Поиск по творчеству и критике
Cлово "AFTER"
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Входимость: 1. Размер: 26кб.
Входимость: 1. Размер: 33кб.
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Входимость: 1. Размер: 59кб.
Входимость: 1. Размер: 37кб.
Входимость: 1. Размер: 19кб.
Входимость: 1. Размер: 101кб.
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Часть текста: is why I never learnt to speak English. But I did learn to read. The first book I read was a volume of Swinburne, and I declaimed my favourite lines up there on the roof: From too much love of living. From hope and fear set free, We thank with brief thanksgiving Whatever gods may be. Than no man lives for ever. That dead men rise up never. That even the weariest river Comes somewhere safe to sea. Later I got "The Golden Treasury of English Verse" from a bookbinder friend, and fell in love with William Blake, John Keats, and S. T. Coleridge, with all the passion of my eighteen-year-old heart. If by some miracle an Englishman could have turned up on the roof beside me and heard me spouting 'The Ancient Mariner' or 'Christabel', he would probably not have recognized his own language; for I pronounced English according to my lights - fantastically wrong, of course - and yet I thrilled to the powerful music of English poetry. I had nobody with whom to share my ecstasy since I had not a single friend who knew a word of English. From "The Golden Treasury" I learned by heart - and still remember - 'The Last Ride Together", Tennyson's...
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Часть текста: когда мы пытаемся убедить их, что Пушкин - великий поэт? С тягостным чувством принялся я читать английского "Евгения Онегина", уверенный, что сейчас мне придется свирепо негодовать и браниться. Но это чувство рассеялось после первых же строк. Переводчик оказался замечательным мастером. Он отлично воспроизвел на своем языке и гибкую дикцию подлинника, и стальную упругость его словесной фактуры, и его богатый разнообразными оттенками стиль. Самое звучание пушкинского ямба передано так виртуозно, что даже не знающий английского языка, услышав перевод первых строк, сразу же по слуху догадается, что это "Евгений Онегин". My uncle, rich and well respected, When his old bones began to ache, Determined not to be neglected (A proper line for him to take). The moral's hardly worth exploring But, oh my god! How deadly boring There at the bedside night and day And never walk a step away! The meanness and the degradation To smile and keep his spirits up, Then lay the pillows in their station And sadly tilt a medicine cup. To sigh and think at every cough When will the Devil take him of? Перевод, как видим, весьма доброкачественный. При всех неизбежных отклонениях от подлинника он пытается сохранить его дух. В каждой строфе по четырнадцать строк. В первом четверостишии каждой строфы, как и в подлиннике, перекрестные рифмы (а б а б); во втором - смежные (а а б б); в заключительном двустишии опять-таки смежная рифма (а а) и только в третьем четверостишии вместо опоясывающих рифм (а б б а) снова даны перекрестные, что, конечно, вносит диссонанс в музыкальный строй онегинской строфы. Но первые восемь стихов каждой отдельной строфы сохраняют ее ритмическую структуру вполне. Правда, переведено лишь самое начало романа, всего пятнадцать строф, но каждая из этих пятнадцати есть высокий образец для...
Входимость: 1. Размер: 26кб.
Часть текста: шорох! По миллиону в карты спускает каждую ночь богач, и миллионы раз просят на построение Сухотинской церкви! Деду восемьдесят лет, но живет еще прадед - столетний, и - кто его знает? - пожалуй, если ему захочется, он проживет еще тысячу лет! Ах, какой рядом с этим я крошечный карлик, - с моими вершочками, фунтиками! Мост в двести верст длиною! По сто пудов снегу на каждом дереве! Удивительно ли после этого, что у героини Сергеева-Ценского даже слезы - "огромные" (стр. 110) на "огромном" - можете себе представить - лице (стр. 120). На что-то "огромное" опиралась эта великанша, и "огромною" казалась она мужу (стр. 22 и 32). "Огромные" пасти у ее собак, и сила у ее жеребцов "огромная". Колокол какой-то - и он "огромный". Про "огромадный" дом толкуют ее мужики - и про такой "огромадный" кусок сала, что хозяйка "волокет его на себе". Даже чувства у этих великанов не просто мучительные, а "огромно-мучительные" (стр. 115). Они курят у Ценского "крепчайшие" трубки, имеют "крепкозубых" собак, ходят с "толстыми" палками, смеются "громовым" смехом, сидят на "широких" заваленных и рвут букеты...
Входимость: 1. Размер: 33кб.
Часть текста: служба Доктора Дулитла (пер. Т. П. Филаткиной, М. И. Фрейдкина). М.: Рудомино, 1992; Лофтинг X. Цирк доктора Дулитла; Кухонная энциклопедия поросенка Габ-Габа (Пер. А. В. Шлыковой и Е. Л. Новицкой). М.: Рудомино, 1993; Лофтинг X. Путешествия доктора Дулитла; Доктор Дулитл на Луне (пер. М. С. Гринберга и др.). М.: Рудомино, 1992. 4 Лофтинг Х. Приключения Доктора Дулиттла; Путешествия доктора Дулиттла (пер. С. Мещерякова). М.: МП "Сигма-F": Рекламно-худож. агентство "Reme", 1992. 5 Лофтинг X. Доктор Дулитл (Истории доктора Дулитла рассказывает Л. Яхнин). М.: Кристина и Ольга, 1994. 6 Лофтинг X. Доктор Дулиттл и его звери (пересказ Барбары Давыдовой): В 3-х кн. М.: Ред. Произ. Агентство "Олимп"; Из-во рус. Пен-центра "ППП". 1992. (кн. 1, кн. 2, кн. 3). 7 Гринберг Ф. Здравствуй, дядя Джон // Лофтинг Х. Приключения Доктора Дулиттла; Путешествия доктора Дулиттла. М., 1992. 8 Подлинная история доктора Дулиттла // Столичные новости №4 (152) 30 января - 5 февраля 2001 г. 9 Эта "условная дата" содержится и в библиографических указателях по детской литературе и в...
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Часть текста: письма Чуковского к жене, относящиеся к дореволюционному времени. Писем этих очень много, и они никогда не печатались. Для этой публикации отобраны те письма, которые касаются малоизвестных страниц биографии Чуковского и охватывают начало его пути в литературе - пер од между двумя поездками в Англию - в 1904 и в 1916 годах. К. И. Чуковский начал печататься с 1901 года в газете "Одесские новости". Первые его статьи были посвящены философским вопросам. Тогда же, в 1901 году, девятнадцати лет от роду, он женился на Марии Борисовне Голдфельд. Летом 1903 года он был послан в Лондон корреспондентом от газеты и уехал туда вместе с женой. В Англии он навсегда увлекся английской литературой, проводил все время за чтением в Британском музее, материально бедствовал, жил впроголодь в дешевых пансионах. Жена его в 1904 году вернулась в Одессу, где родился их старший сын Николай. В конце 1904 года вернулся и Корней Иванович. После революции 1905 года Чуковский сделался редактором-издателем журнала "Сигнал" в Петербурге. Когда начались гонения на журнал, Чуковский пробовал спасти его, переименовав "Сигнал" в "Сигналы". Однако журнал был вскоре запрещен, а редактор-издатель отдан под суд....
Входимость: 1. Размер: 59кб.
Часть текста: прочел Гоголя, Лескова, Тургенева, Квитко-Основьяненко, всего Диккенса. Видимо, в это время и зародился у него интерес к самой книге, определивший впоследствии его судьбу литератора. О начале писательской деятельности Чуковский вспоминает так: "Перепробовав много профессий, я с 1901 года стал печататься в "Одесских новостях", писал главным образом статейки о выставках картин и о книгах" 1 . Работа журналиста окончательно связала его жизнь с книгой. К этому времени, вероятно, и относится возникновение личной библиотеки писателя. По свидетельству самого К. И. Чуковского, он в 1901 г. приобрел у одного матроса книгу стихов Уолта Уитмена на английском языке. Постепенно его маленькая домашняя библиотека стала пополняться. Часть книг покупалась, часть была подарена 2 . Вскоре это было уже не случайное собрание книг, а именно библиотека, подбираемая по определенному плану, ибо как критик и литературовед Чуковский не мог обойтись без подручной библиотеки, необходимой в любой исследовательской работе. В этой связи интересен рассказ самого Чуковского о начале его работы над статьей о Некрасове: "Как-то в 1921 г., когда я жил в Ленинграде, известный историк П. Е. Щеголев предложил мне написать для журнала "Былое" статью о некрасовской сатире "Современника". Я увлекся этой интереснейшей темой и сгрудил у себя на столе книги Бориса Чичерина, барона А. И. Дельвига, журналы "Русская старина", "Русский архив", "Отечественные записки", кипу старинных газет и принялся за изучение той эпохи, когда создавалась сатира" 3 . Поселившись в 1938 г. в Переделкине, Чуковский перевез сюда свою ленинградскую библиотеку. И сейчас на стеллажах и в книжных шкафах стоят эти издания. В кабинете над диваном - А. А. Блок, А. П. Чехов, У. Уитмен и книги, посвященные их творчеству. Здесь же и другие любимые книги Корнея Ивановича. Книги,...
Входимость: 1. Размер: 37кб.
Часть текста: таких противников. Что касается первой части письма Mrs Urie, то, повторяю, я с нею "отнюдь не согласен", и меня радует, что с нею несогласна и сама Mrs Urie. Нельзя сложные биологические вопросы решать одним здравым смыслом. Из того, что ребенок в 3 года - фантаст, отнюдь не следует, что он и в 20 лет будет фантастом. Именно для того, чтобы он стал реалистом, он должен пройти через стадию самой необузданной фантастики! Англичане лучшее тому доказательство. Создатели точных наук, неспособные ни к какой метафизике, Бэконы, Юмы, Спенсеры 5 , прагматисты, матерьялисты, утилитаристы - они в детстве проходят сквозь самую сумасшедшую "fancy" своих Nursery Rhymes и Fairy Tales. Здесь сложная диалектика развития: из тезы растет антитеза, из фантастики - трезвейший реализм. Не сомневаюсь, что и Дарвин 6 , когда ему было 4 года, - с упоением твердил восхитительную: The cow jumped over the moon... While the dish ran after the spoon 7 . Иначе он не сделался бы Дарвином! Здесь дело вовсе не в Santa Claus'e 8 , а в огромной системе фантастических образов, которыми должен питаться (и питается!) трехлетний ребенок, независимо от того, монтессорка ли его мать или нет. Недавно вхожу в комнату, где на диване барахтаются две четырехлетние девочки: одна шипит с величайшей энергией. Что такое? - Я телятина, и она меня жарит. Шшш. Я засмеялся и хотел поцеловать эту девочку. - Не смей целовать меня жареную ! Или: - Мура, иди сюда! - Не могу. Я стираю белье. - Иди сюда стирать. - А как же я море возьму? Такие сказки ежеминутно творятся детьми. Зачем же мы станем отнимать у них те сказки, которые созданы для них человечеством в течение веков? Небось Джэнет 9 в детстве читала и "Alice in Wonderland" 10 и "Peter'a Pan'a" 11 - и это не помешало ей to sleep serenely and soundly 12 - и вообще сделаться здоровой и мускулистой девицей...
Входимость: 1. Размер: 19кб.
Часть текста: людей в бездушные восковые фигуры. Да, в принципе с этим нельзя не согласиться. Но что же делать переводчикам на практике? Ведь недаром лучшие наши мастера перевода грешат тем же самым грехом, в каком прокурор обвиняет их зарубежных собратьев. Вспомните милого Джима из романа Марка Твена «Гекльберри Финн». В подлиннике вся его речь – богата отклонениями от нормы. На каждую сотню произнесенных им слов приходится (я подсчитал) четыре десятка таких, которые резко нарушают все нормы грамматики. Вместо going говорит он a-gwyne, вместо dogs – dogst, вместо I am – I is и т. д. и т. д. – Как воспроизвести эти искажения по-русски? – язвительно обращается адвокат к прокурору. – Каким образом дать русскому читателю представление о том, что речь простодушного Джима вся разукрашена яркими красками живого и живописного простонародного говора? Неужели ввести в перевод такие словечки, как очинно, ась, завсегда, жисть, куфарка, калидор, обнаковенно, идёть? Это было бы нестерпимой безвкусицей. Переводчица романа Н. Дарузес уклонилась от такого варварского коверканья слов – и хорошо поступила, так как все эти ась и куфарка придали бы Джимовым речам рязанский или костромской колорит, нисколько не соответствующий лексике и фразеологии негров, проживавших в XIX веке на берегах Миссисипи. Джим в переводе Дарузес вполне владеет интеллигентской, безукоризненно правильной речью, и советские читатели ничего не потеряли от этого. (Голоса в публике: «Нет, нет, потеряли!…», «Нет, не потеряли!» Звонок председателя). Но адвокат по-прежнему невозмутимо спокоен: – Прокурору очень легко...
Входимость: 1. Размер: 101кб.
Часть текста: его руку, так как это имя Роберт Росс. С детства оно было обаятельно для меня. Роберт Росс, - единственный из тысячи друзей Оскара Уайльда, - не покинул его в несчастии. Он посещал опозоренного поэта в тюрьме, он уплатил все его долги из своего скудного заработка, он взял на себя воспитание его сыновей, он многократно защищал его доброе имя, он спасал его рукописи, он издавал его книги, он ухаживал за ним во время его предсмертной болезни, он - едва ли не единственный - провожал его гроб до могилы. Порою казалось, что все светлое в жизни Оскара Уайльда шло от этого одного человека. Он был высшим воплощением героической дружбы. Уайльд называл его святым. Немного было таких гениальных друзей в истории всего человечества. После смерти Оскара Уайльда он с таким вниманием следил за всем, что относилось к памяти его покойного друга, что заметил даже мою статью об Уайльде, написанную на непонятном ему языке, и вот пришел ко мне, к незнакомому, чтобы поговорить о любимом. На следующий день я посетил его в его небогатой квартире, и там он воистину осчастливил меня: подарил мне подлинную рукопись Оскара Уайльда, страницу его «Баллады о Рэдингской тюрьме». - Я хочу, - сказал он, - чтобы в России, где так любят Оскара Уайльда, сохранялась в память о нем эта рукопись. Больше у меня ничего не осталось из вещей и писаний Оскара Уайльда. Только одна страница, и я с радостью дарю ее русскому. Потом он весь вечер рассказывал о судебном процессе Уайльда, о Уистлере, о лорде Дагласе, о жене Уайльда и о двух его сыновьях, которые были тогда офицерами и...
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Часть текста: Л. Ржевского Об истории этих 24-х писем К. Чуковского к его ньюйоркской незнакомке (он трижды называет ее «загадочной») и ее 20 писем ответных – скажу позже; сейчас же – несколько слов в память автора «Мухи-Цокотухи» и «От двух до пяти». Я встретил его только один раз в середине тридцатых годов, в Здравнице для престарелых ученых, устроенной в одном из ленинградских дворцов. Жила там маститая старушка, писательница Л. Ф. Маклакова-Нелидова, которой я доводился внучатным племянником. Она просила меня срочно, из-за плохого ее самочувствия, приехать – забрать кое-какие, писала она, «бижу» и серебро для московской нашей родни. Нелепейше случилось, что как раз в это время призвали меня на повторный сбор командиров запаса, и я так и пустился в путь в плохо пригнанной мятой паре, с двумя кубиками в петлицах. Сейчас словно бы и дико представить тогдашний свой страх, что покажешься подозрительным, а в ту пору – экспресс «Красная стрела», распускающиеся витки обмоток, звякающие в брезентовом портфеле серебряные ложки... – душа убегала в пятки! Тоже и на Чуковского, как припоминаю теперь, эти обмотки и кубики произвели впечатление, когда ввела меня горничная в комнату Л. Ф. Он впрочем тут же и стал прощаться, складываясь...