Поиск по творчеству и критике
Cлово "CALL"
Входимость: 1. Размер: 10кб.
Входимость: 1. Размер: 56кб.
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 10кб.
Часть текста: спекульнул на косых. Даль не понял бы ни слова и подумал бы, что это воровской жаргон. Но велико было бы его изумление, когда оказалось бы, что этот воровской жаргон — всеобщий, что все только на этом жаргоне и говорят, что прежнего русского языка уже нет. Все говорят о каких-то мешочниках, танцульках, дорпрофсожах. Вместо простите говорят извиняюсь, вместо до свиданья — пока. Даль почувствовал бы себя иностранцем и спрашивал бы на каждом шагу: — Что такое уплотняться? И что такое прикрепляться? И что такое халтурить? И что такое спец? И что такое волынить? И что такое думские деньги? Вчерашний русский язык стал таким же древним языком, как латинский. В три-четыре года словарь Даля устарел на тысячу лет. Сколько ни перелистывай его, в нем не найдешь ни Антанты, ни саботажа, ни буржуйки, ни совдепа. А те немногие древние слова, которые еще уцелели, перекрашены в новую краску. Например, такое слово, как разница. Прежде это слово не употреблялось само по себе, а требовало предлога между, разница между чем и чем. А теперь мы постоянно говорим: Получили разницу? Когда же нам выдадут разницу? В какие-нибудь две-три недели у Даля составился бы огромный добавочный том словаря, многообразно отражающего нашу эпоху, потому что, как выразился современный поэт: В словах, доселе незнакомых, Запечатлен великий год — В коротких Циках, Совнаркомах И в грузном слове Наркомпрод. Современному поэту эти слова очень нравятся, хотя он и сам говорит, что они, как бурьян, вырастают на развалинах былого. Дивлюсь словесному цветенью. Я все б внимал! И все б глядел! Слова ложатся вечной тенью От изменяющихся дел. Страдая, радуйтесь, поэты! Как луг, узорится молва. Да разрушаются предметы! Да созидаются слова! [1] Но обывателю эти слова не по вкусу. Он произносит их немного конфузясь, как будто...
Входимость: 1. Размер: 56кб.
Часть текста: была опубликована статья К. Чуковского "Русская Whitmaniana" - первый опыт критического обзора русских статей и рецензий, посвященных Уитмену. 1906-1913 годы - период пробуждения интереса к творчеству американского поэта, и статья К. Чуковского, подводившая итог прежним критико-биографическим публикациям, была своевременной 1 . Она подняла наболевший вопрос о недостоверности сообщаемых в печати сведений и явилась предостережением от "доверчивости к русским авторитетам". Преувеличивать значение этой небольшой заметки в истории русской печати и критики, конечно, не следует, но ее ценность станет очевидной, если проследить весь процесс знакомства русской публики с жизнью и творчеством Уолта Уитмена, растянувшийся на долгие десятилетия. Для этого обратимся к самому началу, а именно - к 1861 году, когда в январском номере "Отечественных записок" в разделе иностранной хроники встречается первое упоминание о поэте. Первое и… курьезное. Неизвестный рецензент, давая обзор новой иностранной литературы, сообщал о "романе" (!) "Листья травы" некоего американского писателя "Уэльта Уайтмэна". Недоразумение, обернувшееся курьезом, возникло из-за ссылки на английские журналы, которые "сильно вооружаются против этого романа". Теперь трудно установить, на какие именно источники ссылался автор заметки и откуда перекочевала эта ошибка, однако следует отдать должное рецензенту, не вполне доверившемуся объективности своих иностранных коллег: "Но должно быть, что его (Уолта Уитмена, - Н. А.) книга имеет...
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Часть текста: Или: репортер – «неведомый Эврипид, воздвигающий шумную драму минуты» – разве дурно? После чтения Эдемса так разрозненными и запоминаются эти хорошо придуманные слова. Выразительно для англичанина: Эдемс воспевает отдельные улицы и отдельные кварталы Лондона. Синтез городского безумства ему чужд. Он индивидуализирует Гайд-Парк, Темпл, Уайтчепел. И еще типично: стихосложение. Статика феодальных традиций доныне не позволяет английскому стиху прорваться в покорный городскому ритму vers libre. Городской поэт Англии в формах песнетворчества скован тесной догмой средневековья. Песни Эдемса предупреждаются интродукцией, разделяются интермедиями, связываются тройственными рифмами. Они лишены прихотливой городской текучести. Они изображают большими буквами средневековых баллад: бледную Юность, томящееся Богатство, убиенное Счастье. Они называют своих героинь Андромедами, Атропами, Эвредиками. Весь каданс стиха средневековый, – тот, который оживлен Чаттертоном, Китсом, Россетти. И Эдемс кокетничает своей устарелой речью о современном, особую красоту полагая в том, чтобы, например, клерк, влюбленный в переписчицу на ремингтоне, говорил о своей любви словами какого-нибудь древнего сэра Ланселотта или самого Ancient Mariner'a, – соблюдая жесты и улыбки отошедших эпох: I am a clerk in prison held, To a fat ledger mancled. И, зная, что мы при этом вспомним ну хотя бы King's Tragedy (1437): I Catherine am a Douglas born, A name to all Scots dear. Но это кокетство скоро превращается в кокетничание утомительное и одноцветное. Торжественное изложение ничтожных явлений...