Левенталь Вадим: Биография вместо романа

Санкт-Петербургские Ведомости Выпуск, № 058
02. 04. 2007

В серии «Жизнь замечательных людей» за последний год вышло такое количество томов, что прочитать значительную их часть одному человеку не под силу. Эти книги на стеллажах магазина «Подписные издания», что на Литейном, можно перелистывать часами.

Понятно, что из двухсот биографических книг какие-то окажутся слабее, какие-то сильнее. И уж во всяком случае книги эти будут очень разные. Тот, кто захочет судить о состоянии серии в целом, неизбежно окажется в двусмысленном положении: по трем случайно выбранным книгам сделать этого нельзя. И все же рассмотрим всего три книги – о судьбах поэтов – уже получится тенденция. И тем радостнее, когда все три книги оказываются, каждая по-своему, замечательно хороши.

«Молодая гвардия» не прошло мимо юбилея и выпустило толстенную биографию писателя. Книга Ирины Лукьяновой уже успела заслужить в печати нарекания: недостаточно научна, не содержит открытий и оригинальных концепций, ориентирована на массового читателя. Но если это и так (в общем, действительно так) – можно ли считать это недостатками? Ведь сама идея описать жизнь замечательного человека достаточно далека от целей и задач так называемого научного литературоведения. В этом смысле указанные недостатки легко обращаются в достоинства.

Книга Лукьяновой проста: ее может прочесть и не заскучать любой школьник. Она не водит читателя по лабиринтам непонятных неспециалистам споров, не перегружена именным указателем и ссылками на источники цитат. Она, наконец, не сочинение для десятка – двух «чуковедов» и не для ночной студенческой зубрежки, а для любого, кто заинтересуется судьбой этого удивительного человека, которого в молодости сравнивали с Белинским (неистовым Виссарионом!), а на склоне лет называли добрым дедушкой Корнеем.

Если кто еще не знает, Чуковский был не только советским детским сказочником, но человеком-эпохой, сделавшим для русской литературы XX века не меньше, чем Горький. Теперь самое время открыть для себя Чуковского-критика, переводчика, ученого, Чуковского – литературного генерала, наконец.

Вместе с несомненными достоинствами в книге Лукьяновой есть и некоторые недостатки. Биограф, конечно, должен влюбиться в своего героя и влюбить в него читателя, но, право слово, стоило сделать это несколько аккуратнее. Лукьянова восхищается мужеством Чуковского, его самоотверженностью, добротой, верой в культуру и заставляет восхищаться читателя. Но к пятисотой странице от однообразия дифирамбов устаешь. Впрочем, где-то на семисотой к ним привыкаешь, как к шуму дождя, и оставшиеся триста страниц дифирамбов в адрес героя уже просто не замечаешь.

Иногда биография превращается вдруг в историософию, и на этом поле Лукьянова выглядит неубедительно. Слишком легко предложить читателю заменить реалии и фамилии начала XX века на реалии и фамилии XXI и сказать: ста лет как не бывало, везде те же тупость и пошлость. Слишком легко обнаружить в человеке или явлении противоположные черты и сказать: не был Чуковский ни западником, ни почвенником, ни ортодоксом, ни либералом... Кажется иногда, что, сказав волшебное слово «диалектика», автор успокаивается и позволяет себе обходить противоречия и острые углы, не углубляться в существо вопроса, не продумывать до конца, почему так или иначе действовал, говорил или писал герой.

Сейчас это, может быть, лучшее, что можно прочитать о Бродском. Пишущего биографию (не мемуары!) о знаменитом поэте, ушедшем из жизни всего десяток лет назад, когда большинство действующих лиц здравствуют и посейчас, да если еще вдобавок биограф был близким другом поэта, – подстерегают две опасности. Первая – удариться в славословия и сочинить житие лауреата Нобелевского; вторая – растрясти всю корзину для белья, нашептать сплетен, полить грязью недругов и запечатлеть себя на фоне достопримечательности. От той и от другой опасности Лосев уходит виртуозно, с блеском. Подзаголовок его книги – «Опыт литературной биографии». Действительно, перед нами история поэта, или даже история его поэзии. Скупо, конспективно Лосев рассказывает о том, что было с Бродским, и увлеченно, подробно – о том, какие были стихи, образы, ритмы, интонации; люди и обстоятельства появляются в этих объяснениях только как фон.

Это достоинство, впрочем, вместе с тем и недостаток – для того человека, которому интересно, как жил замечательный человек Иосиф Бродский. Такой читатель, быть может, соскучится от обилия специальных терминов и сухой интонации объективного исследователя. Простые его вопросы останутся без ответа: что делал Бродский в ссылке? Что за странная история с Марией Басмановой? Почему он оказался разлучен с единственным сыном? Кто была последняя жена Бродского? Впрочем, честно и интеллигентно ответить на эти вопросы можно будет, быть может, только много лет спустя. Лосев и не пытается этого делать. Бродский не написал свой «Памятник», не рассказал, чем он «из безвестности известен стал», – Лосев делает это за него.

– появляются и переиздания. Этому можно только радоваться, когда переиздаваемая книга так же хороша, как книга Виктории Швейцер о Марине Цветаевой. Книга «Быт и бытие Марины Цветаевой» может служить образцом биографического жанра.

Трагическая, мрачная жизнь поэта описана честно, со всеми подробностями – и вместе с тем деликатно, с последовательным опровержением глупых сплетен и без смакования тех подробностей, интересоваться которыми недостойно честного человека. Жизнеописание уравновешено вдумчивым и (в меру возможностей жанра) глубоким анализом творчества поэта. За прекрасным легким языком и живой интонацией автора стоит громадная филологическая, текстологическая, исследовательская работа, объем которой становится ясен при взгляде на комментарий. И хотя это, несомненно, придает голосу Швейцер немало убедительности, она не позволяет себе высказывать безапелляционно то, о чем только догадывается. Все это делает ее книгу в высшей степени ценной, и то, что она выдержала несколько переизданий, только подтверждает это.

Сложно представить себе три книги, столь отличные друг от друга, как те, что мы рассмотрели. И при всех принципиальных различиях авторских установок каждая из них в своем роде хороша. Специалист вряд ли почерпнет что-то новое из книги Лукьяновой о Чуковском; любопытствующий, взявшись за книгу Лосева о Бродском, споткнется, быть может, о сухость и «многоумие» автора. Книгу Швейцер в силу ее многогранности с интересом прочтет любой, кому не безразлична судьба великого поэта.

«Жизнь замечательных людей» в целом, можно сказать следующее. У ЖЗЛ сейчас нет строгих принципов, в серии может появиться и беллетризованная биография, и литературоведческое исследование, и ставший уже классическим труд. Плохо это или хорошо? Трудно сказать. Увеличение количества зачастую чревато падением качества, но здесь – что считать за качество? Биографии, как и люди, разные нужны и разные важны. И то, что Дмитрий Быков получил в прошлом году все возможные литературные премии за биографию Пастернака, вышедшую в серии «ЖЗЛ», – характерно. Когда доверие к роману как жанру подорвано модернистскими играми, биография заменяет его читателю, выступая как правдивое повествование о жизни, из которого извлекается урок и пример. А то, что и в этом повествовании, возможно, неправда или не вся правда, – секрет.