Завадская Марина: Чуковщина

газета Приморья "Арсеньевские вести", выпуск 12 (680)
29 марта 2006 года

Нам жалко дедушку Корнея.
В сравненье с нами он отстал,
Поскольку в детстве «Бармалея»
И «Мойдодыра» не читал,
Не восхищался «Телефоном»
И в «Тараканище» не вник.
Как вырос он таким ученым,
Не зная самых главных книг?
Валентин БЕРЕСТОВ.

19 марта (31 по новому стилю) 1882 года у незамужней Екатерины Корнейчуковой родился сын Коля, записанный, как байстрюк, на фамилию матери.

Не надо считать Катерину Корнейчукову обманутой и покинутой Катюшей Масловой. Нет, в жизни любовь была длительной: у Коли была старшая (на три года) сестра Маша, да и отца он знал. Однажды отец пришел к уже взрослому и женатому Коле, его и дети Коли видели. Но визит продолжался недолго. Даже повзрослев и добившись успеха в жизни, Коля не простил отцу, что тот так и не женился на матери.

Жизнь незаконнорожденного была тяжела. И не только в плане материальном: отец давал деньги на содержание детей, ведь Коля учился в гимназии – его матери, крестьянке, работающей прачкой, такая роскошь была не по карману. Но тут вышел указ «о кухаркиных детях», которым, по мнению тогдашних властей, образование было ни к чему, и Колю Корнейчукова исключили из 5 класса Одесской гимназии.

Мальчик оказался упорным, он постиг науки сам, стал студентом – чем очень гордилась его мать. Но – как называться? Коля вступил в возраст, когда уже принято было представляться по имени-отчеству. А что он мог сказать? «Просто Коля?» Некоторое время он перебирал разные отчества, в конце концов назвавшись Николаем Васильевичем Корнейчуковым.

Он стал корреспондентом газеты «Одесские новости» - хорошим корреспондентом, поэтому через три года его послали корреспондентом в Лондон. Но в Лондоне Коля сделал открытие: оказывается, здесь есть не только Парламент, отчеты о деятельности которого он должен писать, но и Библиотека! В результате корреспонденции в Одессу становились все менее актуальными, пока разочарованная газета не перестала их оплачивать.

Николай Корнейчуков вернулся домой - а тут восстание на броненосце «Потемкин»! По журналистской привычке Коля побывал на броненосце, говорил с восставшими – что принесло ему некоторые неприятности – вплоть до ареста. Но к тому времени судьба его уже менялась: он уже был знаком с Брюсовым, и не только, он уже писал о Чехове, о других писателях, он уже переводил – и сам становился писателем. Впереди было знакомство с Горьким и предложение писать для детей…

Как назваться писателю с придуманным отчеством и материнской фамилией? Ну, это очень просто. Коля Корнейчуков разрубил фамилию на две части и стал Корнеем Чуковским. Корнеем Ивановичем Чуковским.

У него обнаружился редкий дар: он стал писателем для самых маленьких.

– да, это понятно. Но – от двух до пяти?

Корней Чуковский их понимал. Нет, для школьников он тоже писал – например, автобиографическую повесть «Серебряный герб» - о том, как его вычистили из гимназии. Но эта повесть не идет ни в какое сравнение с «Мойдодыром», «Тараканищем», «Мухой-цокотухой», «Бармалеем», «Айболитом».

Сейчас это – обязательное чтение для маленьких. Обязательное не по решению умных педагогов, а по факту: дети от этих сказок в восторге. Дети их запоминают на слух (читать они, как правило, еще не умеют).

Муха, муха, цокотуха,
Позолоченное брюхо…

Найдется ли хоть один современный взрослый, кто не знает продолжения?

Муха по полю пошла,
Муха денежку нашла.

Это впечатано в память навечно, так же как:

Вдруг из маминой из спальни,
Кривоногий и хромой,
Выбегает умывальник
И качает головой…

Давно уже нет таких умывальников, но Мойдодыр жив и будет жить вечно.

Кстати, все «главные» детские сказки Чуковский сочинил в 20-е годы. И «Мойдодыра», и «Муху-цокотуху», и «Айболита»…

Между прочим, у Чуковского в 20-е годы были проблемы с этими сказками. Ведь, повторюсь, далеко, ох, далеко не все взрослые понимают маленьких детей. В том числе далеко не все педагоги.

Не понимала, кстати, и Надежда Константиновна Крупская. Тут, понимаешь ли, социалистическое строительство, воспитание советского человека, строителя нового мира – а Чуковский пишет про муху, комара, тараканище – фактически воспевает кровососов и паразитов!

Маразм? Ну да, маразм, но в те годы массовый. Вот цитата из книги Корнея Чуковского «От двух до пяти» (уже более 70 изданий):

«Это было в Алупке в 1929 году. Больные ребята изнемогали от зноя. Они шумели и хныкали. Какая-то растяпистая женщина кудахтала над ними по-куриному, но не могла их унять.

Я пришел издалека и, чтобы обрадовать их, начал читать им “Мюнхаузена”.

Слушая их блаженное ржание, я впервые по-настоящему понял, какое аппетитное лакомство для девятилетних людей эта веселая книга и насколько тусклее была бы детская жизнь, если бы этой книги не существовало на свете.

С чувством нежнейшей благодарности к автору я читал, под взрывчатый хохот ребят, и про топор, залетевший на луну, и про путешествие верхом на ядре, и про отрезанные лошадиные ноги, которые паслись на лугу, и, когда я на минуту останавливался, ребята кричали: “Дальше!”

Но вот подбегает ко мне эта женщина, и на лице у нее красные пятна:

- Что вы! Что вы!.. Да мы никогда, ни за что!..

И хватает у меня из рук мою бедную книгу, и глядит на нее, как на жабу, и двумя пальцами уносит куда-то, а больные дети ревут от обиды, а я иду растерянно за женщиной, и руки у меня почему-то дрожат.

Тут возникает какой-то молодой в тюбетейке, и оба говорят со мною так, будто я пойманный вор:

- Какое вы имеете право читать эту дрянь нашим детям?

И объясняют мне учительным тоном, что в книге для советских ребят должны быть не фантазии, не сказки, а самые подлинные реальные факты.

- Но позвольте, - пробую я возразить. - Ведь именно при помощи своих фантазий и сказок эта книга утверждает ребят в реализме.

реальность. Тут их боевой поединок с Мюнхаузеном, поединок, из которого они неизменно выходят каждый раз победителями. Это-то и радует их больше всего. Это повышает их самооценку. “Ага, ты хотел нас надуть, не на таковских напал!” Тут спор, тут борьба, тут полемика, и их оружие в этой борьбе - реализм.

Пойдите спросите ребят, поверили ли они хоть единому слову Мюнхаузена, - они прыснут вам прямо в лицо. И вы оскорбляете их своей дикой боязнью, как бы их не одурачили небылицы Мюнхаузена! Это ли не издевательство над девятилетним гражданином Советской страны - считать его таким беспросветным глупцом, который способен поверить, что топоры взлетают на луну!

Глаза у педагогов были каменные. Но я уже не мог замолчать.

- Или вы боитесь, как бы эти буффонады Мюнхаузена не расшевелили в детях чувство юмора? Почему веселая книга внушает вам такое отвращение, словно вы - гробовщики или плакальщики? Или вы во что бы то ни стало хотите отвадить ваших ребят от чтения и внушить им лютую ненависть к книге? Вы этого добьетесь, ручаюсь вам! И поверьте, что те педагоги, которые по-настоящему борются за коммунистическое воспитание детей, осмеют и осудят вас...

Я ждал возражений, но эти люди были из породы недумающих и даже как будто обиделись, что я приглашаю их самостоятельно мыслить. Только один из них, высоколобый и мрачный, безапелляционно сказал, что мои рассуждения – чуковщина».

– победила! Что мы можем взять книжку и прочитать (можем прочитать и без книжки, но детям нужны картинки) детям, внукам, правнукам:

Приходи к нему лечиться
И корова, и волчица,
И жучок, и червячок,
И медведица!

Добрый доктор Айболит!

Всю жизнь Корней Чуковский боролся за право детей на радость – и победил.

Нет, он не победил унылых педагогов, мрачных педагогов, недумающих педагогов. Таких и до сих пор хватает.

Чуковского, конечно, не трогают. Он слишком признан, он давит их своим авторитетом. Чуковский – это признанная классика, а значит – догма. Хотя сам Чуковский – отрицание догмы.

«ДСП». То есть «до сих пор». Мальчик переводит. Дед возмущен: «Как! Ты перевел до отмеченного, даже не поинтересовавшись, что же дальше? Если бы ты не перевел, я бы понял: забегался, заигрался, с кем не бывает. Но равнодушно перевести до отмеченного, как какой-нибудь чинуша… Позор!»

Кстати, Корней Чуковский – не только детский писатель. 40 лет своей жизни он посвятил изучению творчества Н. А. Некрасова, подготовил его собрание сочинений. В молодости (а он ведь прожил долгую жизнь) успел даже поговорить со вдовой Некрасова! Он был замечательным переводчиком с английского, перевел «Листья травы» Уитмена, «Тома Сойера» Марка Твена, «Королей и капусту» О”Генри… Ну и разумеется, «Мюнхаузена».

И детей своих он воспитал как следует. Сын Николай Корнеевич стал переводчиком и писателем – он известен как автор биографических повестей о моряках. Дочь Лидия Корнеевна тоже стала писательницей – и правозащитницей. Ведь если отец защищает права детей, значит, детям надо защищать права взрослых. Лидия Чуковская – автор известной повести «Софья Петровна», написанной в 39-40 годах о событиях года 37-го, опубликованной в Советском Союзе в 1988-м.

Чуковщина – это радость, это свобода, это счастье.

«…Конечно, я не могу похвалиться, что счастье - доминанта моей жизни. Бывали и утраты, и обиды, и беды. Но у меня с юности было - да и сейчас остается - одно драгоценное свойство: назло всем передрягам и дрязгам вдруг ни с того ни с сего, без всякой видимой причины, почувствуешь сильнейший прилив какого-то сумасшедшего счастья. Особенно в такие периоды, когда надлежало бы хныкать и жаловаться, вдруг вскакиваешь с постели с таким безумным ощущением радости, словно ты пятилетний мальчишка, которому подарили свисток.

всему, что ты видишь,- вывескам, трамваям, воробьям,- готов расцеловаться с каждым встречным и твердишь из своего любимого Уитмена:

Отныне я не требую счастья,
я сам свое счастье.

…Впрочем, по мнению моих близких друзей, у меня в характере вообще очень много ребяческого. Когда мне исполнилось семьдесят пять лет (о, как давно это было!), Маршак обратился ко мне с задушевным посланием, которое кончалось такими словами:

Пусть пригласительный билет

Но, поздравляя с годовщиной,
Не семь десятков с половиной
Тебе я дал бы, друг старинный,
Могу я дать тебе - прости! -

Итак, будь счастлив и расти!..»

На самом деле это пожелание обращено не только к Корнею Чуковскому. Оно обращено и к его читателям (слушателям) – детям. От двух до пяти…

И старше.

Марина Завадская