд замедляет ход, останавливается, "и сразу, со всех сторон, Юрасова охватила такая необъятная тишина, как будто это была не минута, пока стоял поезд, а годы, десятки лет, вечность"..

Необыкновенное состояние чувств охватывает вора, "и как будто так и нужно было: не говорить, а петь, - Юрасов запел... И тактом для этой песни был стук колес"...

"Он пел, провожая солнце, и все грустнее становилась его песня... Приди ко мне! Отчего ты не приходишь? Солнце зашло и темнеют поля. Отчего те не приходишь?... Солнце зашло. Темнеют поля. Приди же, приди…"

Но вот что-то вдруг меняется в ритме отбивающих такт песни колёс. И надвигается ужас - начинается возвращение к тому забытому: о чём теперь с нарастающей силой воют и скрежещут колёса.

- Маланья моя, лупо-гла-за-я…

"Так омерзительно живо вспомнилась Юрасову эта песня, которую он слышал во всех городских садах, которую пели его товарищи и он сам, что захотелось отмахиваться от нее руками, как от чего-то живого… И такая жестокая власть была в этих жутко-бессмысленных словах, липких и наглых, что весь длинный поезд сотнею крутящихся колес подхватил их:

- Маланья моя, лупо-гла-за-я…

В. С. Миролюбову, редактору "Журнала для всех", рассказ не понравился. - "Миролюбов-то! Забраковал моего "Вора", - писал автор А. С. Серафимовичу. - Очень, говорит, это мне грустно, но рассказ плох, и по совести я не могу и т. д."

Забракованное произведение попало в руки А. М. Горькому, 5-го декабря он пишет Андрееву: "Рассказ - недурной, а Миролюбов - дурак и нахал". И в конце письма: "И поэтому мы напечатаем рассказ".

"Вор" появился в 1905 году, в пятом сборнике товариществе "Знание". Взволновано откликнулся на него Александр Блок. "О рассказе этом я написал рецензию,- вспомнит поет через много лет в статье, посвященной памяти Андреева. "Рецензия попалась в руки Л. Андрееву и, как мне говорили, понравилась ему; что она ему должна была понравиться, я знал - не потому, что она была хвалебная, а потому, что в ней я перекликнулся с ним - вернее, не с ним, а с тем хаосом, который он в себе носил".

Так же взволнованно, в парадоксально-экспрессивной манере отозвался на рассказ и Корней Чуковский. В шестом томе его Собрания сочинений можно прочесть слова, сказанные еще в 1911 году:

"Всмотритесь в этого вора; вот он открыл рот и хочет пропеть щемящую песню о Ней:

Приди ко мне! Отчего ты не приходишь?
Солнце зашло, и темнеют поля. Отчего ты не приходишь?
Солнце зашло, и темнеют поля. Так одиноко и так больно одинокому сердцу.
Так одиноко, так больно. Приди.

Лирическую прозу Леонида Андреева Чуковский печатает столбиком, как верлибр, подчеркивая сходство цитируемого отрывка с ранними стихами Блока. "Этим приди, - заметит Чуковский в другой статье, - была охвачена вся его (Блока) первая книга".

В образе андреевского вора критику открылся "тот лирический поэт, тот Александр Блок, который таится в каждом из нас". И всмотревшись в этого вора, как он "открыл рот и хочет пропеть щемящую песяю о ней", Чуковский пишет, что "вместо этой своей настоящей песий он, бедный поэт, бедный Александр Блок, наряженный вором, должен был прогорланить:

Ночевала с юнкерами!

Лупоглазая!"

Так вот она, песня, которую слышал во всех городских садах и пел с приятелями Федор Юрасов! Песня эта - должно быть, частушка - поистине удивительна: всем своим песенным строем она напоминает известные строчки из поэмы "взаправдашнего", а не метафорического Блока.

Гетры серые носила,
Шоколад Миньон жрала,

С солдатьем теперь пошла.
.........................
Ах ты, Катя, моя Катя,
Толстоморденькая…
 

Удивительно то, что блоковские "Двенадцать" только ещё будут написаны - через восемь лет после статьи Чуковского! Богу случая было угодно, чтобы частушка, которую и Андреев, и Чуковский противопоставили лирике, поэзии, чтобы эта частушка понадобилась Блоку, чтобы её мелодия прозвучала в его революционной поэме!

По словам современного исследователя "Гетры серые носила" и т. д. - это "типичная и блестящая частушка… но Блок ее не подслушал на улице, даже не стилизовал нечто похожее, а сочинил" (В. Орлов "Поэма Александра Блока "Двенадцать").

Это утверждение чересчур категорично. Вернее другой вывод автора: "поиски аналогов блоковским строфам среди подлинных частушек не дают ощутимых результатов".

Частушка, припев которой привел в своем рассказе Леонид Андреев, а "основу" припомнил Корней Чуковский, кажется, и в самом деле не включена ни в один фольклорный сборник. ^*

"эта пассивность звукового мышления сослужила ему… немалую службу в его позднейшей поэме "Двенадцать", где даны великолепные перепевы старинных романсов, частушек и народных песен". Трудно сказать, слышал ли Блок "Маланью" "в городских садах", или он познакомился с ней только в статье Корнея Чуковского; но так или иначе, с большой долей уверенности, можно полагать, что Блок знал, и, вероятно, бессознательно воспроизвел мелодию этой частушки в "Двенадцати". Ничего при этом не меняет и тот факт, что строчку "Шоколад Миньон жрала" сочинила жена поэта (вместо прежнего варианта: "Юбкой улицу мела").

В заключение этой заметки, почти целиком состоящей из цитат, я позволю себе привести еще одну цитату - из статьи Корнея Чуковского об Александре Блоке. Поэма "Двенадцать", писал он, "по музыке своей торжественна и величава. Если это и частушка, то - сыгранная на грандиозном органе".

Я. Сатуновский

* В сборнике "Народная поэтическая сатира" напечатаны похожие частушки:

Чай пила я с сухарями,


Позабыла, с кем сидела.

Возможно, эти частушки тоже исполнялись с припевом "Маланья".