Листов Виктор: Нечет или чёт?

Чуковский предлагал дамам считать вагоны

Но странно: намеренье непостоянно,
Сусанна, не Анна манит непрестанно!
Ростислав Юренев
 

Переделкино…

Подмосковный полустанок. Извилистая речка Сетунь. Пруд. Старинная усадьба бояр Колычевых с красивой церковью. Кладбище. Тут "в те еще годы" в старом сосновом бору были нарезаны большие участки и выстроены двухэтажные дачи в пожизненное пользование классикам советской литературы - Фадееву, Леонову, Катаеву, Погодину, Треневу. Вокруг этих солидных строений менее "великие" писатели понастроили себе дачки. А посредине Дом творчества - длинное здание с претензией на ампирные достоинства. В булгаковском романе "Мастер и Маргарита" поселок назван "Перелыгино" и ядовито осмеян.

Бывал в доме творчества и я - искусствовед, кинокритик.

К пяти часам в столовой подавали чай с булочкой. Как-то, спустившись к табльдоту, я увидел на своем месте Корнея Ивановича Чуковского.

Его стихи я с младых ногтей знал наизусть, любил читать их своим и чужим детям. Я зачитывался его мемуарами, переводами из Уитмена, работами о Некрасове, Чехове, Репине. Критик Евгения Федоровна Книпович, моя соседка по столу, представила меня. Корней Иванович окинул нового знакомца веселым взглядом:

- Значит, хозяин места и булочки, которую я уже съел?

- Пожалуйста, на здоровье!

- Юренев? Не родственник ли актрисе Вере Леонидовне Юреневой?

- Двоюродная тетка. У нас в семье ее, надо признаться, не любили.

- Ну и что? Актриса была великолепная! А уж женщина... Гм-гм!..

Пауза была такая многозначительная, что я понял: с Корнеем Ивановичем мы даже немножко родственники.

Оторвавшись от приятных, но не выраженных в слове воспоминаний, Корней Иванович продолжил прерванную беседу с Книпович. Меня запомнил. Встречая на прогулках, приветствовал взмахом длинной руки.

Гулял он всегда в сопровождении слушателей, почитателей. Как-то раз он отделился от них, подошел ко мне и пригласил присоединиться. Я понял, что причина была в моей жене Тамаре, приехавшей меня навестить. Ее Корней Иванович окинул продолжительным и одобрительным взглядом. Мельком подумав, не хочет ли он повторить роман с новой Юреневой, я представил его жене. И мы присоединились к компании.

Маршрут прогулок Чуковского чаще всего пролегал по улице Серафимовича, далее по окраине поселка Мичуринец - до холма, с дефиле которого проходила железная дорога. Взойдя на холм, Чуковский возгласил, обращаясь к Тамаре: - Отгадывайте! Чет или нечет? Растерявшись, она пробормотала:

- Нечет!

- Учтите, что электрички не считаются!

Пока мимо нас проскальзывали дискриминированные электрички. Нам объяснили, что игра заключается в подсчете вагонов пробегавших длинных товарных или дальних поездов. Чет или нечет? Угадавшего ожидает удача. Какая именно - не говорилось.

- Внимание, идет! - скомандовал Чуковский.

Тамара принялась лихорадочно считать. Оказалось, тридцать три вагона. Нечет.

- Вам везет! - одобрил Чуковский и, конфиденциально нагнувшись к Тамаре, проворковал: - Открою вам секрет. Если не угадаете, скажем, получится чет, приплюсуйте паровоз - и будет по-вашему.

- У товарных бывают и два паровоза! - сказал я.

- Это случается только тогда, когда гадают мужчины! - отрезал Чуковский.

- Вы прекрасно умеете считать. Хотите теперь посчитать буквы?

- Где?

- В моем двустишии, которым я горжусь. Слушайте:

Как сердцу желанна нарзанная ванна,
Так мне, окаянному, Анна желанна!

- Четырнадцать "н"! Будем считать, я медленно повторяю...

Они сняли варежки и, загибая пальцы, насчитали четырнадцать "н". Сознаюсь, я взревновал. Всю ночь я сочинял свое двустишие. И на следующий вечер дерзко напал на Корнея Ивановича:

- Я сочинил с восемнадцатью "н"!

- Что, что? - сказал он сердито, переходя почему-то на "ты". - И тебе удалось!

- Считайте:

Но странно: намеренье непостоянно,
Сусанна, не Анна манит непрестанно!

- Не может быть! Держи! - Он снял свои огромные рукавицы и сунул мне в руки. - Читай!

И стал загибать длинные узловатые пальцы. Получилось восемнадцать. Он явно огорчился. Но быстро повеселел.

- Да, восемнадцать! Но зато у меня хорошие стихи, а у тебя плохие!

И, лихо повернувшись на каблуках, победно зашагал к своей даче.

Что ж, пожалуй, он был прав. Но все-таки...

он еще добавил, что актриса Юренева играла в знаменитом спектакле К. Марджанова "Овечий источник", поставленном в Киеве в 1919 году, в разгар Гражданской войны.

Помню, меня юреневская байка задела за живое, - тем более что среди слушателей была одна дама, к которой я относился примерно так, как Чуковский к Юреневой.

На следующий день я подкараулил момент, когда дама в коридоре института разговаривала с Юреневым, и нагло вторгся в их беседу:

- Ростислав Николаевич! Вы ведь считать умеете. Считайте:

Донна Нонна ныне с панной
                                          Анной

                                         ныли в ванной.

- Ну и сколько "н"? - тревожно спросил Юренев.

- Двадцать одно. Очко, с вашего позволения.