Поиск по творчеству и критике
Cлово "RED"
Входимость: 2. Размер: 34кб.
Входимость: 2. Размер: 47кб.
Входимость: 2. Размер: 11кб.
Входимость: 1. Размер: 43кб.
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 34кб.
Часть текста: писем Чуковского - это именно он порекомендовал Ломоносовой обратиться к Б. Л. Пастернаку 6 , а тот, в свою очередь, устроил заочное знакомство Ломоносовой и Цветаевой 7 . Благодаря Чуковскому началась и переписка Ломоносовой с Я. И. Перельманом, П. С. Романовым, Ю. Н. Тыняновым... 8 Все письма Чуковского относятся к 1925-1926 годам. Это не просто вежливые записочки "на случай", но подробный рассказ автора о своей жизни в трудное для него время. Только что закрыли журнал "Русский Современник", где Чуковский был одним из редакторов, в этом журнале он напечатал свою последнюю большую критическую статью об Алексее Толстом. Новая эпоха заставила его, профессионального и достаточно известного к тому времени критика, заняться другими областями литературного творчества. В эти же годы начались нападки на книги Чуковского для детей. Отстаивая свои взгляды на детскую психологию и детскую литературу, Чуковский задумывает книгу "От двух до пяти". Первое ее издание увидело свет лишь в 1928 году, но уже в письмах к Ломоносовой читатель найдет истоки многих идей, получивших в дальнейшем развитие на страницах этой книги, увидит интерес Чуковского к мировому опыту в этой области. Очень много дают письма и для изучения истории написания "От 2 до 5" и источников этой вещи. В письмах прослеживаются и судьбы переводов Чуковского, и его широкий интерес к английской литературе, в частности, к Уайльду, и его литературные симпатии - Тынянов, Добычин, Зощенко, его оценки собственных книг - книги о Горьком, авантюрного романа для "Красной газеты", успех и...
Входимость: 2. Размер: 47кб.
Часть текста: г.> 1 Кирочная 7, кв. 6. Дорогая Раиса Николаевна. Excuse my pencil, I'm writing in bed 2 . Тысячу спасиб за ваши письма, хотя они и растравляют мою душу. Ведь Англия - это мечта моей жизни. Я убежал в Англию без копейки денег 20-летним мальчишкой (в 1903 году), голодал в Лондоне по целым неделям, жил на таких улицах, что даже стыдно назвать - и влюбился в этот город любовью бездомной собаки. Я был застенчив, ни с кем не знакомился, но прочитал половину Британского Музея - и Маколэя, и Карлейла, и Роберта Броунинга 3 . В 1916 году я был в Лондоне - герцогом. Представлялся королю 4 , жил в Сесил-отеле 5 , встречался с Китченером, сэром Эдуардом Греем, лордом Джеллико, лордом Сэсилем, герцогом Девонширским 6 , но этот Лондон не заслонил от меня того юношеского, голодного, когда 9 пенсов казались мне величайшим богатством, когда обед в 4 пенса был пиром. Я самым романтическим образом до сих пор люблю англичан, даже их cant 7 , даже их сноббизм, даже их Сэмуэл Джонсона 8 . В Cheshire Cheese'e 9 я был - вместе с с<эром> Артуром Конаном Дойлем 10 . Бывал и раньше - прямо пошел туда, чуть приехал в Англию в первый день. Я ведь люблю, как родных, и Оливера Гольдсмита, и Boswell'a, и Джошую Рейнольдса, и Гаррика 11 . Знаете ли Вы весь этот circle? 12 Ну вот Вы затронули мою больную струну... Перейдемте к делам. "Rain" - превосходная вещь. Я предложил ее двум театрам: Большому Драматическому и Александрийскому. Может быть, возьмут, но все требуют "Red Star", требуют дать немедленно . Пусть бы Ваш O'Casey выслал мне (если вещь не окончена) первые акты , чтобы я мог исподволь переводить, а не гнал бы потом...
Входимость: 2. Размер: 11кб.
Часть текста: русским поэтом. Разве не русские - Метерлинк, Ибсен, Верхарн? Он на пути к нам, - в наши гостные, аудитории, в наши книги. В душах у нас он уже давно и прочно, а в книгах все еще на минуту. Нужно к нему приготовиться и раньше всего уяснить, как пробирался он доселе к русской своей славе. Во многих закоулках перебывал он, и по дороге много лопуху пристало к его одежде. Был он у г. Дионео 2 , из "Русского Богатства". В "Очерках современной Англии" (СПб, 1903), в статье "Оскар Уайльд и Уот Уитман". Его там и не сыщешь за грудою промахов, опечаток, неточностей. Статья написана "по Конвею". Этого Конвея г. Дионео величает "критиком-старовером, относящимся враждебно к Уитману", а Конвей как назло был величайшим другом поэта, первым, кто восторженно возвестил о нем Англии и кого Уитман до конца дней своих звал "loyal", "staunch", "loving" "open-handed" 3 (H. Traubel. With Walt Witman in Camden, p. 343 4 ). Почти все даты г. Дионео не верны. "Побеги травы" появились в 1855 г., а не в 1865. Газета "Freeman" издавалась Уитманом в 1850 г., а не в 1855. Статья Конвея о Уитмане появилась в 1866 г. ("Fortnightly Review", Oct.), а не в 1886. На службу в министерство поэт был назначен в 1865 г., а не в 1866 (Walt Whitman by Isaac Hull Platt, 1904). Напрасно также г. Дионео печалится о предсмертных годах Уота - "полуголодного, одинокого, брошенного старика, беспомощно валяющегося в холодном закутке". На старости Уитман был вполне обеспечен и, умерев, оставил семье и друзьям несколько тысяч долларов и небольшой двухэтажный домик в Mikle Street. Одинок он тоже не был, особливо после болезни: John Buroughs, O`Connor, Dr. Bucke, H. Traubel - и мало ли кто еще! - были преданы ему, как вассалы. И почему г. Дионео уверен, что "добрый...
Входимость: 1. Размер: 43кб.
Часть текста: пунцовой бывает зимняя заря над снегами. Да и вообще Ольга была краснощекая. Все помнят насмешливо презрительный отзыв Евгения: Кругла, красна лицом она, Как эта глупая луна На этом глупом небосклоне Американский переводчик романа мистер Юджин М. Кейден (Kayden) так и перевел те стихи, где говорится о наружности Ольги: rosy (румяная); ее лицо было «более алым, чем утренний свет» (rosier than morning light) [339] . В другом, более раннем американском переводе «Евгения Онегина» – мисс Доротеи Пралл Радин – лицо Ольги, в соответствии с подлинником, названо «круглым и красным» (round and red). Так же передал эти эпитеты другой переводчик, Оливер Элтон, в своей версии «Евгения Онегина»: Лицо у нее круглое и красное. Поэтому с таким изумлением я встречаю в новом американском «Евгении Онегине» следующий перевод этих строк: Она кругла (?!), у нее красивое (?!) лицо, Подобное этой глупой луне На этом глупом небе [340] . Почему красивое? Да потому, – поясняет переводчик (Вл. Набоков. – Ред. ) в своих комментариях, – что в древней России (в XIV – XVI вв.) красный означало красивый . От тех времен осталось название Красная площадь. И в крестьянской речи и в фольклоре недаром говорится «красное солнышко»,...
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Часть текста: в Бостоне вышла новая книга: Horace Traubel. With Walt Whitman in Camden. Boston: Small, Maynard and Company, 1906, и в этой книге имеется fac-simile документа, который называется: «Last Will and Testament of Walt Whitman in his own handwriting properly witnessed», June 28, 1888, т. е. «Последняя воля и духовное завещание Уота Уитмана, написанное его собственной рукой и законно засвидетельствованное». В этом документе с первой же строчки говорится: «Завещаю тысячу долларов сестре моей миссис Мэри Элизабет Ван Нострэнд, в Гринпорте», а потом снова: «Завещаю тысячу долларов сестре моей миссис Анне Луизе Гейд, в Берлингтоне», а потом еще: «Мой дом и мою землю на Микль-Стрит, в Кэмдене, Нью-Джерси, и всю мою мебель, и все мои деньги в банке и все мое недвижимое имущество и состояние завещаю брату моему Эдуарду Л. Уитману». Документ этот имеет длину больше аршина, но не показывайте его нашей рассудительной, образованной и добросовестной г-же Елене Ц., ибо ей тогда будет стыдно. А ведь Конвея читал и я, и г. Дионео. Г. Дионео даже привел будто бы «от себя» замечание Конвея об Эмерсоне («критик, признававший из современных английских и американских писателей лишь одного Карлейля»). Даже...
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Часть текста: Читателю не следует думать, что англичане уже в 1855 году догадались о гениальности Герцена. В подлиннике, должно быть, сказано: «genial spirits», то есть открытая душа, сердечность, приветливость. Ветринский, не зная идиомы, превратил сдержанный комплимент в восторженную похвалу. Впрочем, я знаю перевод, где «оспа» («small-pox») оказалась «маленьким сифилисом». Если собрать те ошибки, которые попались мне в течение месяца при чтении английских книг, переведенных на русский язык, получится приблизительно такая таблица: Broad axe – не «широкий топор», но плотничий топор. Red herring – не «красная селедка», но копченая. Dago – не «дагомеец», но итальянец, живущий в Америке. В устах американца – «итальяшка». Sealing-wax – не «восковая печать», но сургуч. Night – не только «ночь», но и вечер, и это чаще всего. China – не только «Китай», но и фарфор. Highwayman...
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Часть текста: and practise writing on the roof. This is the kind of stuff I copied out of the textbook: 'Does the gardener's two-year-old son love the grandson of his little daughter?' I had picked the book up in the market, and some pages at the beginning, where the pronunciation was explained, were torn out: that is why I never learnt to speak English. But I did learn to read. The first book I read was a volume of Swinburne, and I declaimed my favourite lines up there on the roof: From too much love of living. From hope and fear set free, We thank with brief thanksgiving Whatever gods may be. Than no man lives for ever. That dead men rise up never. That even the weariest river Comes somewhere safe to sea. Later I got "The Golden Treasury of English Verse" from a bookbinder friend, and fell in love with William Blake, John Keats, and S. T. Coleridge, with all the passion of my eighteen-year-old heart. If by some miracle an Englishman could have turned up on the roof beside me and heard me spouting 'The Ancient Mariner' or 'Christabel', he would probably not have recognized his own language; for I pronounced English according to my lights - fantastically wrong, of course - and yet I thrilled to the powerful music of English poetry. I had nobody with whom to share my ecstasy since I had not a single friend who knew a word of English. From "The Golden Treasury" I learned by heart - and still remember - 'The Last Ride Together", Tennyson's 'May Queen', and 'Tam O'Shanter'. And in the winter, when the roofs were covered with snow and there was no work for roof-painters, I took Boswell's "Life of Johnson" out of the library and spent three months in the company of Sir Joshua Reynolds, of Garrick, Sheridan and Gibbon, who became more real to me than the people I met every day. If Oliver Goldsmith had appeared at the door of my attic I would have known him instantly and welcomed...