| Приглашаем посетить сайт |
|
Набоков (nabokov-lit.ru)
|
В книге "От двух до пяти", в главе "Борьба за сказку", К. И. Чуковский писал: "Среди моих сказок не было ни одной, которой не запрещала бы в те давние годы та или иная инстанция, пекущаяся о литературном просвещении детей" [Чуковский 1965: 539]. Далее он перечисляет гонения на свои сказки "Мойдодыр", "Крокодил", "Муха-Цокотуха"; о других сказках говорится менее подробно. Заканчивается глава очерком "Противоестественно, чтобы...", написанным в 1960 году. Здесь Чуковский вновь возвращается к основной теме главы: ребенок нуждается в выдумке, и нужду эту удовлетворяет сказка, обытовление которой еще более противоестественно, нежели тот факт, что Муха-Цокотуха выходит замуж за Комара-победителя. И поскольку еще и в 1960 году возникают протесты против сказки, снимать эту главу из книги, как предлагал Чуковскому редактор, еще рано.
Чуковский, разумеется, привел не все факты выступлений против своих сказок. И в настоящей заметке я остановлюсь на одном из подобного рода выступлений, которое принадлежит явному другу и скрытому врагу Чуковского - С. В. Михалкову.
8 мая 1946 года в Центральном детском театре (Москва) состоялась премьера спектакля по пьесе Михалкова "Смех и слезы", сюжет которой таков. "Обыкновенный советский мальчик" Андрюша Попов заболел и не может участвовать завтра в шахматном турнире; в разговоре с друзьями он неоднократно высказывается против карт и в пользу шахмат. Мама приносит ему лекарство и укладывает спать. Андрюше снится сон. В сказочной стране Игр правит шахматный король Унылио, первым министром которого является шахматный офицер Патисоне. Второй министр Кривелло - карточный валет - и придворная карточная дама Двуличе пытаются заполучить трон Унылио, для чего объявили наследного принца Чихальо смертельно больным и пичкают разными лекарствами. Одно из наиболее смертоносных средств, применяемых ими, - это страшные рассказки, сочиненные Кривелло для Чихальи, которые должен читать принцу Шут в комнате, где всегда задернуты шторы и куда не проникает солнечный свет. И вот в эту страну попадает наш "обыкновенный советский мальчик" Андрюша, который, конечно же, побеждает нелюбимую им карточную партию и спасает Чихалью от докторов. Это запрограммировано уже в следующем маленьком эпизоде в самом начале сказочного сюжета: "За сценой раздается веселый голос Андрюши: "В этой речке утром рано утонули два барана!.." Слышен взрыв смеха. Голос Андрюши: "Сорок пятого размера покупал он сапоги!" Слышен новый взрыв смеха" [Михалков 1976: 81]. Андрюша, как легко догадаться, читает стихи, которые написал сам автор пьесы, сам Михалков (а это в 1946 году знал каждый посетитель Центрального детского театра). Ясно, что с такими победоносными стихами не пропадешь. Поэтому все дальнейшие перипетии сюжета совершенно не важны, и автор {видимо, вполне сознательно) завершает пьесу такой песней:
На сцене появляется
Андрюша-молодец!
Предатели наказаны!
Комедии конец!
[Михалков 1976: 124].
Не успел Андрюша появиться, как тут же и "комедии конец". Все это говорит не в пользу самой комедии, но зато явно в пользу победоносных стихов, которые читает Андрюша. Михалков не бог весть какой драматург, что, наверное, понимал и сам. Но он достаточно опытный политик и понимал, куда и зачем он метит. Итак, поскольку автор сам отменил наш интерес к сюжету пьесы, вернемся к экспозиции и к главному средству, избранному валетом Кривелло для того, чтобы погубить бедного ребенка, - к его рассказкам. Все смертоносное качество этих рассказов хорошо сформулировал еще до чтения их Шут: "Кривелло сочиняет для принца такие страшные рассказки, что даже у меня на голове волосы дыбом становятся <...> Ой, как страшно! Ой, опять про утопленника!.." [Михалков 1976:85]. Андрюша проникает в комнату Чихальи и слышит эту рассказку:
Схватили ребенка несчастного
И стали безжалостно бить его,
И стали душить и топить его,
В болото толкать комариное,
Травить его злыми собаками...
(Тут Андрюша громко шепчет:
"Кормить его тухлыми раками...")
Тут ночь опустилась холодная,
И крыльями совы захлопали,
И волки ногами затопали,
И жабы в болоте заквакали...
(Тут Андрюша громко шепчет:
"И глупые дети заплакали...")
Собаками злыми укушенный,
Запуганный страшными масками...
(Тут Андрюша громко шепчет:
"И глупыми детскими сказками...")
Помилуй меня, о Чудовище!
Скажу я тебе, где сокровище.
Зарыто наследство старушкино
Под камнем...
"... на площади Пушкина!")
[Михалков 1976: 88-89].
Победоносные стихи самого Михалкова противопоставлены, таким образом, каким-то страшным рассказкам, определить авторство которых тоже не составляет никакого труда. Это, конечно же, Чуковский. Именно у него в сказке "Путаница" (1924) мы найдем такую рифму:
Вот обрадовались звери!
Ушками захлопали,
Ножками затопали
[Чуковский 1965: 224].
Именно у него в той же "Путанице" "лягушата квакают" [Чуковский 1965: 225]. И именно у него мы найдем ритмы и образность, которые пародируются в рассказке Кривелло, - это сказка "Тараканище" (1923):
Под болотными прячутся кочками.
Крокодилы в крапиву забилися,
И в канаве слоны схоронилися.
Только и слышно, как зубы стучат,
[Чуковский 1965: 175-176].
Вот и стал Таракан победителем,
И лесов и полей повелителем.
(Чтоб ему провалиться, проклятому!)
А он между ними похаживает,
Золоченое брюхо поглаживает:
"Принесите-ка мне, звери, ваших детушек,
"
[Чуковский 1965: 176].
Чуковский в 1946 году вместе со всей "старой" литературой представлял собой весьма удобный объект для полемики. Не назвать его стихи для детей "глупыми детскими сказками" мог только ленивый. Правда, все началось несколько позднее, после опубликования знаменитого доклада А. А. Жданова "О журналах "Звезда" и "Ленинград"" и Постановления ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 года с тем же заглавием. 29 августа 1946 года в "Правде" была напечатана статья С. Крушинского "Серьезные недостатки детских журналов", где разносной критике были подвергнуты журнал "Мурзилка" и печатавшаяся там сказка Чуковского "Бибигон". Сказка эта не принадлежит к числу лучших произведений Чуковского для детей, но ей присущи все основные жанровые признаки его сказок, поэтому выступление против "Бибигона" можно считать борьбой с Чуковским как с детским писателем. Сам Чуковский узнал о тучах, сгущающихся над его произведением, еще в июне [Чуковский 1994: 171]. "Бибигон" печатался в "Мурзилке" в двух последних номерах за 1945 и в шести первых номерах за 1946 год. Дальнейшее печатание сказки было остановлено, и только в 1956 году она была напечатана целиком в сильно переработанном виде. Трудно сказать, каким образом Михалков почувствовал эти тучи, грозившие Чуковскому с его сказками. Но если в июне 1946 года состоялось разбирательство в ЦК ВЛКСМ, то нет ничего удивительного в том, что в мае чуткий Михалков уже безошибочно метил в Чуковского.
Правда, пьеса была написана месяцев на пять раньше. Вместе с тем очень важен контекст, в котором она упоминается в составе воспоминаний самого Михалкова. Рассказывая о событиях 1946 года, Михалков решает говорить не от собственного лица, а доверить слово Шварцу; "11-го <января> Михалков читал в Комедии свою пьесу "Смех и слезы". Имел огромный успех. После этого я пошел к нему обедать". На следующий день Шварц говорит о новых встречах с Михалковым, о том, как они оба читали свои стихи, как на этой встрече присутствовали Ахматова, Зощенко, Б. Лившиц, Меттер, Берггольц, Макогоненко [Михалков 1998:109]1.
Михалков в это время еще не занимал важных постов в литературной жизни, однако он был уже дважды лауреатом государственных премий СССР (1941 и 1942) и, главное, одним из авторов текста Государственного гимна Советского Союза (1943). Возражать ему Чуковский в это время не мог: ему было не до этого. Как писал он в своем дневнике 5 сентября 1946 года, "в сущности я всю жизнь провел за бумагой - и единственный у меня был душевный отдых: дети. Теперь меня ошельмовали перед детьми, а все, что я знаю, никому не нужно" [Чуковский 1994: 174]. Впрочем, он, может быть, и не был знаком с этой пьесой Михалкова. Однако в 1958 году вышел фильм для детей "Новые похождения кота в сапогах" (режиссер А. А. Роу), для сценария которого Михалков переделал сюжет своей сказки и в котором целиком воспроизводится вся эта сцена с чтением страшной рассказки Кривелло. И уже мимо этого фильма, бывшего в свое время очень популярным, пройти было нельзя. Но и тут у нас нет никаких свидетельств о реакции Чуковского. 8 мая 1946 года, в день премьеры "Смеха и слез", Чуковский записал в своем дневнике: "С утра в Ленинской б-ке. Смотрел критич. статьи о Н<екрасо>ве в "Москвитянине" и т. д. Днем в "Мурзилке". Вечером, впервые, у Твардовского..." [Чуковский 1994: 170, 171]. Конечно, мы, может быть, и нашли бы эти ответные реакции, если бы дневник Чуковского был опубликован целиком, без купюр. Купированное же издание его не дает нам никаких подсказок. На протяжении 1940-1950-х годов имя Михалкова упоминается Чуковским в ряду писателей для детей с полным сочувствием. Вот запись от 15 ноября 1954 года:
<...> Прочитал ребятам вторую часть дяди Степы - "дядя Степа - светофор", прелестно, очень талантливо" [Чуковский 1994: 216-217].
Еще 11 ноября 1960 г. в дневнике мы находим вполне сочувственную запись о вечере памяти Л. Квитко:
Все понимали, что совершается великий акт воскрешения Квитко, радовались этому воскрешению. Были Пискунов, Алянский, С. Михалков... [Чуковский 1994: 294].
Однако отношение Чуковского к Михалкову начинает изменяться уже в 1961 году. 28 августа Чуковский встречается с Маршаком, который, как записывает Чуковский в дневнике, "возмущается стихами Михалкова в Правде" - особенно концом: пишу не для поэтов-эстетов, а для вас, для народа" [Чуковский 1994: 303]. А 9 марта 1966 года в связи с замалчиванием смерти А. А. Ахматовой и с протестами писателей по этому поводу в дневнике появляется такая запись: "Михалков, произнесший знаменитую фразу: - Слава богу, что у нас есть ГПУ! - был обруган единогласно" [Чуковский 1994: 384]. Далее имя Михалкова в опубликованных фрагментах дневника не упоминается.
Как видим, изменение отношения Чуковского к Михалкову связано с политической позицией последнего, но никак не с его пародиями на собственно Чуковские стихи. Вообще, все, что мы знаем о свойствах личности Чуковского, свидетельствует о его доброте и полном бескорыстии в пользу детского творчества. В книге "От двух до пяти" Чуковский сохраняет множество теплых слов о поэзии Михалкова для детей (с современной точки зрения эти теплые слова в большинстве случаев кажутся явным преувеличением). Однако ясно, что Чуковский не мог не увидеть в рассматриваемом нами эпизоде из пьесы Михалкова "Смех и слезы" пародии на свои произведения: он не хуже нашего понимал материю стиха.
Недавно в Литгазете был отчет о собрании детских писателей, на к-ром выступал и я. Газета перечисляла: Маршак, Михалков, Барто, Кассиль и другие. Оказалось, что "и другие" - это я. Замечательнее всего то, что это нисколько не задело меня. Когда-то писали: "Чуковский, Маршак и друг.". Потом "Маршак, Чуковский и другие". Потом "Маршак, Михалков, Чуковский и друг.". Потом - "Маршак, Михалков, Барто, Кассиль и другие", причем, под этим последним словом разумеют меня, и все это не имеет для меня никакого значения. Но горько, горько, что я уже не чувствую в себе никакого таланта, что та власть над стихом, которая дала мне возможность шутя написать "Муху Цокотуху", "Мойдодыра" и т. д., совершенно покинула меня, и я действительно стал "и другие" [Чуковский 1994: 181].
Чуковский был прав. "Власть над стихом" он потерял навсегда: никаких произведений для детей он уже больше не написал. "Власть над стихом" не покинула Михалкова: он и через пятьдесят семь лет смог создать новую версию гимна России.
1 Весьма занятна формула ("От и до..."), взятая в название воспоминаний: то ли это формула из уголовного кодекса, где таким образом обозначается вилка в объеме наказания (от... и до... лет), то ли это намек на ограниченность, безынициативность действий героя (делает только от и до); но скорее всего эта формула восходит к названию книги Чуковского "От двух до пяти", а у Михалкова - от детства до старости. В этом смысле диалог Михалкова с Чуковским продолжается и по сей день.
ЛИТЕРАТУРА
Михалков 1998 - Михалков С. От и до... М., 1998.
Чуковский 1965 - Чуковский К. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 1. М., 1965.
М. Б. СТРОГАНОВ
| Главная |