Приглашаем посетить сайт
Шмелев (shmelev.lit-info.ru)

Поиск по творчеству и критике
Cлово "BODY"


А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я
0-9 A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
Поиск  
1. Уайт Фредерик: Леонид Андреев - лицедейство и обман
Входимость: 2. Размер: 46кб.
2. О пользе брома
Входимость: 1. Размер: 25кб.
3. Уот Уитман. Личность и демократия в его поэзии
Входимость: 1. Размер: 34кб.
4. Чукоккала. страницы 161-170
Входимость: 1. Размер: 22кб.
5. Переписка К. И. Чуковского с В. Я. Брюсовым.
Входимость: 1. Размер: 93кб.

Примерный текст на первых найденных страницах

1. Уайт Фредерик: Леонид Андреев - лицедейство и обман
Входимость: 2. Размер: 46кб.
Часть текста: обращался за помощью к психиатрам, однако в общественной жизни упорно отстаивал свою вменяемость. Он публично отрицал тот факт, что периодически переживает приступы маниакально-депрессивного психоза, однако во многих его сочинениях исследуется мир душевных болезней. В “Жили-были” (1901) и “Призраках” (1904) описана жизнь в психиатрической лечебнице, в “Красном смехе” (1905) речь идет о безумии войны, а в рассказе 1902 года “Мысль” и одноименной пьесе 1914 года речь идет об убийстве и о том, как размывается грань между здравым умом и безумием. В последнем из упомянутых произведений Андреев, пожалуй, особенно смело и глубоко исследует человеческие представления о душевных болезнях. Главный герой рассказа, считающий себя великолепным актером, планирует убить друга детства и симулирует безумие, чтобы тем самым обеспечить себе алиби. Здесь Андреев напрямую связывает психическое заболевание с лицедейством, приоткрывая тем самым тайну собственного опыта душевной болезни. Предметом нашего внимания станет идея игры как имитации и маскировки сумасшествия, - игры, которая смещает представления о границах здравого смысла и безумия. Наш главный тезис состоит в том, что у Андреева игра становится средством взаимодействия с душевной болезнью и контекстуализации ее опыта, однако целью игры является не столько исцеление, сколько обман. Публика, для которой устраивается это представление,...
2. О пользе брома
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Часть текста: муж, или отец, я отведу их в отдельную комнату и скажу им следующее: Что бы ни выкликала г-жа Елена Ц., а Уитман все же умер не в бедности. Конечно, зачем волновать г-жу Елену Ц. Но в этом году в Бостоне вышла новая книга: Horace Traubel. With Walt Whitman in Camden. Boston: Small, Maynard and Company, 1906, и в этой книге имеется fac-simile документа, который называется: «Last Will and Testament of Walt Whitman in his own handwriting properly witnessed», June 28, 1888, т. е. «Последняя воля и духовное завещание Уота Уитмана, написанное его собственной рукой и законно засвидетельствованное». В этом документе с первой же строчки говорится: «Завещаю тысячу долларов сестре моей миссис Мэри Элизабет Ван Нострэнд, в Гринпорте», а потом снова: «Завещаю тысячу долларов сестре моей миссис Анне Луизе Гейд, в Берлингтоне», а потом еще: «Мой дом и мою землю на Микль-Стрит, в Кэмдене, Нью-Джерси, и всю мою мебель, и все мои деньги в банке и все мое недвижимое имущество и состояние завещаю брату моему Эдуарду Л. Уитману». Документ этот имеет длину больше аршина, но не показывайте его нашей рассудительной, образованной и добросовестной г-же Елене Ц., ибо ей тогда будет стыдно. А ведь Конвея читал и я, и г. Дионео. Г. Дионео даже привел будто бы «от себя» замечание Конвея об Эмерсоне («критик, признававший из современных английских и американских писателей лишь одного Карлейля»). Даже процитировал «по Конвею» отзыв Thoreau об Уитмане. Даже сослался на слова Конвея, ошибочно обозвав его...
3. Уот Уитман. Личность и демократия в его поэзии
Входимость: 1. Размер: 34кб.
Часть текста: прохожих, морские просторы, леса». Тринадцати лет он был мальчиком при типографии. Пятнадцати стал народным учителем. Потом издавал газету. Потом писал романы против пьянства. Потом запьянствовал сам. Порою – чтобы отвязаться от голоду, - рабочий, порою – чтобы всколыхнуть кровь, - политический агитатор, он – мимоходом, случайно – написал, набрал и напечатал книжку стихов «Побеги травы», самую американскую, самую национальную изо всех, какие создавала доселе его родина. Книжка была неуклюжая, грубая, первобытная, - и одни признали ее бредом, другие великим, гениальным произведением. Среди этих других были Эмерсон, Россетти, Суинберн, Теннисон, Саймондс, Авраам Линкольн, - они все наперерыв выражали ему свое поклонение, - но лесному зверю было не до литературной славы. Наступила Гражданская Война, - и «добрый, седой поэт» встал в ряды освободительной армии. Он сделался санитаром. Три года провел он на войне и за это время – по словам его биографов – облегчил страдания ста тысячам человек – больных и раненых. Здесь он заболел малярией, и никогда уже не мог оправиться от этого недуга. После войны он поступил на службу, - но власти Вашингтона прогнали его, «как автора неприличной книги». В Массачузете его книга была запрещена. Даже почитатели его предлагали ему смягчить кое-какие места, касающиеся половой любви, но он предпочел отказаться лучше от почитателей, чем хотя бы от одной своей строчки, и перед смертью запретил издавать какие бы то ни было сборники своих стихов без этих инкриминируемых строк. Умер он весною 1892 г. от удара, в большой бедности, поддерживаемый друзьями. Такова декорация. Очень...
4. Чукоккала. страницы 161-170
Входимость: 1. Размер: 22кб.
Часть текста: что он бросился в каюту Василия Ивановича Немировича-Данченко, который не принимал никакого участия в нашей коварной шутке. Старый, семидесятипятилетний писатель мирно почивал в комфортабельной каюте, положив на ближайшую тумбочку свои белоснежные зубы. В ослеплении гнева Толстой схватил эти ни в чем не повинные зубы и хотел бросить их в море. Мы с трудом удержали его. А незлобивый Василий Иванович, чуть получил свою челюсть обратно, мгновенно успокоился и, взяв у меня Чукоккалу, написал в ней стихотворный экспромт — о том, что сталось бы с каждым из нас, если бы и в самом деле мы натолкнулись на немецкую мину. В Северном море между    Христианией   и Нъю-Кестлем 1   На успокоенные воды, Порой всплывая там и тут, Следы недавней непогоды — Обломки жалкие плывут. Мелькают стаи чаек мимо, Какой-то шум, и плеск, и гул: Останки бедного Ефима 2 В зубах прожорливых акул. И — море жертв уже не просит! Но сколь ужасен этот вид: Оно — Чуковского уносит К забавам страстных нереид... Кого щадили Лодзь и Лович, Избегнув вражьих батарей, Семипудовый Немирович 3 Лежит на дне чужих морей. Но кем оседланы тритоны? Назло и бурям и ветрам, Неутомимые Вилътоны 4 Плывут к родимым берегам. Где ты, без страха и упрека Носивший свой журнальный меч, Финляндский прапорщик Набоков, Кем славны Выборг, «Право»,...
5. Переписка К. И. Чуковского с В. Я. Брюсовым.
Входимость: 1. Размер: 93кб.
Часть текста: вспоминаю с таким чувством живой благодарности, с каким вспоминаю о Валерии Брюсове. Его журнал «Весы» был первым журналом, где я, двадцатидвухлетний, стал печататься. Брюсов выволок меня из газетной трясины, затягивавшей меня с каждым днем все сильнее, приобщил к большой литературе и руководил мною в первые годы работы. При этом ни разу не становился он в позу учителя. Вся сила и прелесть его педагогики заключалась именно в том, что эта педагогика была незаметна. Я был молодой начинающий, а он знаменитый поэт, со всероссийским историческим именем, и все же в своих письмах ко мне он держал себя со мною как равный, как будто он нисколько не заботится о литературном моем воспитании, а просто по-приятельски беседует обо всем, что придет ему в голову. И, может быть, именно благодаря этому, письма его были чрезвычайно учительны и сыграли в моей жизни огромную роль. С нами, с молодыми, он всегда был обаятельно прост. В конце 1905 года он пришел ко мне на Васильевский остров, на какую-то дальнюю линию, в редакцию журнала «Сигнал», который я тогда редактировал, и, познакомившись с Петром Потемкиным (тогда еще студентом) и с Осипом Дымовым, пошел вместе с нами через весь город в Северную гостиницу, где он тогда остановился дня на два...

Главная