Приглашаем посетить сайт
Соловьев (solovyev.lit-info.ru)

А. Р.: Чуковский и Жаботинский: История взаимоотношений в текстах и комментариях

"НЛО" 2005, №71

ЧУКОВСКИЙ И ЖАБОТИНСКИЙ: История взаимоотношений в текстах и комментариях / Автор и составитель Евг. Иванова. - М.: Мосты культуры; Иерусалим: Гешарим, 2005. - 272 с. - 1000 экз. - (Прошлый век).

О юношеской дружбе Чуковского с Жаботинским и о том, что Жаботинский ввел его в журналистику, стало известно совсем недавно, а уж о деталях и подробностях их взаимоотношений до этой книги не знал никто. Евг. Иванова собрала относящиеся к этой теме материалы и сопроводила их обширными и тщательными комментариями.

Собственно говоря, биографических документов об их контактах весьма немного: четыре кратких письма Жаботинского Чуковскому, дневник Чуковского (неопубликованные фрагменты) и его воспоминания о Жаботинском, изложенные в письме к Р. П. Марголиной. Остальное - это их статьи разных лет, образующие своеобразный диалог. Ключевое место в книге занимают материалы полемики о евреях и русской литературе, начатой статьей Чуковского (в ней приняли участие Н. Тэффи, В. Розанов, А. Горнфельд и др., дважды выступил и Жаботинский). Материалы этой дискуссии, далеко выходящей за рамки обозначенной в названии книги темы, - это самый сейчас живой и актуальный ее раздел. Он наглядно показывает, насколько архаичны такие авторы, как Солженицын, Кожинов, Л. Аннинский и т. п., и через сто лет рассуждающие в том же ключе, что участники этого спора. Поразительно, что все стороны говорят о евреях и русских, исходя из принципа кровной связи - раз родился от родителей-евреев, значит, еврей.

И вот Чуковский в 1908 г. пишет: "…может быть, главная трагедия русского интеллигентного еврея, что он всегда только помогает родам русской культуры, накладывает, так сказать, на нее щипцы, а сам бесплоден и фатально не способен родить" (с. 111). Мы прекрасно знаем, что лет через двадцать получили широкую известность Пастернак, Мандельштам, Бабель и др. Другой вопрос, были ли они евреями. Думается, что если человек способен стать перворазрядным творцом в русской культуре, он становится русским по видению мира, а нередко и по самоидентификации.

Чуковский пишет: "Еврей, вступая в русскую литературу, идет в ней на десятые роли не потому, что он бездарен, а потому, что язык, на котором он здесь пишет, не его язык; эстетика, которой он здесь придерживается, не его эстетика <…>" (с. 113). Но уже через полвека подавляющая часть евреев в России утратила свой язык (точнее, свои языки) и знала только русский. Жаботинский полагал, что "решающим моментом является тут не язык и <…> даже не происхождение автора, и даже не сюжет: решающим моментом является настроение автора - для кого он пишет, к кому обращается, чьи духовные запросы имеет в виду, создавая свое произведение" (с. 145). Но авторы, упомянутые выше, как и многие неназванные, обращались прежде всего к русскому читателю. Однако и таких литераторов Жаботинский, например, считает евреями и называет "дезертирами".

Но если та дискуссия шла в момент переходный, когда литераторы (как и значительная часть еврейского населения) еще не утратили еврейские корни, то в наши дни, когда у подавляющего большинства "евреев по паспорту" (впрочем, теперь уже и в паспорте отметки нет) нет иной культуры, кроме русской, и, помимо фамилии и, возможно, формы носа, их ничто не отличает от этнических славян, вести разговоры о евреях в русской литературе и про "200 лет вместе" - не только ошибочно, но и социально вредно.

Теперь о самом издании. Подготовлено оно умело и профессионально, комментарии весьма подробные и квалифицированные. Нам встретилось лишь несколько пробелов и неточностей. Это касается прежде всего справки об А. В. Амфитеатрове на с. 72. Амфитеатров вернулся из ссылки не в 1902 г., а в 1904 г., газету "Россия" он не основал, а только редактировал, а В. М. Дорошевич в этой газете был только сотрудником, пусть и не рядовым. Некорректно писать, что Амфитеатров "изменил собственную позицию на крайне либеральную", поскольку либерализм Амфитеатров всегда терпеть не мог. Взгляды его стали радикальными, близкими к эсеровским, что и проявилось в его эмигрантской публицистике, а в "России" он писал просто в оппозиционном, антиправительственном духе. Дата смерти публициста Н. А. Энгельгардта (примечание о нем см. на с. 159) известна - это 1942 г. (см.: Личные архивные фонды в государственных хранилищах СССР: Указатель. Т. 2. М., 1963. С. 344).

"уезжает с Равницким за границу", а это произошло в 1921 г. Кроме того, речь идет про Москву, а упоминаемый в записи И. Л. Гринберг в 1918-1919 гг. служил не там, а в Петрограде.

Но, разумеется, все эти замечания касаются мелочей, а в целом читатель получил издание, много дающее для изучения и двух ярких фигур русской (и не только) культуры начала ХХ в., и, шире, ситуации русских писателей еврейского происхождения в русской литературе того периода.

А. Р.

Раздел сайта:
Главная