Приглашаем посетить сайт
Радищев (radischev.lit-info.ru)

Поиск по творчеству и критике
Cлово "PROFESSION"


А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я
0-9 A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
Поиск  
1. Гроссман Л.: Пинкертон критики
Входимость: 1. Размер: 18кб.
2. Переписка К. И. Чуковского с В. Я. Брюсовым. Часть 2
Входимость: 1. Размер: 92кб.
3. О пользе брома
Входимость: 1. Размер: 25кб.
4. Дневник Чуковского. 1924
Входимость: 1. Размер: 108кб.
5. Взгляд и нечтo
Входимость: 1. Размер: 23кб.
6. Уот Уитман. Личность и демократия в его поэзии
Входимость: 1. Размер: 34кб.

Примерный текст на первых найденных страницах

1. Гроссман Л.: Пинкертон критики
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Часть текста: всего сюжета, Чернышевский неожиданно меняет тон и заявляет читателю, что все начало повести - не более, как военная хитрость с целью привлечь нечуткую читающую публику. Писатель, по его словам, должен иногда забрасывать в читательскую среду подобную "удочку с приманкой эффектности". Этому совету Чернышевского постоянно следует г. К. Чуковский. Почти каждая его критическая статья начинается каким-нибудь занимательным эпизодом, анекдотом или просто каламбуром, которые привлекают внимание читателя и вводят его в непосредственно следующие критические страницы, как таинственное самоубийство первой главы романа Чернышевского привлекает читателя к чтению всего публицистического произведения. Вся разница в том, что г. Чуковский менее доверяет своему читателю, чем автор "Что делать?" Быть может, причиной этого является разница в психологии читателя 60-х годов прошлого века и первого десятилетия нынешнего. Во всяком случае, Чернышевский один только раз, в начале своего романа, прибегает к этому коварному способу вербовки читателя. Чуковский же, опасаясь, что на нынешнюю публику необходимо постоянное воздействие, не перестает забрасывать "удочку с приманкой эффектности" и пересыпает всю свою статью занимательными отступлениями, так что читатель не успевает еще утомиться от чтения одной странички отвлеченной критики, как уже может отдохнуть на забавном анекдоте, - и, улыбнувшись, со свежими силами приниматься за чтение нового критического пассажа. Ни одной статьи нет у г. Чуковского без подобных занимательных иллюстраций. "И я! и я! - тоненьким голоском кричал рыжий,...
2. Переписка К. И. Чуковского с В. Я. Брюсовым. Часть 2
Входимость: 1. Размер: 92кб.
Часть текста: пишу по заказу к Рождеству стихотворный роман в газету 3 , и потому не могу прирабатывать на стороне. – Был вчера у Вяч<еслава> Ивановича, – и там было очень приятно. Была мать Макса Волошина и сестра Зин<аиды> Венгеровой 4 . Разошлись в 6-м часу утра – всё спорили о театре Коммиссаржевской. Душою Ваш Чуковский. Если что в моем опровержении не так – черкайте, сколько придется, но о Бальмонте оставьте всё. 1 Открытка: почтовые штемпели: Петербург. 23. 11. 06; Москва. 24. 11. 06. 2 И. М. Василевский (псевдоним - Не-Буква; 1882/83-1938) - фельетонист, журналист, литературный критик. 3 Подразумеваются, видимо, вариации на темы пушкинского «Евгения Онегина» - «Сегодняшний Евгений Онегин» и «Нынешний Евгений Онегин», опубликованные в еженедельнике «Родная Земля. Понедельник», соответственно, 8 и 22 января 1907 г. 4 Мать Волошина - Елена Оттобальдовна Кириенко-Волошина (урожд. Глазер; 1850-1923). Зинаида Афанасьевна Венгерова (1867-1941) - литературный критик, историк литературы, переводчица; ее сестра - Изабелла Афанасьевна Венгерова (1877-1956), пианистка. 27. ЧУКОВСКИЙ – БРЮСОВУ 28 или 29 ноября 1906 г. Петербург 1 Дорогой Валерий Яковлевич. Строго конфиденциально: А. И. Куприн ушел из Сборника Знание и затеял свое издательство. Привлек на свою сторону Л. Андреева. С ним М. П. Арцыбашев. Ни Скитальца, ни Чирикова, ни Юшкевича в сборниках Куприна не будет 2 . И вот он просит меня попросить Вас непременно прислать ему несколько стихотворений для первого сборника. Возможно скорее. Клянусь Вам, это Вас не скомпрометирует. Умоляю не отказываться. Он бы Вам сам написал, да после Вашего отзыва не решается 3 . Во всяком случае тот или другой ответ просим прислать в скорейший срок. Адрес Куприна (на всякий случай): СПб. Разъезжая, 7....
3. О пользе брома
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Часть текста: of Walt Whitman in his own handwriting properly witnessed», June 28, 1888, т. е. «Последняя воля и духовное завещание Уота Уитмана, написанное его собственной рукой и законно засвидетельствованное». В этом документе с первой же строчки говорится: «Завещаю тысячу долларов сестре моей миссис Мэри Элизабет Ван Нострэнд, в Гринпорте», а потом снова: «Завещаю тысячу долларов сестре моей миссис Анне Луизе Гейд, в Берлингтоне», а потом еще: «Мой дом и мою землю на Микль-Стрит, в Кэмдене, Нью-Джерси, и всю мою мебель, и все мои деньги в банке и все мое недвижимое имущество и состояние завещаю брату моему Эдуарду Л. Уитману». Документ этот имеет длину больше аршина, но не показывайте его нашей рассудительной, образованной и добросовестной г-же Елене Ц., ибо ей тогда будет стыдно. А ведь Конвея читал и я, и г. Дионео. Г. Дионео даже привел будто бы «от себя» замечание Конвея об Эмерсоне («критик, признававший из современных английских и американских писателей лишь одного Карлейля»). Даже процитировал «по Конвею» отзыв Thoreau об Уитмане. Даже сослался на слова Конвея, ошибочно обозвав его «критиком-старовером, враждебно относящимся к Уитману»: «поэт не задумается притащить к вам в...
4. Дневник Чуковского. 1924
Входимость: 1. Размер: 108кб.
Часть текста: весельчаки, как Монахов, Ростовцев, я, Ксендзовский — тоска была зеленая, и зачем мы все собрались, неизвестно. Монахов при встрече Нового Года бросил своей жене в бокал золотой. Он много острил, балагурил, но не совсем пристойно и через силу. А дома у меня большая неприятность. Розинер, наконец, напечатал мою «Книжку о Блоке», но в такой ужасной обложке, что я обратился в суд. Это просто издевательство над Блоком. Был у меня Житков: опять много курил, бубнил и мешал мне работать. Я дал ему денег, и он провожал меня к Чехонину и к Замирайло. Замирайло произвел на меня большое впечатление. Живет он на В. О. , Малый прос. 31, кв. 13. В квартире холод. Он сидит в пальто. В том же самом пальто выходит он на улицу. Только накинет на себя легонький плащ флотский. Ему теперь 55 лет. Старичок. А на косяке двери висит у него трапеция: он каждый день делает гимнастику. Он влюблен в сестру Щекотихиной, о чем в очень ясных намеках поведал нам чуть не с первого слова. Из-за Щекотихиной он и попал в тюрьму. Ее отец, подрядчик, подозревается в каких-то антисоветских кознях, из-за этого решили привлечь и ее друга. (Щекотихина живет на Петерб. Стороне. Замирайло каждый день, как на службу, отправляется к ней вечерком: он учит ее племянника французскому языку (!) и рисованию. Денег на трамвай у него нету.) Он очень картинно рассказывал мне и Житкову, как ночью пришли к нему с обыском, как рылись у него среди рисунков, прочитали его дневник (любовный, лирический), как во время обыска украли у него две бритвы, кусок сукна (на пиджак), две пары ножниц («так что ногти стричь хожу к соседке») и даже кремни для зажигалок. Сидел он в Предварилке на самом верхнем этаже, камера № 247 (кажется). Обвиняли его в принадлежности к Монархической Партии. Сначала допрашивала женщина, довольно толково. Когда он сказал...
5. Взгляд и нечтo
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Часть текста: моего вопроса. Уныло бродит по сиротливым комнаткам музея 2–3 человека, как бы недоумевая, зачем собственно они сюда попали. И, небось, сами себя странными чудаками считают, смотрят на себя, как на сухих специалистов, как на нечто такое, что сродни нумизматике или египтологии. А ведь какая, казалось бы, разница? Искусство цельно и единосущно. Живопись, имеющая дело со зрительными впечатлениями, должна бы в сущности быть еще популярнее литературы. Эволюция обеих областей искусства протекает по одним и тем же этапам, в тенденциях и замашках этой эволюции наблюдается замечательная равномерность. Да и кроме всего это есть, наконец, еще одна причина для равного распределения общественных симпатий. Она-то главным образом и побуждает меня высказать вслух свой вопрос: почему мы так пренебрежительно относимся к изобразительному искусству? Дело в том, что в самую последнюю пору у искусства, у современного искусства, неожиданно оказалась новая роль, которая поможет хоть на время прекратиться тому нелепому спору о его целях и задачах, который и посейчас не сходит с журнальных страниц. Переменились идеалы искусства – должна перемениться и оценка его. А идеалы переменились, и современное искусство, как я уже говорил в прошлый раз, – стало изображать не данную вещь, а ее отношение к тысяче других вещей, совершенно пренебрегая изображением ее самой. И у современного художника, и у современного поэта центр творческого внимания перекочевал с предмета на действие, взаимное групповое действие, – и в частности с человека на активные проявления души его, на выражение его я. А для этого нужно оголить это я, раздеть его, сбросить с него пестроту случайных покровов его, которыми наделила его среда и наследственность; нужно абстрагировать...
6. Уот Уитман. Личность и демократия в его поэзии
Входимость: 1. Размер: 34кб.
Часть текста: исходил он родную Америку из города в город, из штата в штат, прихотливо создавая свою жизнь, вбирая в себя «дома, обычаи, сказки, прохожих, морские просторы, леса». Тринадцати лет он был мальчиком при типографии. Пятнадцати стал народным учителем. Потом издавал газету. Потом писал романы против пьянства. Потом запьянствовал сам. Порою – чтобы отвязаться от голоду, - рабочий, порою – чтобы всколыхнуть кровь, - политический агитатор, он – мимоходом, случайно – написал, набрал и напечатал книжку стихов «Побеги травы», самую американскую, самую национальную изо всех, какие создавала доселе его родина. Книжка была неуклюжая, грубая, первобытная, - и одни признали ее бредом, другие великим, гениальным произведением. Среди этих других были Эмерсон, Россетти, Суинберн, Теннисон, Саймондс, Авраам Линкольн, - они все наперерыв выражали ему свое поклонение, - но лесному зверю было не до литературной славы. Наступила Гражданская Война, - и «добрый, седой поэт» встал в ряды освободительной армии. Он сделался санитаром. Три года провел он на войне и за это время – по словам его биографов – облегчил страдания ста тысячам человек – больных и раненых. Здесь он заболел малярией, и никогда уже не мог оправиться от этого недуга. После войны он поступил на службу, - но власти Вашингтона прогнали его, «как автора неприличной книги». В Массачузете его книга была запрещена. Даже почитатели его предлагали ему смягчить кое-какие места, касающиеся половой любви, но он предпочел отказаться лучше от почитателей, чем хотя бы от одной своей строчки, и перед смертью запретил издавать какие бы то ни было сборники своих стихов без этих инкриминируемых строк. Умер он весною 1892 г. от удара, в большой бедности, поддерживаемый друзьями. Такова декорация. Очень красивая и соблазнительная. И многих увлекала она. И многие писали о Уитмане как о «юной необузданной душе, для которой...

Главная