Поиск по творчеству и критике
Cлово "INTRODUCTORY"
Входимость: 1. Размер: 45кб.
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 45кб.
Часть текста: Павел: "... приветствую Ваш Оксфорд" Мирону Семеновичу Петровскому «Теперь он был почетным доктором литературы Оксфордского университета. Коля Корнейчуков, „незаконнорожденный“ сын украинской крестьянки и питерского студента, изгнанный в свое время из гимназии по циркуляру о „кухаркиных детях“, в такой же мантии, какую до него носил Тургенев». Валентин Берестов. «Корней Чуковский» 1 . В рабочем кабинете Корнея Чуковского, слева от письменного стола, на балконной двери второго этажа висит диковинное одеяние: почетная оксфордская мантия Доктора литературных наук. В мае 1962 года он получил ученую степень под названием «honoris causa», то есть «во внимание к заслугам», ради почета, по совокупности достижений. Сегодня, когда сложившийся в массовом сознании расхожий образ Корнея Чуковского исключительно как поэта-сказочника для малышей понемногу уступает более объективному и полному представлению о разнообразной работе уникального литератора-«многостаночника», - мы решили еще раз вспомнить о событиях полувековой давности, обобщив немногочисленные, но ценные свидетельства о последней поездке Чуковского в Англию. И - обстоятельства присуждения ему этой ученой степени вкупе с «эхом» «оксфордских» событий в его посмертной литературной судьбе. Интересно, что впервые о возможности побывать в Оксфорде, Корней Иванович заговорил во времена своей первой английской поездки 1903-1904 гг., в письме к профессору западных литератур Новороссийского университета В. Ф. Лазурскому (1869-1945), который познакомился с Чуковским в Британском музее, подружился с ним и опекал в нелегкой лондонской жизни. В июне 1904 года Корней Иванович перебрался жить в частный пансион, занимаемый до него Лазурским (уехавшим работать над диссертацией в Оксфорд) и оттуда написал своему старшему другу:...
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Часть текста: the market, and some pages at the beginning, where the pronunciation was explained, were torn out: that is why I never learnt to speak English. But I did learn to read. The first book I read was a volume of Swinburne, and I declaimed my favourite lines up there on the roof: From too much love of living. From hope and fear set free, We thank with brief thanksgiving Whatever gods may be. Than no man lives for ever. That dead men rise up never. That even the weariest river Comes somewhere safe to sea. Later I got "The Golden Treasury of English Verse" from a bookbinder friend, and fell in love with William Blake, John Keats, and S. T. Coleridge, with all the passion of my eighteen-year-old heart. If by some miracle an Englishman could have turned up on the roof beside me and heard me spouting 'The Ancient Mariner' or 'Christabel', he would probably not have recognized his own language; for I pronounced English according to my lights - fantastically wrong, of course - and yet I thrilled to the powerful music of English poetry. I had nobody with whom to share my ecstasy since I had not a single friend who knew a word of English. From "The Golden...