Поиск по творчеству и критике
Cлово "STYLE"
Входимость: 4. Размер: 22кб.
Входимость: 1. Размер: 19кб.
Входимость: 1. Размер: 14кб.
Входимость: 1. Размер: 101кб.
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 4. Размер: 22кб.
Часть текста: стали вести себя в моей сказке, как им вздумается. Гиппопотам, например, закричал, обращаясь к слонам: Осторожнее! не задавите мурашек! – хотя у меня он кричит: Эй, быки и носороги, Выходите из берлоги И врага На рога Подымите-ка! В переводе с подобным призывом обращается к зверям лев, который тут же за спиной у меня прибавляет: Я не виню маленьких улиток, Ведь всякий знает, что у них нет когтей. (?) Конечно, я хорошо понимаю – ни в одном переводе стихов обойтись без отсебятин нельзя. Но, во-первых, здесь необходима строжайшая доза, а во-вторых, в перевод можно вводить только те отсебятины, которые в духе подлинника, а не противоречат ему. В подлиннике сказка кончается так: Вот была потом забота – За луной нырять в болото И гвоздями к небесам приколачивать. В переводе же концовка такая: И опять льет луна свой серебряный свет, И весь мир опять сделался спокойным, безмятежным и ясным [218] . Как видите, авторский стиль искажен беспощадно. Впрочем, что говорить о стиле, если в переводе не соблюдена даже ритмика. Одним из приемов сильнейшего воздействия на малолетних читателей я всегда считал многообразную ритмику, меняющуюся в зависимости от всякой перемены сюжета, потому что дети особенно чутки к музыкальной основе стиха. Мне всегда казалось, что каждому эпизоду, а порой и каждому образу должен соответствовать особый ритм, особый фонетический узор. Переводчицы и на это – никакого внимания. И там, где у меня анапест: И сидят и дрожат под кусточками, За болотными прячутся кочками, Крокодилы в крапиву забилися, И в канаве слоны схоронилися, – у них все тот же невыразительный ямб, что и в предыдущих стихах, причем нет ни канавы, ни...
Входимость: 1. Размер: 19кб.
Часть текста: в первый раз в литературном обществе, встретил немало горячих противников и произвел "бурю", отчасти даже "бурю благородного негодования" (что, по-моему, было уже лишнее). Но доклад этот нашел также и сторонников; между прочим, появилась в "Новом времени" статейка Розанова, написанная в обычной ему двусмысленной, сплетнически-пророческой, интуитивно-инсинуаторской манере. Хотя Розанов уверяет, что он "очень любит Гаршина", но он очень не любит ту литературную группу, к которой Гаршин принадлежал при жизни, да и самого Гаршина он любит несколько странной любовью. В его глазах Гаршин только труп, и если доклад Чуковского был понят так, что он "похоронил" Гаршина, то что же и делать с трупом, как не хоронить его? Словом, для Розанова вся эта история по поводу доклада о Гаршине и "переоценки" Гаршина есть дело совершенно постороннее, и он смотрит и испытывает удовольствие со стороны как зритель. Еще латинский поэт заметил, что нет ничего приятнее, как, стоя на берегу, любоваться бурей в океане - или в стакане воды. Но обратимся к докладу Чуковского и сначала к послесловию. Ибо, если всякое предисловие есть в действительности послесловие, то и наоборот: послесловие и есть настоящее предисловие, это портик, вводящий в суть дела. В послесловии Чуковский развернул свою критическую программу, свой "идеал" критики, который он стремился осуществить в докладе о Гаршине. Большинство обращенных к нему упреков и возражений сводилось к тому, что он из кругозора критического рассмотрения исключил все то, чем Гаршин был близок и дорог своим современникам "семидесятникам", внутренний мир идей, чувств и настроений, и направил свое...
Входимость: 1. Размер: 14кб.
Часть текста: № 153 01. 07. 1907 (Анатолий Каменский. Рассказы. Т. I. СПБ. 1907) I В русскую литературу постепенно внедряется почти неведомое ей начало — стиль. Едва ли не впервые приходим мы к стилю, как явлению типическому, общественному, осуществляющемуся без индивидуальных напряжений. Кажется, близок конец той особенности русского языка, почитаемой многими за его преимущество, что на нем еще очень трудно писать, что у него нет еще традиционных форм, что он еще нисколько не владеет писателем, а требует, чтобы писатель владел им. Правда, именно теперь в русской литературе замечается небывалое стремление к чужим, экзотическим, заимствованным стилям, но этот культ всех, каких угодно стилей не свидетельствует ли о жажде и предчувствии одного, органического, своего? Стилизация не преддверие ли стиля? Нет ни одного типичного для нашей эпохи художника, который не был бы стилизатором. Валерий Брюсов в «Весах» ведет сейчас роман «Огненный ангел», музыкой речи и жестами мыслей воссоздающий стиль германского XVI века. М. Кузмин тонко пародирует стиль французского XVIII века в своих «Приключениях Эме Лебефа». А. М. Ремизов в «Лимонари» обрабатывает стиль русского апокрифа. Вяч. Иванов в альманахе «Оры» дает целый ряд сонетов в стиле итальянского возрождения и т. д. И знаменательно, что такое стремление к выражению своего личного пафоса, своей личной лирики в стиле чужих, посторонних жизнеощущений появилось у русской литературы именно теперь, когда читатель больше всего требует от нее искренности, жертвы, молитвы. Выразителям нашей эпохи словно не хватает каких-то сил жить в духе и стихии этой эпохи, они словно отрекаются от нее; характерно, что, когда в прошлом году лучшие литераторы и художники решили посрамить русское правительство и собрались для этого в сатирических журналах...
Входимость: 1. Размер: 101кб.
Часть текста: покинул его в несчастии. Он посещал опозоренного поэта в тюрьме, он уплатил все его долги из своего скудного заработка, он взял на себя воспитание его сыновей, он многократно защищал его доброе имя, он спасал его рукописи, он издавал его книги, он ухаживал за ним во время его предсмертной болезни, он - едва ли не единственный - провожал его гроб до могилы. Порою казалось, что все светлое в жизни Оскара Уайльда шло от этого одного человека. Он был высшим воплощением героической дружбы. Уайльд называл его святым. Немного было таких гениальных друзей в истории всего человечества. После смерти Оскара Уайльда он с таким вниманием следил за всем, что относилось к памяти его покойного друга, что заметил даже мою статью об Уайльде, написанную на непонятном ему языке, и вот пришел ко мне, к незнакомому, чтобы поговорить о любимом. На следующий день я посетил его в его небогатой квартире, и там он воистину осчастливил меня: подарил мне подлинную рукопись Оскара Уайльда, страницу его «Баллады о Рэдингской тюрьме». - Я хочу, - сказал он, - чтобы в России, где так любят Оскара...
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Часть текста: (надменный) крокодил Покинул свое жилище на Ниле, Чтобы с шиком пройтись по буль-ва-ру. Он мог курить, он умел с отличным акцентом говорить по-турецки (Что он проделывал раз в неделю) - Это очень важный, зеленый, усеянный бородавками, крокодил. Приведенная цитата - обратный перевод, сделанный Корнеем Чуковским с английского перевода его стихотворной сказки "Крокодил". По-английски это выглядит так: Once a haughty Crocodile left his home upon the Nile To go strolling off in style on the Av-e-nue. He could smoke and he could speak Turkish in a perfect streak (And he did it once a week) - The most haughty green and warty, very sporty Crocodile. Переводом этим Чуковский был крайне недоволен: число слов увеличилось более чем в три раза (43 из 13-ти) и стихи утратили присущую им динамику: Жил на свете крокодил. Он по улицам ходил, По-турецки говорил, Крокодил Крокодил Крокодилович. Сказки Чуковского потрясающе энергичны. Образы сменяют друг друга с кинематографической скоростью (это отметил чуткий к подобным вещам Ю. Тынянов). Умение мыслить "картинками" Чуковский считал одним из важнейших достоинств детского поэта: И вот живой Городовой Явился вмиг перед толпой: Утроба крокодила Ему не повредила. Первая часть "Крокодила" написана (точнее, сочинена "на одном дыхании"), как и положено хорошей сказке, для собственного любимого сына, когда у него болели зубки. Вторая - результат напряженной работы. И этой "созданности" текста нельзя не заметить. Встречаются...