Поиск по творчеству и критике
Cлово "ERIE"
Входимость: 1. Размер: 37кб.
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 37кб.
Часть текста: еще раз поглядеть перед печатью. 21 февраля. День Марии Борисовны. Ровно 12 лет со дня ее смерти. Был у меня по этому случаю Митя — и вечером Лидочка. Она привезла мне в подарок чудесное стихотворение Ахматовой, очевидно, обращенное к Исайе Берлину: Ты напрасно мне под ноги мечешь. Несмотря на тяжкую болезнь, Лида очень много работает: и над изданием Ахматовского сборника, <...> и над составлением Антологии детских стихов, и над дневниками Фриды. Вид у Лиды неплохой. <...> 3 марта. <...> Гостит у меня Машенька Слоним — уютная, трижды родная, простая, талантливая. Оказывается, «Times Literary Supplement» пишет о Лиде, что ее повесть есть classic of purge*, сравнивает повесть с Ив. Денисовичем и с Реквиемом. <...> Сижу и порчу «Поэта и палача». <...> * Классика периода чисток (англ.). 14 марта. Таня. Какая-то матовая, словно пеплом посыпанная. Без сумасшедшинки. Я показал ей «Поэта и палача», которого я переделываю — она помогла мне в композиции. Написал письмо одному американцу, который предлагает мне, что переведет мои сказки. Мы написали «They are untranslatable»*. Читала мне стенограмму одного судебного процесса, где юношу, чистого душою, прямо исповедующего свои убеждения, после замечательной речи адвоката, доказавшего его невиновность,— приговорили к трем годам каторги. Фамилия юноши, кажется, Хаустов. * Они непереводимы (англ.). Вожусь с комментариями к Некрасову в Библиотеке поэта. С изумлением увидал, что мои комментарии к поэме-сатире «Современникам» почти целиком переписал Теплинский и выдал за свои. <...> 18 марта. Была вчера Ясиновская. Вела себя корректно и смиренно. Все вожусь с «Поэтом и палачом», порчу свой текст напропалую. <...> 24. <...> Сегодня день рождения Лиды. 60 лет назад я пошел в Па-ле-Рояль, где внизу была телефонная будка, чтобы позвонить в родильный дом д-ра...
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Часть текста: там маститая старушка, писательница Л. Ф. Маклакова-Нелидова, которой я доводился внучатным племянником. Она просила меня срочно, из-за плохого ее самочувствия, приехать – забрать кое-какие, писала она, «бижу» и серебро для московской нашей родни. Нелепейше случилось, что как раз в это время призвали меня на повторный сбор командиров запаса, и я так и пустился в путь в плохо пригнанной мятой паре, с двумя кубиками в петлицах. Сейчас словно бы и дико представить тогдашний свой страх, что покажешься подозрительным, а в ту пору – экспресс «Красная стрела», распускающиеся витки обмоток, звякающие в брезентовом портфеле серебряные ложки... – душа убегала в пятки! Тоже и на Чуковского, как припоминаю теперь, эти обмотки и кубики произвели впечатление, когда ввела меня горничная в комнату Л. Ф. Он впрочем тут же и стал прощаться, складываясь вдвое над ухом собеседницы, потому что была крохотного роста и плохо слышала, но с порога, полуобернувшись, снова любопытно меня оглядел. – Отдала весь свой архив Бончу, – сказала Л. Ф. ему вслед, – а вот все ходит, писем нет ли слепцовских или тургеневских... Расспрашивает. Неистощимый какой-то...* Отчасти из-за этого «неистощимый» и припомнился мне рассказанный эпизод. В самом деле: завидная, до последних дней жизни, работоспособность, пылкий интерес к самым различным граням культуры – детскому творчеству, чистоте родного языка, искусству перевода, поэтике русских и нерусских мастеров слова (Некрасов, Чехов, Уитмен) – вся эта неисчерпаемость творческого духа,...