Рычкова Ольга: В молодости он был горяч и несдержан

ТРУД, № 051
28. 03. 2007

31 марта - 125 лет со дня рождения Корнея Чуковского, чьи книги знакомы всем. Даже тем, кто читать еще не умеет. "Высочайшая степень признания и популярности - это когда фамилия не требует ни пояснений, ни даже имени перед ней. Но Корней Иванович Чуковский шагнул даже за эту черту. Можно не произносить фамилии, а просто сказать: "Корней Иванович", - писал о нем Ираклий Андроников.

Книг и публикаций, посвященных Корнею Чуковскому (1882 - 1969), великое множество, однако его личность по-прежнему притягивает внимание. Книга Ирины Лукьяновой "Корней Чуковский" стала самой полной на сегодняшний день биографией писателя.

"отнюдь" скоро исчезнет как устаревшее. "Я от всей души пожалел умиравшее слово и решил принять самые энергичные меры, чтобы предотвратить его смерть и влить в него, так сказать, новую жизнь: упросил всю "камчатку", около десяти человек, возможно чаще употреблять его в своих разговорах, тетрадках, на уроке, у классной доски", - рассказывает Корней Иванович в воспоминаниях. Полкласса всякий раз вместо "нет" хором вопило "отнюдь", и подстрекатель... был на два часа оставлен без обеда".

Этот "филологический" бунт положил начало дружбе с другим будущим писателем, а тогда Колиным одноклассником Борисом Житковым. Там же учился Владимир Жаботинский - впоследствии идеолог сионизма и один из основателей Государства Израиль. У него с Чуковским было немало общего: оба росли без отцов, "затем... работали в "Одесских новостях", потом жили в Петербурге и вместе публиковались в "Свободных мыслях"... Последняя их встреча состоялась в Лондоне в 1916 году - и прежней духовной близости между ними уже не было; Чуковский выбрал литературу, Жаботинский предпочел политику..."

Среди многих литературных детищ Корнея Ивановича было одно, названное в честь своего создателя, - "Чукоккала". Это литературный альманах (одновременно -альбом, мемуары, история литературной жизни), собрание рисунков, автографов, стихов и экспромтов выдающихся современников Корнея Ивановича. Летом 1914 года, на даче под Петербургом, в Куоккале, Чуковский завел для автографов "тощую тетрадку, наскоро сшитую из нескольких случайных листков", с годами превратившуюся в "объемистый том". Свой "след" в "Чукоккале" оставили Блок и Маяковский, Мандельштам и Пастернак, Горький и Бунин, Ахматова и Гумилев, Волошин и Ходасевич, Зощенко и Аверченко, Немирович-Данченко и Мейерхольд, Репин и Петров-Водкин, Паустовский и Солженицын...

Перечислять можно долго - не зря один из авторов, Давид Бурлюк, сделал в альманахе такую запись: "Дорогому Корнею Чуковскому, оруженосцу Истории нашей литературы..."

При жизни Чуковского альманах не публиковался. Нынешнее - третье по счету - издание "Чукоккалы" впервые вышло в том виде, как задумывал Корней Иванович: без цензурных купюр, с добавлением архивных документов и комментариями Чуковского. Например, он вспоминает, как знаменитый поэт Паоло Яшвили, "внимательно перелистав мою Чукоккалу... мгновенно вписал в нее стихотворный экспромт по-грузински. Однажды, увидев, что я с тоской всматриваюсь в непонятные строки, Паоло тотчас же перевел их - стихами! - на русский язык: "Какое чудное соседство:/ Здесь Белый, Блок и Пастернак;/ Я рядом занимаю место,/ Как очарованный простак./ Перевожу вам эти строчки/ На несравненный русский лад -/ Поэт моей любимой дочки,/ А для меня - весь Ленинград!" Кстати, о дочерях: в марте еще один юбилей - 100-летие Лидии Чуковской (1907 - 1996), старшей дочери Корнея Ивановича. Чуковский был строгим отцом: лениться детям не позволял. Лидия Корнеевна вспоминала, как Чуковский занимался с ними английским: "В молодости он был горяч и несдержан и из-за плохо выученных слов случалось ему и по столу кулаком стукнуть, и выгнать из комнаты и даже - высшая мера наказания! - запереть виновного в чулан...

"

В книгу Лидии Чуковской "Процесс исключения" вошли воспоминания, отрывки из ее дневника, публицистика, проза - повести "Софья Петровна" и "Спуск на воду"... Среди героев книги - Марина Цветаева (с которой Чуковская встретилась в эвакуации незадолго до смерти Марины Ивановны), Константин Симонов, Борис Пастернак, Иосиф Бродский... Пастернак называл Лидию Корнеевну "инородным телом среди организованного мира". Взять хотя бы такой эпизод из 1958 года. Пастернаку только что присудили Нобелевскую премию. Его исключили из Союза писателей, в газетах началась травля. Шофер такси, в котором ехала Чуковская, кивнул ей на лежащую рядом "Литературную газету": "Один писатель, Пастер, кажется, фамилие, продался зарубежным врагам и написал такую книгу, что ненавидит советский народ. Миллион долларов получил. Ест наш хлеб, а нам же гадит..." Непрочная вещь бумага. Ее можно смять одной рукой и выбросить за окно. Разорвать или сжечь. Но она была между мною и моим собеседником как железобетонная стена. В его глазах великий поэт, чью поэзию и прозу я любила с отрочества, был всего лишь тунеядцем, задаром поедающим хлеб.

- Пастернак, а не Пастер, - сказала я через стену. - Все, что вам о нем говорят и пишут, - неправда. Вас обманывают. Это великий русский писатель. Он никого не предал. Он любит вас...

Шофер не услыхал ни единого слова. Между нами стена. Мы сидели рядом, по-прежнему разделенные всего лишь листиками бумаги. Но голос мой сквозь нее не долетал до соседа..."

Впрочем, Лидия Корнеевна защищала и других (в том числе Александра Солженицына и Андрея Сахарова), за что в итоге была исключена из Союза писателей (отсюда - название ее книги).

"не напишет двух-трех стихотворений - ну, о комсомоле, например! - чтобы примириться? Ведь ему это совсем легко, ну просто ничего не стоит! И сразу его положение переменилось бы, сразу было бы исправлено все".

"Айболита", "Мойдодыра" и т. д.), но и о других гранях его таланта - Чуковском-литературоведе, Чуковском-критике, Чуковском-переводчике, Чуковском-публицисте... И Чуковском-человеке и его близких.

Ольга Рычкова