Поиск по творчеству и критике
Cлово "FRIEND"
Входимость: 2. Размер: 16кб.
Входимость: 2. Размер: 9кб.
Входимость: 1. Размер: 30кб.
Входимость: 1. Размер: 22кб.
Входимость: 1. Размер: 98кб.
Входимость: 1. Размер: 48кб.
Входимость: 1. Размер: 27кб.
Входимость: 1. Размер: 101кб.
Входимость: 1. Размер: 59кб.
Входимость: 1. Размер: 83кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 16кб.
Часть текста: с каждым словом связаны совсем иные ассоциации, чем в другом языке. В каждом – другая иерархия слов. Стиль одного и того же слова даже в двух близких языках совершенно различен. Возьмем хотя бы такое общеславянское слово, как мать. Казалось бы, точный перевод его не представляет больших затруднений. А между тем бывают случаи, когда никак невозможно поставить знак равенства между русским «мать» и украинским «мати». Сделайте опыт, попробуйте перевести такое двустишие Шевченко: Тiльки наймичка шептала: «Мати… мати… мати!» Дело как будто простое, а не удавалось еще ни одному переводчику. Мей перевел таким образом: Словно мертвая стояла: «Мать! мать! мать!» она шептала [58] . Странный, как мне кажется, шепот в устах романтической девушки. И кроме того, вместо медлительного скорбного раздумья получилась скороговорка: «Мать, мать, мать». Федор Сологуб перевел те же слова по-другому, тоже не слишком удачно: Лишь батрачка лепетала: «Матка… матка… матка!» [59] Смеяться над этими переводами нетрудно, но как же в самом деле перевести слово «мати»? Другой поэт ввел слово «мамо» и напечатал в своем переводе «Тополи»: Без него отец и мамо. Это тоже едва ли приемлемо, хотя бы уже потому, что слова мамо в русском языке не имеется. Слово мамо – украинское слово, и притом звательный падеж, так что сочетать его с именительным отец едва ли разрешает грамматика. В художественном языке, как мы знаем, все дело в стилистических оттенках, в тональностях. Тем-то и труден перевод стихотворений...
Входимость: 2. Размер: 9кб.
Часть текста: read was a volume of Swinburne, and I declaimed my favourite lines up there on the roof: From too much love of living. From hope and fear set free, We thank with brief thanksgiving Whatever gods may be. Than no man lives for ever. That dead men rise up never. That even the weariest river Comes somewhere safe to sea. Later I got "The Golden Treasury of English Verse" from a bookbinder friend, and fell in love with William Blake, John Keats, and S. T. Coleridge, with all the passion of my eighteen-year-old heart. If by some miracle an Englishman could have turned up on the roof beside me and heard me spouting 'The Ancient Mariner' or 'Christabel', he would probably not have recognized his own language; for I pronounced English according to my lights - fantastically wrong, of course - and yet I thrilled to the powerful music of English poetry. I had nobody with whom to share my ecstasy since I had not a single friend who knew a word of English. From "The Golden Treasury" I learned by heart - and still remember - 'The Last Ride Together", Tennyson's 'May Queen', and 'Tam O'Shanter'. And in the winter, when the roofs were covered with snow and there was no work for roof-painters, I took Boswell's "Life of Johnson" out of the library and spent three months in the company of Sir Joshua Reynolds, of Garrick, Sheridan and Gibbon, who became more real to me than the people I met every day. If Oliver Goldsmith had appeared at the door of my attic I would have known him instantly and welcomed him as one of my own kin. No wonder that at that time England was revealing itself to my imagination from its most poetic side. And as the very centre of this enchanted England I have always pictured Oxford. I have loved the Isis ever since I learnt that it was on its waters that just a hundred years ago Lewis Carroll told the...
Входимость: 1. Размер: 30кб.
Часть текста: крыловских Демьянов и Тришек в коренных англичан и сделал их причастными британскому быту [118] . В переводе басни «Крестьянин в беде» российский безыменный крестьянин преображается по воле переводчика в английского «фермера Уайта», и к этому «фермеру Уайту» является в гости «старый Томпсон» в компании с «соседом Ноггсом» и «двоюродным братом Биллем». В переводе знаменитого «Ларчика», где у Крылова действуют опять-таки лишь безыменные русские люди, выступают один за другим и Джон Браун, и Вилл, и Джеймс, и Нэд. Где у Крылова рубли, там у переводчика шиллинги, фунты стерлингов, пенсы. Где у Крылова «домовой», у переводчика – «эльф». Где у Крылова «сват», «голубчик», «кума», «куманек», у переводчика всегда и неизменно пуританское слово «друг» (friend). Русский барин в этой книге именуется «сквайр» и «сэр», русская кошка – Пусси, а русская гречневая каша здесь оказывается похлебкой из риса. Словом, переводчик вытравляет из басен Крылова их исторический и национальный характер. К сожалению, это вполне удается ему. Так что, когда в басне «Ворона и Курица» появляется «Смоленский князь» Кутузов, он кажется здесь иностранцем, который забрел ...
Входимость: 1. Размер: 22кб.
Часть текста: корреспонденцию о германских минах в Северном море. Писал он не меньше часа. А когда кончил, мы сообщили ему, что он стал жертвой своего легковерия. Это так разгневало его, что он бросился в каюту Василия Ивановича Немировича-Данченко, который не принимал никакого участия в нашей коварной шутке. Старый, семидесятипятилетний писатель мирно почивал в комфортабельной каюте, положив на ближайшую тумбочку свои белоснежные зубы. В ослеплении гнева Толстой схватил эти ни в чем не повинные зубы и хотел бросить их в море. Мы с трудом удержали его. А незлобивый Василий Иванович, чуть получил свою челюсть обратно, мгновенно успокоился и, взяв у меня Чукоккалу, написал в ней стихотворный экспромт — о том, что сталось бы с каждым из нас, если бы и в самом деле мы натолкнулись на немецкую мину. В Северном море между Христианией и Нъю-Кестлем 1 На успокоенные воды, Порой всплывая там и тут, Следы недавней непогоды — Обломки жалкие плывут. Мелькают стаи чаек мимо, Какой-то шум, и плеск, и гул: Останки бедного Ефима 2 В зубах прожорливых акул. И — море жертв уже не просит! Но сколь ужасен этот вид: Оно — Чуковского уносит К забавам страстных нереид... Кого щадили Лодзь и Лович, Избегнув вражьих батарей, Семипудовый Немирович 3 Лежит на дне чужих морей. Но кем оседланы тритоны? Назло и бурям и ветрам, Неутомимые Вилътоны 4 Плывут к родимым берегам. Где ты, без страха и упрека Носивший свой журнальный меч, Финляндский прапорщик Набоков, Кем славны Выборг, «Право», «Речь» 5 . Почтит героя рамкой черной И типографскою слезой П. Милюков огнеупорный, И станет...
Входимость: 1. Размер: 98кб.
Часть текста: каким тогда была Одесса. Дело не только в этом, хотя и эти обстоятельства весьма значительны, поскольку все мы родом из детства, тем более - поэты, тем более поэты, сочиняющие для детей. Важно другое: невозможно даже нарочно придумать два столь несхожих человеческих характера, воплотивших себя в творчестве, столь же несхожем. Бурный, экстатический Чуковский - и строгий, уравновешенный Маршак, страсть и захлеб одного - воля и чекан другого, "романтическое" и "классическое". Вот уж кто воистину был "дьяволом недетской дисциплины" - якобы детский поэт Маршак. Вот уж кто взаправду был демоном экстаза - якобы благостный "дедушка Чуковский". "Дионисийству" одного противостоит "аполлоничность" другого, если этим вышедшим из употребления терминам придать метафорический смысл. "Так бегите же за мною / На зеленые луга!" - захлебываясь от безоглядного восторга, восклицает Чуковский. "Полные жаркого чувства / Статуи холодны", - сдержанно напоминает Маршак с незаметной оглядкой на мрамор лессинговского "Лаокоона". Их решительное несходство и яркую индивидуальность - человеческую и литературную в единстве, ибо какое же здесь может быть разделение? - всегда остроумный В. Шкловский передал, сравнив их с Томом Сойером и Геком Финном (не без сарказма, сочувствовать которому не обязательно). Характеру "домашнего" и "уличного" мальчишек соответствует большая склонность Маршака к конформизму, большая ершистость и склонность к парадоксу Чуковского. Но Том и Гек, мы помним, сошлись и подружились:Чуковский и Маршак сошлись на общем понимании смысла и задач литературы, на исповедании великого искусства, внятного всем, ...
Входимость: 1. Размер: 48кб.
Часть текста: Д. Набокова (1874-1927) мало что говорит современному читателю. Фигура его совершенно потерялась в плотной тени, которую отбрасывали его брат Владимир Дмитриевич - один из лидеров российских либералов, а позднее - племянник Владимир Владимирович - знаменитый писатель. Между тем даже на фоне таких колоссов Константин Дмитриевич был личностью примечательной. Один из трех сыновей просвещенного министра юстиции Д. Н. Набокова, он получил образование в либерально-западническом духе. Как вспоминал позднее В. В. Набоков "в обиходе таких семей, как наша, была давняя склонность ко всему английскому" 1 . По семейной же традиции К. Д. Набоков получил юридическое образование, окончив в 1894 г. юридический факультет Петербургского университета. Поступив в том же году на государственную службу 2 , он недолго служил в привилегированном Преображенском полку 3 и в 1896-м оставил военную стезю ради дипломатического поприща, перейдя в министерство иностранных дел. В 1901-м он занял должность третьего секретаря канцелярии министерства. Карьера его с этого момента развивалась весьма успешно, уже в 1901 он получил придворное звание камер-юнкера, а в сентябре 1902 г. был командирован "для сопровождения г. м<министра> и<ностранных>...
Входимость: 1. Размер: 27кб.
Часть текста: – но все же современника. Тяжело – смертельно – болен Маршак. Все они младше Корнея Ивановича. Чуковский писал о переводах, возмущался в газете плохими переводами своих детских книг на английский язык (в «Известиях» вышла статья, так и озаглавленная: «Записки пострадавшего») – а в дневнике писал: «Все это свыше моих сил, но я рад, что голова набита у меня этой соломой, и я благодаря этому отвлекаюсь от своей единственной мысли—о Смерти». Отвлекаться есть на что: постоянно находятся дела, требующие хлопот, заступничества, писем. Клара Лозовская писала: «Корней Иванович хлопотал о квартирах, о пенсиях, о прописках, об устройстве в больницу, в детский сад или в санаторию (так произносил он это слово). Я могу рассказать о том, как Корней Иванович устроил семейное счастье одной бельгийской студентки, которая приехала в Москву для изучения Чехова, как хлопотал о больнице для рабочего Ипатова, как устраивал переделкинских мальчиков в нахимовские и суворовские училища, как беспокоился о ленинградских студентах, несправедливо отчисленных из института, как на несколько дней поселил у себя на даче друга моей дочери, у которого родители попали в автомобильную катастрофу, как он умел помочь каждому, кто обращался к нему за помощью, а тем, кто не обращался, он...
Входимость: 1. Размер: 101кб.
Часть текста: имя, он спасал его рукописи, он издавал его книги, он ухаживал за ним во время его предсмертной болезни, он - едва ли не единственный - провожал его гроб до могилы. Порою казалось, что все светлое в жизни Оскара Уайльда шло от этого одного человека. Он был высшим воплощением героической дружбы. Уайльд называл его святым. Немного было таких гениальных друзей в истории всего человечества. После смерти Оскара Уайльда он с таким вниманием следил за всем, что относилось к памяти его покойного друга, что заметил даже мою статью об Уайльде, написанную на непонятном ему языке, и вот пришел ко мне, к незнакомому, чтобы поговорить о любимом. На следующий день я посетил его в его небогатой квартире, и там он воистину осчастливил меня: подарил мне подлинную рукопись Оскара Уайльда, страницу его «Баллады о Рэдингской тюрьме». - Я хочу, - сказал он, - чтобы в России, где так любят Оскара Уайльда, сохранялась в память о нем эта рукопись. Больше у меня ничего не осталось из вещей и писаний Оскара Уайльда. Только одна страница, и я с радостью дарю ее русскому. Потом он весь вечер рассказывал о судебном процессе Уайльда, о Уистлере, о лорде Дагласе, о жене Уайльда и о двух его сыновьях, которые были тогда офицерами и находились на фронте. С тех пор мы, отрезанные от Европы, долго не видели английских газет и журналов. Лишь несколько дней назад я случайно узнал, что Роберт Росс умер еще в позапрошлом году. Посвящаю эту книгу его памяти. К. Чуковский. ...
Входимость: 1. Размер: 59кб.
Часть текста: писал главным образом статейки о выставках картин и о книгах" 1 . Работа журналиста окончательно связала его жизнь с книгой. К этому времени, вероятно, и относится возникновение личной библиотеки писателя. По свидетельству самого К. И. Чуковского, он в 1901 г. приобрел у одного матроса книгу стихов Уолта Уитмена на английском языке. Постепенно его маленькая домашняя библиотека стала пополняться. Часть книг покупалась, часть была подарена 2 . Вскоре это было уже не случайное собрание книг, а именно библиотека, подбираемая по определенному плану, ибо как критик и литературовед Чуковский не мог обойтись без подручной библиотеки, необходимой в любой исследовательской работе. В этой связи интересен рассказ самого Чуковского о начале его работы над статьей о Некрасове: "Как-то в 1921 г., когда я жил в Ленинграде, известный историк П. Е. Щеголев предложил мне написать для журнала "Былое" статью о некрасовской сатире "Современника". Я увлекся этой интереснейшей темой и сгрудил у себя на столе книги Бориса Чичерина, барона А. И. Дельвига, журналы "Русская старина", "Русский архив", "Отечественные записки", кипу старинных газет и принялся за изучение той...
Входимость: 1. Размер: 83кб.
Часть текста: издания не смогли актуализировать его творчество. Отчасти это удел всех журналистов, деятельность которых полностью подчинена злобе дня, и бесполезно сетовать на это. Но для истории журналистики небесполезно воcкресить судьбы этих людей, и среди них - Лазаря Кармена, далеко не последнего среди журналистов, начинавших свой творческий путь в Одессе. Имя героини оперы Ж. Бизе несомненно было выбрано по созвучию с собственной фамилией, и известность в читательских кругах компенсировала его гендерную нестыковку с тем, кто подписывал им свои фельетоны. В одесских газетах было принято подписываться звучными псевдонимами. Как писал Дон-Аминадо, "Лоэнгрин, Барон Икс, Железная маска, Незнакомец… - все это тоже было данью времени, эпохе, условным требованиям литературной моды и тогдашним российским нравам" 1 . Избранное имя во многом определило и литературную судьбу - если главной темой Кармена-журналиста была жизнь обитателей и тружеников одесского порта, то жизнь местных Карменсит также постоянно находилась в поле его...