Сегаль Борис, Сегаль-Кравцова Анастасия: Исчезнувший мир Тараканища

Большое видится на расстоянии...
Cергей Есенин

Символическое изображение реальности, представление общественной жизни в виде событий мира животных является настолько древним, насколько древня литература в целом. В баснях Эзопа орлы, конечно, не орлы, лягушки не лягушки, а лисы не лисы. Все перечисленные птицы, млекопитающие и амфибии являются носителями различных характеров одного и того же вида приматов - homo sapiens. Хорошо разработанная дидактика школьных уроков литературы убеждает в этом даже самых скептически настроенных читателей. Безусловно, символизм не ограничивается баснями; роман, хроника, эпическая поэзия и документальная повесть могут также содержать многочисленные элементы сравнений, аллегорий, гипербол и других форм символизма. Однако наиболее типичным примером символического повествования является, конечно, сказка...

... "Тараканище" не просто было издано в Советском Союзе громадными тиражами - это произведение стало детской классикой. Мы попытаемся произвести анализ некоторых символических элементов "Тараканища". Оговоримся: мы представляем рабочую гипотезу, отнюдь не свободную от произвольностей и противоречивых толкований. Во-вторых, мы убеждены в том, что содержание "Тараканища" настолько очевидно, что, наверняка, приводимый анализ был дан, а может быть и опубликован, многочисленными знатоками творчества незабвенного К. Чуковского давным-давно, и, возможно, наша гипотеза не является оригинальной. В-третьих, еще более очевидно, что сказка Чуковского - просто сказка про зверей, птиц и насекомых, написанная для детишек от двух до пяти, и никакого символизма в ней нет.

"Тараканище". Ехали медведи на велосипеде, а за ними кот (задом - назад?), львы, волки, жабы - все едут, кто как, но довольные, веселые и сытые. Общественное развитие выразительнее всего передается именно движением, а то, что различные социальные группы обладают различными средствами передвижения, вряд ли удивит исследователя общественной жизни. Скорее всего именно в этом и находятся корни общественных конфликтов, ибо те, кому досталась метла или стоячее место в переполненном трамвае, рано или поздно начинают задумываться: а собственно, почему не они, а львы посматривают на мир из комфортабельного автомобиля? Но этот вопрос, возникающий достаточно закономерно в любой среде обитания, сам по себе еще не приводит к вооруженному восстанию против правителей животного мира. Он стимулирует интерес к пониманию и интерпретации общественного бытия, к общественному и индивидуальному прогрессу и эволюции, хотя и эти явления могут происходить достаточно турбулентно.

По-настоящему драматическое событие происходит неожиданно для всех: вдруг, из подполья (словами К. Чуковского, подворотни, то есть нелегального бытия) усатый великан. Именно вдруг, никак не вытекая из закономерностей предыдущей жизни. Это событие - явление Таракана - меняет все окончательно и бесповоротно - конец спокойной, сытой жизни.

Великан ли Таракан? Нет, конечно, если определить понятие "великана" традиционно и измерить Таракана, скажем, линейкой. Конечно, да, если серьезно отнестись к громко выраженной угрозе всех проглотить; даже не съесть, а именно проглотить. Представим себе зверя, способного проглотить бегемота или слона. Даже самый крупный хищник - динозавр-тиран, тираннозавр, живший на Земле за много миллионов лет до нас (случаен ли факт, что таракан является его и нашим современником?), высота которого достигала девяти метров, не сумел бы проглотить целого быка, а только разжевать его. Все же таракан, несмотря на свои скромные габариты, следует классическому рецепту и грозит проглотить зверей (как волк проглотил бабушку вместе с внучкой!), а звери считают эту угрозу вполне реальной. Настолько реальной, что парализуются страхом, теряют сознание и... начитают поедать друг друга. То, что внешняя угроза далеко не всегда мобилизует на борьбу с внешним врагом, а часто усиливает и обостряет не только страх, тревожность и депрессию, но и внутригрупповые конфликты, например, борьбу за собственность или за место под солнцем в целом, - общеизвестная социально-психологическая закономерность. Решающим моментом является система внутригрупповых докризисных отношений. Как внутривидовые, так и межвидовые напряженности и конфликты сделали координированную борьбу с общим врагом практически невозможной. Отвечая на призыв Гиппопотама, звери кинулися в бой гурьбой хоть и мощной, и веселой, но без единства, соответствующей подготовки и организации. Результат оказался предсказуемо плачевным.

Крайне важным представляется краткий психологический анализ разработанной Гиппопотамом системы мотивации. Духовный лидер призывает к борьбе со злодеем, обещая наградить участников - не победителей, даже не надеясь на победу! Не надеясь на победу, не одержать ее. Вот и не одержали. А что является обещанной наградой? Еловая шишка для обозначенных действующих лиц никакой прямой утилитарной ценности не представляет, то есть эта награда является явно символической (типа Кавалера, Героя или Лауреата), но содержит элемент материального поощрения типа, например, бесплатного проезда - любимой формы помощи ветеранам. Достаточно ли это для мотивирования на смертный бой? Как оказалось, не достаточно.

Иначе обстоит дело с двумя лягушками. В данном случае речь идет, конечно, не о дополнительном питании воинов, а о спецпайке совсем иного, скорее всего сексуального, рода. Вряд ли был Гиппопотам психоаналитическим теоретиком, скорее практиком и хорошо знал мир своих героев. Но и этого оказалось недостаточно: Эрос может только дополнить, но не заменить Стратегию и Тактику глазомер, быстроту, натиск.

помогла ли, обеспечила ли выживание эта форма приспособления? Нет, конечно. Что она обеспечила - это постепенное вымирание. От Таракана не спрятаться, не убежать, его зловещая тень повисает над миром. Спокойно, неторопливо, осознавая и наслаждаясь властью и безнаказанностью, Усатый уже не грозит, а, так сказать, предлагает: несите мне все самое ценное, самое дорогое для вас, все принадлежит мне! И от этого кошмарного "предложения" злодея не отвернуться, не отказаться. Можно выть, реветь, рыдать. Злого обжору слезами не тронешь. Он жрет и добавим от себя - с улыбкой поучает: жить стало лучше, жить стало веселей. Не забывает Таракан и о своем интернациональном долге: тараканы всех подворотен, объединяйтесь! Вот так и жили три четверти века...

Привыкли. Вдруг - Кенгуру. Кто Кенгуру? Да никто, Гость издалека, Голос. Носитель разума, носитель чувства, нормального, не требующего перевода человеческого чувства: таракан - не великан, вы, великаны, раздавите козявку! Но страшно. Что ты, что ты, кенгуру, великан он, еще какой великан, лучше промолчать. Да, сейчас нам не так уж хорошо, но будет еще хуже. Тебе легко: сегодня ты здесь, завтра там. А с нами что еще будет? И не верил гениальный автор Тараканища, что слоны и бегемоты раздавят козявочку, куда им. Свобода придет издалека, принесут ее нам на тарелочке, самим не добиться. И здесь кончается быль, хроника событий, реальность, непосредственно воспринятая Автором.

(или шишек) не обещали. Да, воробей - настоящий альтруист, романтик... ангел? Нет, не ангел, а наша вера в светлое будущее, наш Спаситель. Стало ведь традицией изображать святых в птичьем лике, даже Святой Дух предстает в виде голубя. Но - воробей? А почему не орел, сокол или, хотя бы, птица-секретарь? Как же не продумал этот момент автор сказки? Куда приятнее и куда больше тешит нашу манию собственного величия благородная (хоть и глуповатая, согласно данным этологии), царственная птичка. Но "Тараканище" создано Мастером, а Мастер знал наперед: для Таракана будет достаточно Воробья.

Финал: безудержное веселье, не знающая пределов радость, восторг. Как будет хорошо, настанет нескончаемый, ничем и никем не омрачаемый праздник свободы. Может, и замучило чудище множество бедных крошек, давно это было. В борьбе, последней, решающей, не было жертв, некого отпевать: боролись-то, слава Богу, не мы, боролся Воробей, которым мы так же безудержно восхищаемся, как боялись усатого злодея. (Сказано: не сотвори себе кумира, но мы не можем, не желаем без кумиров...) Итак, наступает долгожданный час веселья. Придется, правда, румяную луну колотить-приколачивать: мы родились, чтоб сказку сделать былью. Но это уже другая сказка.

Психоисторическая интерпретация сказки Корнея Ивановича Чуковского "Тараканище" осуществлена авторами специально для нашего журнала.

антропология, практическая психология развития и психотерапия. С курсом лекций "Межличностный анализ этнических отношений" профессор Борис Сигаль выступал в ведущих университетах Европы и США.