С. М. Алянский. Последняя фотография Александра Блока (2 письма Чуковскому)

Наше Наследие №66
2003 год

 

C. М. Алянский - К. И. Чуковскому  

Среди обширной переписки С. М. Алянского и К. И. Чуковского, хранящейся у дочери Алянского - Нины Самуиловны и посвященной, в основном, иллюстрациям к книгам Чуковского в издательстве «Детская литература», где Алянский тогда работал художественным редактором, есть несколько писем, носящих мемуарный характер.

В марте 1966 года, поздравляя К. И. Чуковского с 84-летием, С. М. Алянский писал: «В знак моей любви и преданности посылаю Вам два фото. На одном А. А. Блок - в июне 1921 года (о нем см. на обороте фото)».

Внучка К. И. Чуковского Елена Цезаревна по нашей просьбе разыскала в архиве Чуковского эту фотографию и любезно предоставила редакции надпись на ее обороте, которая впервые публикуется ниже: «Это последний снимок А. А. Блока сделан мною в июне 1921 г. за полтора-два месяца до смерти. Негатив недавно у себя нашел. Снимок сделан в плохо освещенной комнате, недодержан, поэтому он темноват.

Дорогому Корнею Ивановичу Чуковскому в день его рождения. 1966 г. С. Алянский».

Чуковский был тронут: «Спасибо, старый друг, и за поздравление, и за чудесный подарок. Этого портрета Ал. Ал. я никогда не видал. Какой многозначительный лик великого пророка, человека, поэта».

Публикуем впервые два письма С. М. Алянского, посвященных Александру Блоку.  

Дорогой Корней Иванович,

Боюсь, что до тех пор пока приеду в Москву, да попаду в Переделкино, что-нибудь, непременно, забуду, а мне хочется рассказать Вам о блоковских днях в Ленинграде.

80 лет со дня рождения Александра Александровича отмечается в Лен<ингра>де довольно широко: 1) Конференция в Пушк<инском> Доме (2 дня: 26 и 27 ноября); 2) вечер в Доме писателей (28 ноября); 3) вечер читателей библ<иотеки> им. А. Блока (Невский, 20, дом бывш<ей> Голландской церкви); школа им. А. Блока и несколько больших вечеров в домах культуры.

Мне удалось побывать в первых трех местах, о них я Вам и расскажу.

Пушкинский дом, Инст<итут> литературы Ак<адемии> Наук и литературный музей помещаются в здании бывшей Таможни (рядом с Биржей) на Тучковой набер<ежной>. Мне рассказали, что в этом доме жил когда-то дед Ал. Ал. - Лев Александрович Блок, он был начальником ведомства, которому была подчинена таможня.

В Лит<ературном> музее 26-го ноября открылась комната А. Блока. В ней собрана кое-какая мебель из квартиры на Офицерской, библиотека Ал. Ал., картины и репродукции, которые висели на Офицерской. В стороне у окна стоит письменный стол А. А., за которым написано большинство произведений. Вещей не так уж много, но все, что я увидел спустя 39 лет, меня так взволновало, что к горлу подступил какой-то комок, который мешал мне отвечать на вопросы работников музея. Мне пришлось выйти в соседнюю комнату.

Три года в моей жизни срок небольшой - это арифметически - всего четыре сотых всей жизни. А вот три с лишним года, больше тысячи дней рядом с Ал. Ал. Блоком - это целая жизнь, это больше нормальной жизни. Я оказался неподготовленным к такой встрече с прошлым. Стол, у него я сидел рядом с Ал. Ал. Книжный шкаф, у которого мне вспомнился Ал. Ал в июне или июле 1921 г. Я пришел днем и застал Блока, перебиравшего любимые книги и альбомы его заграничных путешествий, он с удовольствием показывал мне альбом его путешествия по Италии и по поводу каждой вырезанной картинки рассказывал мне, откуда она (из какого музея). «Там мы были с Любой, а здесь я был один». Давал оценку произведениям искусства и, отвлекшись от альбома, рассказывал о том, как они путешествовали. Я слушал Блока с необыкновенным интересом и ушел от него обогащенным, но почему-то мне стало грустно. Таких встреч у книжного шкафа было потом еще несколько, и позднее я понял, что Блок прощается с любимыми книгами, перебирает свои воспоминания.

Все это мне вспомнилось, когда я увидел книжный шкаф. И как было не взволноваться?

Была у меня встреча, которая тоже взволновала меня. В первый день заседания в Пушк<инском> Доме мне сказали, что со мной хочет встретиться Л. А. Дельмас. Сначала я испугался, что увижу развалину, которая прошамкает неизвестно что. Я издали увидел Л<юбовь> А<лександровну>, а когда в перерыве она подошла ко мне, я был приятно поражен. Она уже седа, но еще стройна и в глазах сверкает огонек. Она быстро, быстро заговорила, вспомнила с подробностями нашу последнюю встречу, которая была 39 лет назад, пожаловалась на то, что вытащили откуда-то плетеные кресла Люб<ови>Дм<итриевны> и поставили их в кабинет Ал. Ал., где они никогда не стояли (и это верно). И что вообще все они врут.

- Встреча Ал. Ал. с Маяковским у костра была при мне. Мы вечером проходили вместе через площадь. Ал. Ал. издали увидел Маяковского, показал его мне, и мы вместе подошли к нему. Блок сказал Маяк<овскому>: «А ведь мою библиотеку в деревне всю сожгли». На то Маяковский сказал что-то невнятное, и мы с Ал. Ал сразу отошли. Больше ничего не было сказано, а теперь, Бог знает, что придумали. Зачем врать? - заключила рассказ Люб<овь>Алекс<андровна>. Все это было очень живо рассказано, и я поверил ей. Да и рассказ ее больше похож на правду, чем рассказ Маяковского.

<енции> В Пушк<инском> Доме с вступительным словом выступил Вл. Н. Орлов. Это было краткое слово о Блоке. Несколько раз в этом слове Орлов ссылался на Ваши воспоминания и на Ваши критические статьи.

Этого, к сожалению, нельзя сказать о вспоминателях Антокольском и Рождественском, которые оба, как сговорились, сперли у Вас портрет Блока: загорелый, похож на норвежского шкипера - и ни слова - откуда они это взяли.

Выступление Антокольского - было странным выступлением. Он назвал его, кажется, так: «Как я не познакомился с Блоком».

На эту тему можно сочинить довольно много рассказов, вероятно, это можно сделать и талантливо. Рассказ Анток<ольского> не был талантливым. Талант был заменен кривлянием и выкриками плохого провинциального актера, который во что бы то ни стало решил завоевать успех у публики. И пока это была выдуманная беллетристика, не имевшая никакого отношения к Блоку (хотя имя Блока там упоминалось много раз), я не обращал внимания на это выступление. И вдруг я слышу рассказ о том, что в Союзе писателей какой-то тип бросил Блоку слова о том, что он покойник. Вслед за этим типом, по словам Антокольского, выступил Сергей Бобров, который будто напал на крикнувшего.

Какое все это вранье и вздор. Во-первых, это происходило не в Союзе писат<елей>, а в Итальянском О<бществе>, во-вторых, слова о покойнике бросил Блоку именно Бобров, и это известно из нескольких источников. Зачем Антокольский взялся выгораживать этого Булгарина - неизвестно.

«Хорош» был и другой вспоминатель Вс. Рождественский, он рассказывал о шуточных стихах Блока, помещенных в Чукоккале, не указав откуда он их взял, рассказывал какие-то скучнейшие байки о Блоке, и одну из них расскажу Вам при встрече - это о том, как Блок купил пачку чаю у какой-то спекулянтки и что из этого вышло.

Письмо это приходится прервать, т. к. неожиданно уезжаю домой, там скончалась наша старушка, прожившая у нас 32 года.

6. XII. 60 г.

Продолжать здесь, в Москве, это письмо нет смысла, скоро, вероятно, увидимся. Порвать письмо тоже жалко, оно писалось под свежим впечатлением. Прочтите письмо, остальное доскажу на словах.

Обнимаю Вас.

11. XII. 60 Ваш Алянский  

Перечитал письмо и захотелось его порвать, больно оно неряшливо написано. Но Вы так добро ко мне относитесь, что, надеюсь, Вы простите мне и эту неряшливость, как и многое другое.

Ваш Алянский  

* * *

Дорогой Корней Иванович,

Мне очень хотелось написать Вам хорошее письмо к юбилею; много раз я принимался писать, но меня преследовали неудачи, и я рвал написанное.

Какая-то робость напала на меня; то вдруг испугаюсь, что допускаю в письме слова и выражения, которые могут причинить Вам боль; то боюсь вызвать Вашу антипатию, как это случилось с симпатичной медицинской сестрой, так необдуманно просклонявшей слово «пальто».

Отчаявшись, я решил пойти на хитрость и написать приветствие одними стертыми, газетными словами и выражениями. Это дешевый, но верный способ вызвать Вашу улыбку.

Но пока я сочинял свое письмо настал Ваш юбилей, и в Доме литераторов я услышал выступление зам. министра «культуры» Кузнецова, приветствовавшего Вас как раз теми затасканными словами и выражениями, которыми я собирался посмешить Вас.

Зам. министра (говорят, что это самый культурный человек в Министерстве) действительно насмешил и не только Вас; весь зал смеялся, но мне этот смех показался не очень веселым и, придя домой, я порвал последний вариант письма.

Потерпев новую неудачу, я решил больше не мудрить, а написать Вам о том, что подарила мне память в последнее время.

Вот, например, что вспомнилось, когда думал о Вас:

«Корней Иванович, позвольте познакомить Вас с Самуилом Мироновичем Алянским, моим издателем. Недавно я говорил Вам о нем».

Этими словами к Вам обратился Александр Александрович Блок, которого я просил познакомить с Вами. Это было 25 апреля 1921 года за кулисами Большого драматич<еского> театра, перед началом литературного вечера Блока.

На представление Блока Вы сказали какой-то комплимент по адресу «Алконоста», рассеянно, но вежливо скользнули по мне улыбкой. Но меня Вы не заметили. И это обнаружилось через несколько дней, когда по дороге в Москву мы оказались с Вами и Блоком в одном купе.

«Да ведь я на днях Вас уже знакомил, на вечере в Больш<ом> Драмат<ическом> театре».

И Блоку пришлось вторично знакомить нас и, на этот раз, по Вашей просьбе.

Я хорошо помню нашу поездку в Москву. Блок был уже болен. Всю дорогу Вы трогательно и нежно заботились о нем. Без устали рассказывали Вы много разных веселых историй и шуток, стараясь развлечь Блока. И я видел, как Блок оценил Ваши старания, - он посылал Вам благодарные улыбки.

И еще мне вспомнилось:

Как-то я пришел вечером на Офицерскую. Александра Александровича еще не было дома. Я прошел в комнату Александры Андреевны; она любила занимать меня рассказами о детских годах Сашеньки. Рассказы эти были так интересны, что часто я нарочно приходил пораньше, чтобы послушать рассказы матери до прихода Блока. Посреди рассказа в комнату вошел оживленный, веселый Блок. Александра Андреевна прервала рассказ и спрашивает: «Что, Саша, ты опять Чуковского видел?» И улыбающийся Блок рассказывает нам только что услышанную от Чуковского интересную, забавную историю.

какого-нибудь общего знакомого, а иногда он вспоминал какое-нибудь Ваше острое словцо.

И каждый раз, когда Блок упоминал Ваше имя, - лицо его озарялось улыбкой.

Вы много раз видели обаятельную улыбку Блока своими глазами и, вероятно, не один раз слышали от него хорошие слова, но я думаю, что Вам будет интересно узнать, что и за глаза Блок часто говорил о Вашем блестящем литературном даровании, восхищался Вашим «веселым умом» и высоко ценил Ваше доброе расположение к нему.

Так уж случилось, - когда думаю о Вас или встречаюсь с Вами, - всегда Вы рядом с Блоком и поэтому Вы становитесь для меня еще дороже.

Через всю сознательную жизнь я пронес дружбу Блока, как самый высокий и ценный подарок, и думаю, что и Вы оцените расположение и дружбу Александра Александровича к Вам, о которых Вам сообщил здесь.

Ниночка шлет Вам любовь и поцелуй.

Всегда Ваш

Алянский

P. S. Очень жаль, что Конашевич не повидал Вас, жаль, что Вы не видели его выставку, она будет открыта до 30 апреля, а 27-го апр. В ЦДРИ будет обсуждение выставки, и Вл<адимир> Мих<айлович> опять приедет в Москву. Возможно ли будет ему 26 или 28 побывать у Вас в Барвихе? А если ему, то и мне?

10. IV. 62