Глоцер Владимир: Детский человек

Он был кумиром детей. И не только в старости, когда его, седовласого, называли "дедушкой Корнеем", а еще тогда, когда никакой седины и в помине не было, - смолоду. О своем обожании Чуковского вспоминают все подросшие дети. И просто взрослые люди, у которых есть дети, и те, кому случалось его видеть в их обществе, тоже пишут, как мгновенно влюблял в себя детей Корней Чуковский.

Встречам и разговорам с детьми посвящены в воспоминаниях о Чуковском не какие-нибудь отдельные строчки или страницы, а целые рассказы и даже иногда большие многостраничные мемуары.

"В то лето [1908 года] и в следующие куоккальские лета, - рассказывает Софья Богданович, дочь писательницы Т. Богданович, - Корней Иванович часто бывал у нас. Как только он появлялся, мы сразу чувствовали, что он пришел не только к маме, но и к нам, детям. Он совсем не похож был на тех маминых знакомых, которые только и ждали, когда неугомонных детей отправят спать...

В хорошую погоду Корней Иванович приходил к нам ранним вечером, забирал нас всех четверых, и мы шли к морю. Выйдя за калитку сада, Корней Иванович сажал себе на плечи мелюзгу, предлагал нам с Шурой: - Давайте наперегонки! - и огромными шагами устремлялся вперед... Я, маленькая толстушка, пыхтела где-то далеко позади. И все-таки мне было весело. Страшно весело! Корней Иванович на бегу оглядывался, и дистанция между нами постепенно сокращалась... Но тут Корней Иванович снова припускал... К финишу - пляжу - все бегуны приходили одновременно, и все были довольны...

С ним первым мы отчалили от твердой земли. Ни мама, никто из знакомых грести, конечно, не умели, а Корней Иванович греб замечательно. Мы не только не вскакивали с мест, но даже не разговаривали. И не от страха перед морской пучиной. Просто было удивительно смотреть, как он широко взмахивал веслами, как весла с тихим всплеском погружались в воду...

- Ну, босоногая команда, пора домой! - говорила мама.

Мы пересмеивались и поглядывали на Корнея Ивановича. Он тоже принадлежал к босоногой команде - в теплую погоду он всегда ходил босиком".

В ту пору Корнею Чуковскому шел двадцать седьмой год, он был уже известным литературным критиком, но до первой большой сказки для детей - до "Крокодила" - оставалось еще почти десять лет.

Да он не изменился и четверть века спустя, в пятьдесят, - когда написал уже почти все свои знаменитые сказки и был автором многих книг о Некрасове, Горьком, Блоке, Уитмене...

"... Стояло жаркое лето [1932 года], - вспоминает искусствовед И. А. Бродский. - Вместе с [моим товарищем] Лещинским я приходил к Корнею Ивановичу домой, на Кирочную улицу. Обычно после часа занятий он предлагал пойти... в Таврический сад или поехать на Елагин остров, чтобы там продолжить работу на воздухе. Из этого ничего не получалось. Корней Иванович быстро попадал в окружение детворы и забывал о нас. Однажды он посадил нас в лодку и потребовал, чтобы мы изображали пиратов, для чего повязал наши головы носовыми платками. С острова мы возвращались пешком. На улице Красных Зорь... нам встретился дворник, моющий из шланга тротуар. Корней Иванович взял у него шланг и задорно, играючи, стал поливать цветы, траву, деревья. Быстро, как всегда, его окружила стайка ребят. Он грозил им:

- Оболью! Оболью! - и направлял струю поверх их голов.

А ребята прыгали, хлопали в ладоши и кричали:

- Дядя, облей! Дядя, облей!"

Однажды он пришел к тяжелобольной девочке. Ей "только что сделали укол камфары, и она горько плакала от боли... - рассказывала ее мать, писательница Вера Смирнова, - вдруг отворилась дверь и вошел весь запушенный снегом, как Дед Мороз... Корней Иванович Чуковский... Снял шубу и шапку, поздоровался с медсестрой, сказал: "Не бойтесь, я не заморожу", - прошелся по комнате, потирая руки, потом присел на край постели, взял Иришкину руку и стал знакомиться... Услышав его голос, в комнату просунулись мои маленькие племянницы. Он встал, низко им поклонился и весело их приветствовал... Девчонки жадно на него глядели, ожидая чего-то необычайного. И вот он взял со стола стакан с водой и на вытянутой руке стал быстро вращать то в одну, то в другую сторону. Девчонки ахнули, но он другой рукой снял стакан с ладони и показал: вода не пролилась, ни капельки.

Иришка развеселилась, даже привстала на подушке, и смеялась, и кричала:

- А вот и не пролил! А вот и не пролил!"

Словом, весь тот день "девочка была весела... и на все лады поминала Корнея Ивановича". И так было всю его жизнь, до глубокой старости. Ни известность, ни возраст - ничто не могло сделать его другим в отношениях с детьми.

Писатель Валентин Берестов рассказывает, как уже в 60-е годы его, Берестова, пригласили в Кунцевский детский сад, под Москвой, и он там, как принято, читал детям свои стихи.

"Потом, - пишет Валентин Берестов, - меня потащили к пианино, воспитательница заиграла, дети запели. Поют и разочарованно глядят на меня. Делать нечего, я запел. А когда воспитательница заиграла плясовую, дети хвать меня за руки, затащили в круг и, не ожидая возражений, потребовали:

- Вы будете с нами плясать, потому что вы писатель!

Делаю несколько символических па, хочу выбраться, не тут-то было!

Пляски кончились. Отдышался, подхожу к воспитательнице:

- Почему ваши дети считают, что писатели непременно должны играть с ними и плясать?

Оказалось, он, тогда уже восьмидесятилетний патриарх, поднял здесь такую волну радости, что она не улеглась после его ухода... подхватив заодно и меня".

Ну а сам Корней Иванович, - неужели он нигде не описал свои встречи и разговоры с детьми? И то, как он себя чувствовал в детском обществе? Разумеется, описывал, и притом множество раз!

"29/IX [1936]. На пароходе "Крым". Отъезжаем из Ялты в Сочи, - пишет он в своем Дневнике. - Потрясающе провожали меня дети... Каждый хотел непременно нести за мною какой-нибудь предмет: один нес за мною зонтик, другой шляпу, третий портфель. Тот, кому не досталось ничего, горько заплакал. Я сел в "pick up". Они убежали и вдруг гляжу: несут мой самый большой чемодан - которого и мне не поднять - все вчетвером - милые! И как махали платками".

"Странно, что отдыхать я могу только в среде детей", - записывает он в том же году.

Однако эти обоюдные признания, конечно, так и остались бы свидетельствами на бумаге, если бы Корней Чуковский не дожил до времен расцвета звукозаписи. Радио не упустило возможность записать - и таким образом сохранить навечно - не просто голос Чуковского (таких записей, по счастью, немало, и многие из них вошли в составленное Львом Шиловым звучащее "Собрание сочинений" К. Чуковского), но и его непосредственные, живые, нескорректированные заранее встречи и разговоры с детьми. На пластинке эти записи появляются впервые.

Детское радио стало записывать голос Корнея Чуковского, видимо, давно, но мы располагаем записями лишь с 1956 года. Несколько раз эти записи вела Вера Вартанова, редактор детского вещания. Чаще всего она приезжала со звукозаписывающей машиной (тонвагеном) к Корнею Ивановичу в Переделкино, где он в те годы жил уже безвыездно и зиму и лето. Но иногда сопровождала его в детский сад, когда он шел в гости к маленьким детям. (Одну из таких встреч, в 1961 году, и вспоминает В. Берестов, и ее запись входит в пластинку.) Бывало, что и сами дети приходили к нему в дом, чтобы поздравить с днем рождения или просто повидать "дедушку Корнея", и эти встречи тоже были записаны.

"Мелодии" Ирина Михайловна Якушенко, которая записывала сказки в исполнении автора в конце августа 1969 года. (Корней Иванович лег в больницу 5 октября того же года, а 28 октября его не стало.) Это записи, осуществленные в студии или в условиях, приближенных к студийным.

Но если вспомнить одну из заповедей Чуковского (гласящую: "Главная особенность наших дошкольных стихов заключается именно в том, что они должны быть созданы для чтения вслух перед большими коллективами детей"), то ничто теперь не могло бы подтвердить силу этой заповеди для самого поэта, если б не сохраненные в записи на пленку встречи Чуковского с детской аудиторией.

В пластинку "Корней Чуковский разговаривает с детьми" включены архивные записи из фондов детского радио 1956- 1967 годов. Ее могут слушать дети и взрослые. И она обрадует и больших и маленьких.

Владимир Глоцер