Приглашаем посетить сайт
Иванов В.И. (ivanov.lit-info.ru)

Фортунатов Л.: Неумеренные восторги

Журнал журналов, № 25
7 октября 1915 г.

 

К. Чуковский и А. Яблоновский об А. Ф. Кони

Обзор Л. Фортунатова

Как известно, скворец, чудесно научившийся петь щегленком, очень плохо справляется с трелями соловья.

Когда г. К. Чуковский "ругает", - он ярок, образен, его язык пышен и сочен. Но стоит г. К. Чуковскому взять на себя обязанности "хвалителя", - и куда деваются все его краски и чутье, его вкус и умение?

В последнем номере "Нивы" г. К. Чуковский отмечает пятидесятилетие А. Ф. Кони:

"Полвека прошло с той поры, как Кони вступил на свое многотрудное поприще, и, оглядываясь, мы изумляемся, как успел он за такой коротенький (?) срок совершить столько великих деяний, пережить столько событий и чувств, встретить столько замечательных личностей, написать столько классических книг, произнести столько великолепных речей! Иному и трехсот не хватило бы лет (!), чтобы прожить такую богатую, духовно-многообразную жизнь".

С каких пор пятьдесят лет деятельности считаются "коротеньким" сроком?

Также неуклюже, совсем не "по-чуковсковски" сделаны и все остальные, старательно приготовленные, но совершенно не вытанцовавшиеся похвалы:

"Судьба позаботилась (!), чтобы у него оказался (!) необыкновенный, оригинальный отец, имевший многое множество самых разнообразных талантов - доктор философии, медик, театрал, водевилист, педагог, знаток железнодорожного дела…

Не мудрено (!), что полвека назад, когда эта (?) судорожная подготовка закончилась, юноша, многоученый, многоопытный (!), вступил во всеоружии в жизнь".

Нет, не умеет "хвалить" "многоопытный юноша" К. Чуковский! То ли дело, - веселое, озорное "поддержись, ожгу", в котором К. Чуковский воистину мастер.

Органического неумения хвалить - К. Чуковскому никак не затушевать неумеренностью и усердием:

"Россия должна понять, как много Кони сделал ей доброго, и любовно сопричислить его светозарное имя к славнейшим именам своих праведников.

Россия не забудет, что именно он (!) спас (?) - и спасал многократно, - великий институт суда присяжных от буйного наскока врагов".

Кто спорит, А. Ф. Кони - очень большой человек. Но кому и зачем нужны все эти пошловато-юбилейные - "Россия должна понять" и "Светозарное имя" и "Именно он спас"?

Меру вещей надо помнить везде и во всем, и настоящее уважение к А. Ф. Кони трудно совместить с таким неуклюжим и явно неумеренным "ура".

Вспоминается яркий и значительный очерк о "Белоснежном прокуроре", о том же А. Ф. Кони, - в "Родных картинках" А. Яблоновского.

А. Яблоновский, конечно, полностью воздает дань уважения к этому крупному деятелю:

"Судьба одарила его как-то особенно щедро. Быть может, даже слишком щедро для одного человека. Она дала ему и сверкающий, яркий талант оратора, и литературное дарование, и светлую голову, и мягкое, доброе сердце.

"На жизненном пути", то в душе остается какой-то странный, едва уловимый осадок, какой-то "червячок в яблоке".

В чем же сказывается этот вот "червячок"? Случаен ли он, в самой сущности своей?

"Это очень странно сказать, но А. Ф. Кони ужасно как податлив на похвалу и комплименты. Когда читаешь его прекрасную книгу, то ясно видишь, что автор не только помнит, но что он записал все комплименты, какие говорили ему, начиная с 60-х годов и до нашего времени.

Кое-какие комплименты (числом, однако, не менее сотни) вошли в книгу Кони, причем автор тщательно отмечает, кем комплимент был сказан, когда и по какому поводу.

- В 1868 году П. Д. Боборыкин сказал, что Кони произнес блестящее председательское резюме.

- В 1874 году градоначальник Трепов сказал, что Кони был опорой законности в городской думе.

Даже комплименты сомнительного качества - и те не были забыты податливым автором:

- В 187… году какой-то почетный мировой судья "из-под Чернигова", носивший верблюжьи штаны, был ужасно восхищен прокурорской речью Кони. Эти "верблюжьи штаны" сначала умилились, потом пришли в восторг, потом прослезились и заерзали на стуле. А когда заседание окончилось, то "верблюжьи штаны" подошли к молодому прокурору и … всей своей широкой, шершавой пятерней погладили прокурора по голове.

Но, впрочем, все это мелочи, и коробят они только потому, что помещены в прекрасной книге. Именно оттого, что комплименты записывал Кони, хочется сказать:

- Зачем это? Разве без градоначальника мы не знаем, что Кони честно стоял на страже закона? Разве без Боборыкина мы не слышали, что Кони даровитейший человек?"

Страсть к похвале не остановилась, однако, на записи комплиментов. Обе эти страсти, - говорит г. Ал. Яблоновский, - никак нельзя сказать, что это маленький недостаток большого человека. Это, к сожалению, отправная точка всей книги, это тот угол зрения, под которым Кони смотрит на всю свою жизнь.

"В его книге 679 страниц.

В его книге рассказана вся история его долгой и интересной жизни.

Но если вы хотите узнать, какие промахи сделал прокурор Кони, какие ошибки допустил судья Кони, какие грехи тяготеют на душе Кони-обер-прокурора, то книга вам ответит:

- Ни промахов, ни ошибок, ни грехов не было. Были пустяки, но и пустяки как раз такие, которые только делали честь Кони.

В общем же итоге у читателя остается такое впечатление, что кроме бесспорных талантов, судьба подарила этому счастливому человеку и редкую, исключительную любовь всех окружающих:

- Товарищи любили Кони.

- Судьи любили.

- Адвокаты любили.

- Подсудимые любили.

- Градоначальники любили.

Но в особенности, кажется, любили подсудимые. В книге приводится, по крайней мере, случай, когда супруги N., сосланные в Сибирь после блестящей речи прокурора Кони, сохранили о добром прокуроре самую трогательную память. Они переписывались с ним, советовались о своих делах, беспокоились об его здоровье и до самой смерти питали к нему искреннюю симпатию и дружбу.

Некая взбалмошная дама, приговоренная к тюрьме, ни за что не хотела отбывать наказание. Со слезами на глазах и чуть не в истерике она вбежала в прокурорский кабинет Кони и стала кричать:

- Я не могу, я не могу подчиняться этому душегубству. Ни за что не сяду, ни за что!

А. Ф. Кони сразу понял, с кем он имеет дело, и начал ласково, дружески успокаивать и уговаривать даму. Постепенно дама успокоилась, смягчилась, а затем между ними произошел такой разговор:

"- Не могу я, голубчик прокурор, - воскликнула она, неожиданно положив мне руку на плечо, - право, не могу, голубчик!

- А вы попробуйте, сядьте (в тюрьму)… Это не так уж ужасно, да и неизбежно притом, - сказал я, в свою очередь, кладя ей руку на плечо, - решитесь-ка. Знаете, как принимают неприятное лекарство: горько, противно, а выпить все-таки надо… Сядьте, голубушка!

- Так вы думаете, надо сесть? - сказала она упавшим голосом, вытирая слезы, и потом решительно прибавила:

- Ну, хорошо! Только для вас!"

Как видите, это такая идиллия, от которой делается сладко во рту и которая невольно вызывает улыбку:

- Не прокурор, а серафим, слетевший с неба, чтобы отвести в тюрьму капризную даму".

Совершенно ясно, что все эти замечания вовсе не доказывают отрицательного отношения к книге Кони.

- Я искренно считаю книгу не только интересной, но и прямо прекрасной, - говорит А. Яблоновский, - но ни уважение к книге, ни сознание заслуг Кони не изменяют - и не могут изменить! - сущности указания на "червячка", который "мешает":

"В особенности он мешает в тех случаях, когда А. Ф. Кони говорит о рыцарском призвании прокурора, как "говорящего судьи". Послушать его, так выше и благороднее прокурорского призвания ничего и быть не может.

Я, конечно, не спорю. В качестве прокурора А. Ф. Кони сделал много, очень много добра, и если бы министром юстиции был у нас человек типа Кони, то он смыл бы с лица матери-родины и кровь, и кровавые слезы.

Но - воля ваша - не могу вместить точку зрения автора на гг. прокуроров.

По мне, и теперь, и в 60-х годах, прокурор был все-таки прокурором, а не ангелом и не рыцарем без страха и упрека. И могу сказать даже больше: я думаю, что и Кони не был рыцарем. Он только хотел быть, но не был и не мог быть.

Правда, Кони с искренним благоговением говорит о судебных уставах: для него это светлый праздник русского правосудия, это поэзия его молодости, его силы веры в закон и законность. Но если говорить откровенно, то ведь и в его время на прокурорах лежала та черная работа, какую они несут и сейчас.

Доносы и в 60-х годах посылались прокурорам.

Скопцов "свидетельствовали" прокуроры.

Дела о преследовании печати посылали прокурорам.

Сыщики Аслановы помогали прокурорам.

мере.

"молитвенно", с умилением?

Не понимаю в особенности потому, что и самый лучший прокурор, в борьбе с преступностью, располагал все теми же старыми, испытанными средствами.

- В левой руке Асланов, в правой руке вонючая, гнусная, развратная тюрьма.

Это начало и конец, альфа и омега той борьбы с преступником, которую ведет не только наш уголовный суд, но и все суды мира.

А между тем, общий вывод, какой можно сделать из книги Кони, укладывается в простую формулу:

- Если хочешь быть красивым, поступай в прокуроры. Правда, Кони говорит о прежних прокурорах, которые от нынешних отличаются, как небо от земли.

Но ведь скопцов-то и прежде "свидетельствовали"?

Но ведь молодых людей, читающих "вредные" книги, и прежде судили?

Так будет вернее".

Но пожелавший взять на себя обязанность присяжного хвалителя г. К. Чуковский, - ни за что не согласен на фуражку установленного образца. Ему нужен именно шлем, и ничего меньше.

И в погоне за "шлемом", - К. Чуковский превозносит до небес не только общественные заслуги А. Ф. Кони, - но, что неожиданнее всего - еще и его беллетристический талант:

"… Для меня, литератора, Кони дороже и ближе всего как писатель, поэт, мастер меткого, проникновенного слова.

… Только теперь мы увидели, какого большого художника таил в себе всю жизнь этот деятель.

… Во всю жизнь … где же ему было развернуть свой многоцветный, полнокровный талант! Но едва он попробовал дать ему волю, мы почувствовали, что на Руси появился новый первоклассный (!) беллетрист (!). В его книгах оказалось что-то диккенсовское. Та же радуга смеха и грусти…

… Чувствуется огромный художник (!). Его творчество насыщено образами; жадность к жизни, к мельчайшим ее проявлениям - в нем ненасытная, пушкинская.

… Для меня его обе последние книги "На жизненном пути" были откровением, радостью. Эти новые томы - огромные: в них больше полторы тысячи страниц, но всякий раз, когда я их читаю, мне кажутся они ужасно маленькими. Хочется, чтоб длилось без конца их светлое и благодатное очарование. Кажется, внимал бы им вечно, как какой-то упоительной арии (!!)".

Чрезмерные восторги, как известно, расхолаживают. И, право же, книги А. Ф. Кони заслуживают более бережного отношения, больше уважения к себе.

… А что касается до г. Чуковского, - то ошибочность его нынешнего пути давно уже очевидна. Он чудесный "сатирик от литературы", талантливый и увлекательный озорник…

Но когда он серьезничает, когда он, напр., хвалит и притворяется страшно солидным, без пяти минут сотрудником "Вестника Европы", - это всегда очень плохо и совершенно неубедительно.

Сказано бо есть:

Л. Фортунатов

Главная