Поиск по творчеству и критике
Cлово "NOISE"
Входимость: 1. Размер: 21кб.
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 21кб.
Часть текста: - безусловно, самый диспропорциональный литератор в истории российской словесности. И даже не в смысле своего гренадерского роста или легендарного носа, который, как клюв Дональда Дака, безжалостно подминал под себя половину лица писателя (мультипликатор Геннадий Новожилов отмечал, что "как ни рисуй автора "Цокотухи", все едино, получится шарж"). Речь о несопоставимости длины его пера, марафонского забега писательской карьеры, продолжавшейся без перерыва семь десятилетий - с начала девятисотых по конец 60-х, - с тем, что из написанного Корнеем Иванычем действительно читают. Он и сам прекрасно понимал, что так будет. Понимал - и потому, этот истовый критик, искал аналоги себе в своем бездонном литературном сундуке. Вот как Чуковский описывает свой диалог с Конан Дойлом, случившийся во время визита делегации Госдумы в Лондон в 1916 году: "Я стал рассказывать ему, как русские дети любят его Шерлока Холмса. Один из присутствующих заметил с упреком: - Сэр Артур написал не только Шерлока Холмса... - Да, - сказал я, - мы знаем и бригадира Жерара, и Майку Кларка, и профессора Челленджера, но Шерлок Холмс нам почему-то милее... Профессор Челленджер был героем двух его последних романов - "Затерянный мир" и "Отравленный пояс". Эти романы казались мне гораздо более художественными, чем иные рассказы о Шерлоке Холмсе. Я сказал об этом Конан Дойлу, и он кивнул своей большой головой. - Я тоже так думаю, - сказал он. - О, если бы вы знали, до чего надоело мне считаться автором одного только Шерлока Холмса!" И все-таки - если продолжать о Конан Дойле - и "Затерянный мир", и "Отравленный пояс", и тем более "Торговый дом Гердлстона" читают нынче чуть...
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Часть текста: И у меня нет таких разговоров, чтобы, к примеру, что-нибудь неподобное, на манер которые прочие обязательно про чувства, и даже словно какие Дю-Лу. А я сичас, перво-наперво, по-благородному, про литературу, али про Спинозу, али даже про критиков могу, которые. Люблю благородную беседу и научные которые разговоры разговаривать. И как, значится, я паспортист из участку, сичас я все это могу: что к чему и для чего оно образуется. И канпанию вожу не с какими-нибудь, которые только про житейское или по бульварам брандахлыстничают. Например, литератор Евген Осьпыч Венский, тот завсегда ко мне, приятели. Прямой, говорит, ты, Чуковский, и уши холодные. И я с ним по-закадышному: Женька Венский, и больше ничего. Взять теперь, Максим Горький. Я, грит, самый и есть индивидуалист и анархист из Ерфуртской программы, а я глядь в паспорт, и моментально за № 7648: мещанин из «Нивскаго» волостного правления. Арцыбашев тоже, али Анатоль Палыч Каменский - сичас в книгу за № 165 и больше ничего. Дворяне? Граждане? Ассаже назад! Мещане! Самая и есть которая буржуазия, граммофон у окна, чай-сахар с крыжовенным вареньем и сичас «Нива». Я это моментально. Раз, два и… готово! Гаршин, к примеру. Кто такой? Бухгалтер от Мецля. Кастир и канторщик. Андреев теперь… У нас в околодке его иначе и не ставили, как гений, приблизительно, а я чичас за № 27 расследование. Кто такой? И моментально свидетели. – Чаговец! – Пьяница! Аршинами! Бочками сороковыми! – Иванов! – Сумасшедший! Яблоновский! Ваше мнение? – Шишгаль абсолютная!.. – Виктор Буренин?! – Рвань оголтелая. Позвольте по матушке выругаться! У меня жива-а!.. И ко всему я...