Приглашаем посетить сайт
Толстой А.Н. (tolstoy-a-n.lit-info.ru)

Лесной Сергей: Корней Чуковский и его книга "От двух до пяти"

Возрождение, № 150, Париж
1964

Книга Чуковского "От двух до пяти" вышла в огромном количестве экземпляров и во многих изданиях. Заслуга автора очень велика: он доказал, что детям в возрасте от двух до пяти лет, когда они осваивают родную речь, свойственны особенности, присущие только им. На детей, если хотят их успешного развития, не надо налагать логики взрослых, дети идут своими особенными путями, одинаковыми и у сына бедного портного, и у дочери пышного герцога.

В нормальном развитии ребенка огромную роль играет фантазия; сказки - необходимейший элемент воспитания, если хотят получить из ребенка полезного члена общества, а не тупицу, в лучшем случае могущего повторять то, что изобрели другие, т. е. быть живым роботом. Фантазия нужна всем: и математику, и инженеру, и доктору, и ученому, и артисту, словом людям всех профессий.

Чуковский убедил советских педагогов, что сказка нужна, нужна как неотъемлемый элемент нормального детского воспитания. Он подарил русским детям на их радость в новых изданиях и "Конька-Горбунка", и "Ивана Царевича с серым волком", и сказки Пушкина, и Мюнхгаузена, и вдохновил целую плеяду советских детских писателей, не говоря уже о том вкладе, который он сделал сам ("Мойдодыр", "Доктор Айболит" и т. д.).

За свою 40-летнюю деятельность Чуковский собрал огромный матерьял по развитию детей дошкольного возраста, показывающий последовательные ступени нормального развития ребенка в освоении родной речи и умственных способностей. Он показал, чего не надо делать педагогам, вносящим, как правило, отсебятину в нормальное развитие и тем самым чаще всего препятствующим ему. Из ребенка сразу хотят сделать взрослого, не учитывая, что процесс его развития - долгий и сложный процесс, который не позволяет пропускать необходимые промежуточные стадии. "Всякому овощу свое время".

***

Наряду с исключительным интересом, который представляет книга Чуковского, мы не можем, однако, не отметить и некоторой ее односторонности: Чуковский сосредоточил все свое внимание на возрасте "от двух до пяти" и, в сущности, вырвал искусственно из цельного процесса развития какую-то часть, тем самым обрекая ее на незавершенность.

Почему не от двух до шести, семи или восьми? Главное, что у Чуковского был матерьял о детях и старше 5-летнего возраста и он, нехотя, вынужден был даже прибегать к нему для иллюстрации отдельных своих мыслей, но он почему-то его не разработал и не показал, как ребенок до конца овладевает родной речью.

"От двух до пяти" - это только начало процесса, это период, когда ребенок ее усваивает особенно интенсивно, творчески; каждое слово, выражение он испытует, приспосабливает к своему пониманию, изобретает что-то новое, критикует и т. д.

Многое он осмысливает на свой лад: для него нет вазелина (это слово ничего не говорит ни его уму, ни сердцу), но у него есть "мазелин", ибо им мажут.

Постепенно, однако, его творческий пыл охладевает, он начинает привыкать к тому, что "так не говорят" и переходит на избитый, шаблонный язык взрослых, изобилующий неправильностями и даже нелепостями (вроде: "близорукий").

К школьному возрасту, т. е. приблизительно к 10 годам, каждый ребенок в отношении языка - это уже застывшая форма. Чувство языка в нем уже убито, он только чинуша, повторяющий, как попугай, избитые, заученные истины взрослых. От священного огня, его вдохновлявшего, ничего не осталось. Язык для него только орудие, на усовершенствование которого у него уже не поднимается рука.

Оригинальное творчество в нем в этом отношении уже вытравлено, он уже научился штамповать фразы, и язык для него уже не форма выражения своих мыслей и чувств, а только орудие общения с окружающими, так сказать общее эсперанто со взрослыми.

Чуковский привел огромное количество замечательных детских изобретений и, как-то застенчиво, добавляет, что он не собирается вводить их в язык взрослых. Здесь он делает крупную ошибку: гениальное словесное изобретение может быть сделано и ребенком, именно потому, что его творчество еще свободно и не зажато в "испанские сапоги" речи взрослых.

Когда девочка стоит в восхищении перед украшенной елкой и говорит: "Как елка обсвечкана!", она делает словесное открытие, создает новое, никогда ею не слыханное слово, которое в своей предельной краткости в то же время и выразительно; оно заслуживает не только полного внимания, но и употребления.

Когда двухлетняя девочка говорит: "Всколькиром пойдем в лес?", она избегает громоздкого, канцелярского и тупого: "В каком количестве человек пойдем в лес?" Ее язык, - язык логики, простоты и художественности.

Важны, однако, не только отдельные удачно найденные новые слова, важна и красочность речи.

Лялю (2,5 года) соседка обрызгала духами, Ляля прибежала в восторге домой и говорит почти стихами:

- Я - такая пахлая, я такая духлая! - И вертится перед зеркалом.

- Что ты делаешь?

- Я, мамочка, красавлюсь!

Чуковский добавляет к этому: "Милая детская речь! Никогда не устану ей радоваться!" К сожалению, он не сознает, что дело не в "милой" детской речи, - ребенок изобрел новое слово, отсутствующее в русской речи, он обогатил родной язык новым словом - понятием. Вдумайтесь: ведь "красавлюсь" передает не то, что передает "красуюсь", появился новый оттенок речи. Чуковский этого не видит.

Таня (3 года) увидала на лбу у отца морщинки, указала на них пальцем и сказала: "Я не хочу, чтобы у тебя были сердитки"! Таня не только изобрела новое слово, но и нашла его для предмета, не имевшего названия. Это не вообще морщинки на лбу, это морщинки между бровей, которые складываются, когда человек сердится. Таня в 3 года проявила замечательную наблюдательность и самостоятельность мысли. "Сердитки" должны войти в сокровищницу русского языка, например: "Сердитки легли между его бровей"…

Меня, как зоолога, всегда тошнило от громоздкого, некрасивого слова: "млекопитающие". Четырехлетний мальчик спросил у отца:

"А восьминог из икры вылупляется или он молокососный?"! По-моему, он гораздо удачнее разрешил вопрос зоологической терминологии: молокососные - гораздо короче, понятнее и точнее, чем "млекопитающие".

К. Чуковский зажег однажды костер для детей. К костру нерешительно подошла двухлетняя девочка и спросила: "Это всехный огонь? - Всехный, всехный, подходи, не бойся!"

Чуковского это слово восхитило, но смелости настаивать на его необходимости у него не хватило. Оказывается, ему уже известно 28 независимых изобретателей этого слова, - значит, имеется какая-то внутренняя логика для создания его.

Лялю (2,5 года) какой-то незнакомый спросил:

- Ты хотела бы быть моей дочкой?

- Я - мамина, и больше никовойная!

Вместо "ничья" она создала "никовойная", и это слово изобретается и многими другими детьми. Разве этот синоним не заслуживает включения в состав нашей речи? Ведь богатство речи - это преимущество, а не недостаток, каждый синоним имеет свои какие-то особенности.

Да не подумают, что я защищаю детскую болтовню: 99,9 % из нее только болтовня, упражнение в настоящей речи; но есть и удачные изобретения. Неважно, сколько лет изобретателю, важно, удачно ли новонайденное слово. В этом отношении Чуковский испугался вывода, на который наталкивали сделанные им наблюдения. Можно поучиться кое-чему и у детей.

Выразительность, художественность речи всегда связана с наблюдательностью и сжатостью мысли, этот дар нужно развивать у детей, а не глушить. Когда восьмилетний Джемс Уатт увидел, как хлопает крышка чайника под действием паров кипящей воды, уже паровая машина умственно была изобретена.

Свободное творчество, оригинальность мысли развивается очень рано и особенно ярко отражается в детских стихах.

Трехлетняя Аня, услыхав, что какая-то дама хвалится тем, что ее мать была из "дворян", тот час же прибавила в рифму: " А отец из обезьян", и закружилась по комнате, в восторге от своего изобретения, повторяя без конца: "Твоя мама из дворян, а отец из обезьян". Здесь не только рифма, здесь важен и смысл, моментальная реакция на чужое хвастовство.

Четырехлетняя Лиза написала стихи:


Сидит за столом семья,
И вдруг вылезает свинья!
 

Вот стихи пятилетней Ирины:


Цветет редиска,
Поет артистка,
А я пью чай,
Черезвычай…
 

Подбор рифмы, конечно, случайный, но общее настроение на даче отлично передано: в огороде растут какие-то овощи, за забором, в другом доме упражняется певица, а маленькая девочка, очевидно, сидя на веранде, пьет чай. В 5 (!) лет она уже умеет передать в стихах свои переживания.

Четырехлетнему мальчику объяснили значение слова "всегда", через несколько минут он подбежал к матери и сказал:



Пусть всегда будет небо,
Пусть всегда будет солнце,
Пусть всегда будет мама,
Пусть всегда буду я.
 

Восьмилетний Коля написал:


И синевы кругом так много,
Хоть зачерпни ведром, и лей.
 

Об этом истинном поэте можно сказать наверно, что сюрреалистических стихов он писать не будет.

А вот образец стихов об учителе девятилетней девочки:


Сидит мучительный,
Карандашом стучительный!..
 

Всего четыре слова, но в них столько ненависти к безжалостному и холодному учителю, что они стоят десятков строк. Главное в них: предельная краткость и насыщенность содержанием.

такой сухой, бесцветный и тяжелый язык? Всюду штампованные слова и выражения, похожие по качеству на предметы "Ширпотреба", от которых покупатели просто отказываются.

Достаточно прочитать номер "Известий" или "Правды", и впечатление такое, как будто соломы пожевал: слова громкие, степени все превосходные, а впечатление отвратное.

Но вернемся к Чуковскому.

Вот одна из записей. Отец Светика сказал в шутку жене:

- Я тебе приказываю, и ты должна подчиниться!

Светик ястребом налетел на отца в защиту матери:

- Теперь таких мужей не бывает! Теперь такие мужья не нужны! Ты… раньшенный муж!

Чуковский разъясняет: "Он хотел сказать: "старорежимный". Но язык педагога-писателя беднее языка Светика, ведь слово "старорежимный" - слово искусственное и, главное, чужого корня. Светику понадобилось понятие, и он создал для него новое, но родное слово, а вот педагог оказался в словаре беднее и в языке бледнее маленького мальчика. Над этим стоит задуматься, здесь не только педагогика.

Еще пример. Маленькая девочка засидела себе ногу, онемение ноги она выразила так: "У меня в ножке боржом!" (минеральная вода) - сравнение блестящее.

Чуковский уделяет много внимания детским высказываниям, но он их только регистрирует, а не осмысливает. Приведем примеры.

- Ой, мама, какие у тебя толстопузые ноги!

Девочка в полусне:

- Мама, закрой мою заднюю ногу!

- Бабушка, ты моя лучшая любовница!

- Разве в буфете нет ситного? - Кусочек есть, но он пожилой.

- Папа, смотри, как твои брюки нахмурились!

При всей своей забавности, это - примеры неудач детей. Они знают слова, но точного значения их еще не улавливают, путь познания языка у них неровен: бывают ухабы и падения. Чуковский же об этом не говорит ни слова, он проходит мимо явления, зарегистрировав, но не оценив его.

В поисках нужных слов ребенок часто создает свои собственные по двум причинам: либо он не знает нужного слова из языка взрослых, либо оно его не удовлетворяет. Это новотворчество в большинстве случаев неудачно, но немногие слова заслуживают полного внимания. Вот образцы.

- Это рыбижырная ложка? (Конструкция совершенно правильная, вроде "жароптицева пера" в "Коньке-Горбунке".)

- Грозительный палец (весьма удачно, особенно в устах детей, которым часто приходится иметь дело с "грозительным" пальцем).

- Какой окошный дом! (Очевидно много окон.)

Отмухиваться (отмахиваться от мух); я поломою (мою полы); переводинки (переводные картинки); волосетка (сетка для волос). Ребенок чувствует, что "волососетка" будет громоздко и сочетание "сосе" некрасиво, и он создает "волосетка", - термин совершенно законный и необходимый в жизни.

Напомним, что Карамзин, Жуковский, Достоевский и другие писатели создавали новые слова, одни из них вошли в наш словарь, другие исчезли; то же и с детскими словами: некоторые детские слова несомненно удержатся, только мы не будем знать их истинных изобретателей.

Просматривая матерьял Чуковского, приходится удивляться, что он его не классифицировал. Разряды классификации напрашиваются сами собой. Например, всегда в развитии ребенка наступает момент, когда он начинает критиковать язык взрослых, это, несомненно, особый этап умственного развития. Следует установить его границы во времени и в последовательности к другим этапам. С этого момента ребенок уже не обезьянка, копирующая взрослых, а маленькая самостоятельно думающая личность.

- Почему ручей? Надо бы журчей, ведь он не ручит, а журчит.

- Почему ты говоришь ногти? Ногти у нас на ногах, а которые на руках, - это рукти.

- Почему близорукий? Надо близоглазый!

- А почему кормилица? Надо поилица, ведь не котлетами же будет она нашего Зезьку кормить!

- Почему перчатки? Надо пальчатки!

- Вчера была сырая погода, - говорит взрослый.

- А разве сегодня вареная? - замечает ребенок.

- Это вода стоячая… А где же лежачая? - спрашивает нарочно ребенок.

- Это не настольная игра, а настульная. Ведь я играю не на столе, а на стуле.

Пусть во всех этих речениях есть и ошибки, важно то, что ребенок начинает самостоятельно и критически разбираться в окружающем.

Очень рано ребенок уже схватывает разницу между полами, всюду он видит: он и она, муж и жена, папа и мама…

Поэтому, когда трехлетнему мальчику показали скелет и сказали, что это мамонт, он тотчас же спросил:

- А где же папонт?

На замечание:

- Что ты плетешься, как черепаха! - мальчик обиженно заметил:

Малыш пытается взобраться на диван и говорит матери:

- Мама! мамоги! - А отцу: - Папа! папоги!

Эта двуполость во всем окружающем настолько им освоена, что он спрашивает: ножик - это вилкин муж?!

Володя увидал в лесу папоротник и тут же спросил: а где же маморотник?

***

В книге Чуковского мы находим ценнейший матерьял для психологии ребенка, для ее изучения, но, что особенно важно, там есть много матерьяла полезного и для взрослых, для понимания ими детей. И тут Чуковский полезных выводов из этого материала не сделал.

Воображение и действительность у детей незаметно переходят друг в друга и даже сливаются.

Мальчик задает матери вопрос, который задают тысячи детей:

- Мама, что мне делать?

- Поиграй в солдатики…

- Я уже играл…

- Ну, поиграй с мячиком…

- Тоже играл. Я играл уже со всеми моими игрушками.

- Ну, вообрази себе новую игрушку и поиграй!

Это понравилось. На несколько минут полная тишина и мальчик довольно пыхтит, что-то устраивая. И вдруг страшный рев!..

- Что такое? Что случилось? - спрашивает встревоженная мать.

- Ты села на мой воображаемый корабль!

Дети играют в "Спящую царевну", но чем-то отвлеклись и ушли. "Спящая царевна" лежит на лавке.

- Иди ужинать! - зовет ее бабушка.

- Не могу! Я - царевна, я сплю…

- Не трогай меня, мама, ты запачкаешься! - кричит он в ужасе.

Наташа играла роль солдатки. Дети прибежали к ней и сообщили, что ее муж, Боря, убит на войне. Наташа зарыдала так естественно, что дети стали ее утешать, говоря, Боря, мол, жив, но она была безутешна. Даже ночью она все еще всхлипывала во сне и когда старшие ее пытались успокоить, она возразила:

- Ну, что ж, что Боря жив, а ведь мово мужа убили!

Такова была сила перевоплощения.

А вот пример из жизни пишущего. Тетка рассердилась на двоюродного брата и сказала:

- Уходи! ты больше не мой сын и Шура не твой брат, я не позволяю тебе с ним играть!

Каля молча уходит. Проходит некоторое время. Стук в дверь.

- В чем дело? - спрашивает тетка.

- Евфросиния Ивановна, позвольте мне поиграть с вашим мальчиком!

Он настолько перевоплотился в чужого, что стал называть мать на "вы" и по имени-отчеству.

Эта способность перевоплощения - ценнейший дар в дальнейшей жизни ребенка, но вместе с тем родители должны твердо помнить, что нельзя мерить чувства ребенка на свой аршин: иногда их непонимание причиняет ребенку жесточайшее страдание и даже нервный шок. Надо понимать, что многое представляется ребенку в увеличенном масштабе.

Присмотритесь: дети и детский плач почти неотделимы. У Чуковского много замечательных наблюдений и он верно понимает психологию детского плача, но его наблюдение остается изолированным в системе детской психологии, окончательных выводов он не сделал; у него только анализ, но нет синтеза.

Трехлетняя Нюра плачет долго и нудно, по плачу видно, что и ей самой это надоело, но она все еще ноет. Кто-то из близких ей замечает: да перестань же! Надоела!

- Я плачу не тебе, а тете Симе! - говорит та с возмущением.

"Нюра, - говорит Чуковский, - точно выразила обычное отношение… детей к социальной ценности слез. Ребенок чаще всего плачет "кому-нибудь" - с заранее поставленной целью. Бескорыстных слез у него мало. И он отлично управляет своим плачем, как хороший певец своим голосом".

Вот пример, доказывающий справедливость этого замечания. Мать запретила трехлетнему Коле кидать мячиком в люстру, он громко заревел. Мать спряталась за ширму. Коля подумал, что она ушла, перестал реветь и сказал: "Чего же я реву-то? Никого нет!" И пошел молча разыскивать мать, матери он не нашел, но нашел работницу и тут же заревел пуще прежнего: нашел слушателя.

Трехлетняя Сарочка рассказывает:

- Я сегодня упала и сильно расшиблась…

- Плакала?

- Почему?

- Да никто не видал…

Необходимое условие плача - присутствие сочувствующего. Если никого нет, - не имеет смысла плакать. Отсюда наука родителям: уйти и ребенок перестанет плакать.

Плач часто совершенно целенаправлен: только на данное лицо. Вот ребенок бежит к матери по длинной дорожке (его обидели), но он не плачет, а только подвывает. "Он, - говорит Чуковский, - бережет всю энергию плача до той минуты, когда добежит до сочувственных слушателей. А покуда тратит эту энергию скупо, минимальными порциями, хорошо понимая, что расходовать ее зря не годится".

Трехлетний Ваня крикун и плакса. Соседка, боясь, что он разбудит ее грудного ребенка, дает ему большую конфекту и просит, чтобы он помолчал хоть часок.

Ваня берет конфекту, молча уходит к себе, но скоро возвращается и отдает ее соседке.

- На, возьми, не могу - буду реветь! - и с ревом убегает.

Тут уж соображения иного порядка и налицо честность: обещания сдержать не может, а потому конфекту возвращает.

Вот еще образец детской психологии, полезный для многих родителей.

Вадик заболел, и ему поставили горчичники. Чтобы он не плакал от боли, ему читали вслух сказки. Он корчился, но терпел. Поправившись, он через две-три недели просит поставить ему горчичники снова.

- Но ведь ты - здоров!

- Очень уж хочется сказку послушать!..

Очевидно, родители сказками его не баловали.

***

Не все дети "гениальные" изобретатели новых и удачных слов, подавляющее большинство их обходятся только подражанием взрослым. Подражание это - основной метод изучения родного языка, поэтому дети даже в своем словаре часто отражают язык профессий своих родителей.

Сын одного писателя, глядя на вертящуюся карусель, проговорил с нетерпением:

- Папа, скажи редактору этой карусели, нельзя ли мне наконец покататься!

В слове "редактор" он уловил только понятие "начальника", "заведующего".

У Дуняши мама заведует животноводческой фермой. Девочке подарили резинового петуха, она критически осмотрела его и сказала:

- Ничего по экстерьеру!

высыпал их из корзины на пол и заявил:

- Надо сделать переучет!

Очевидно, шансы стать бухгалтером у него уже имеются.

Трехлетняя дочь сапожника, увидав, что ребенка понесли в больницу, сказала: "Починять понесли деточку!" Для нее все вращалось вокруг починки, сапоги ли, башмаки ли или дети, это уже другое дело.

Дима, сын торговца готового платья, сказал:

Пятилетняя Клава, дочь уборщицы, слушая сказку о царстве, которое заснуло на сто лет, воскликнула:

- Ну, и пылища же там была, Господи! Сто лет не вытирали и не чистили!

Многое в головах детей преломляется совсем иначе, чем у взрослых.

- Мама, зачем это в каждую черешню кладут косточку? Ведь косточки все равно надо выбрасывать!

- Собаки нужны охотнику, чтобы на него зайцы не напали?

- Я люблю чеснок: он пахнет колбасой!

- Ах, мамочка, разве у тебя только две груди? - А ты что думал? - А я думал - как у нашей Дамки: в два ряда по всему животу.

- Я спала, а баба ушла, а тут такой крик стоял!.. - Кто же кричал? - Да я!..

***

Переходим теперь к выводам. В книге Чуковского собран богатейший матерьял, частично он Чуковским обработан, но его надо понимать шире и глубже. Неверен и вывод Чуковского: "… пусть эти слова кажутся нам превосходными, вправе ли мы культивировать их в речи детей? Конечно, нет! Это было бы вопиющей нелепостью… задача воспитателя заключается в том, чтобы возможно скорее приблизить речь детей к речи взрослых"…

В этом отношении мы решительно расходимся с Чуковским. Неологизмов детей бояться нечего: они сами отомрут и без приемов педагогических Держиморд. Зато запреты вызовут психологический шок у детей: нельзя, мол, думать самостоятельно, слушайся взрослых, - и крышка!

Задача педагога заключается вовсе не в том, чтобы елико возможно скорее научить детей правильной речи взрослых, - а в том, чтобы помочь всестороннему развитию детей, понять, чем особенно одарен этот ребенок, и постараться помочь ему в развитии его способностей. Язык отражает индивидуальность ребенка, эти свежие ростки одаренности нельзя раздавливать в нем, не чинуш или членов партии мы должны воспитывать, а людей!

Что из того, что ребенок скоро научится речи взрослых, если он станет тупицей, без инициативы, способным ходить только на помочах! Не вытравливать инициативу из детей - задача педагога, а наоборот: способствовать ее развитию.

"старшие" ему не разрешили…

Мы настаиваем на обратном: отдельные удачные слова, изобретенные детьми, должны войти в официальную сокровищницу родного языка, они уже существуют, нужно не признание "де-факто", а их признание "де-юре".

И дело не в том, что в язык будет включен десяток-другой удачных неологизмов детей, а в том, что за детьми будет признано право участвовать в развитии родного языка. Большинство их попыток будут неудачны, порой смешны, но это тренировка, испытание своих сил, приобретение навыка к самостоятельной умственной работе, что отразится на всей деятельности ребенка в будущем. В этом отношении странно видеть Чуковского среди тех педагогов, которые до сих пор настаивают на методе изучения "от сих до сих", странно видеть его среди мертвечины.

А книга его заслуживает полного внимания в целях не только ознакомления или изучения, но и размышления, ведь дети - наше будущее.

Сергей Лесной

Главная