Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "I"
Показаны лучшие 100 слов (из 103).
Чтобы посмотреть все варианты, нажмите
Несколько случайно найденных страниц
Входимость: 1. Размер: 78кб.
Часть текста: в Оксфорд и письмо от С. А. Коновалова, дающее мне указания, какие лекции там читать и прочее. По случаю годовщины со дня смерти М. Б. были Марина и Агата Андр. Охотина. Охотину я помню 20-летней девицей, прыгавшей в Лутахенде через костер, а теперь ей 76 лет. Т. к. она сибирячка, зубы у нее до сих пор целы, но — хотя она кончила высшее учебное заведение — и прошла в более позднее время весь курс англ. языка (в школе Берлитца), она не помнит никаких наук, ни слова не понимает по-английски и вообще совершенно разинтеллигентилась — интересы у нее чисто бабьи (у кого сколько детей) и разговор кухарочный — но феноменально благородный, светлый человек. Одного из ее сыновей, челюскинца, расстреляли, оттого что он ездил на охоту с Попковым. 22 февраля. <...> Сейчас вспомнил, как мама оберегала мою детскую нравственность: лет семи я принес откуда-то песенку: Ах какое наслажденье Офицера быть женой. Муж поедет на ученье, А ко мне придет другой. Мама сказала: — Ты не так поешь. Нужно: И жену возьмет с собой. Сейчас уехала от меня Вера Федоровна Панова — первая вне всякого сравнения писательница Советского Союза — простая, без всякого чванства. Рассказывала о том, как в 1944 году везла троих детей и больную мать в Пермь из Полтавы и как за две бутылки самогону и мешок сухарей ее пустили в вагон, на который она имела полное право, т. к. у нее были билеты. Показала в лицах ту бабу-железнодорожницу, с к-рой она вела переговоры. Как баба и кондуктор пробовали самогон, хорош ли и т. д. Очень умна, необыкновенно деятельна, сейчас от меня...
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Часть текста: Е. Калашникова, М. Лорие, В. Топер, О. Холмская, Т. Литвинова – вся эта могучая кучка «англистов», выработавших такой обширный и гибкий словарь, что лучшие из их переводов производят впечатление подлинников [91] . Переводчики, принадлежащие к этой артели, уже дали советским читателям отличные переводы Хемингуэя, Колдуэлла, Уолдо Франка, Амброза Бирса и других американских писателей. «Фиеста» в переводе В. Топер, «Прощай, оружие!», «Иметь и не иметь» в переводе Евг. Калашниковой принадлежат к высшим достижениям советского переводческого искусства. Таков же перевод Сомерсета Моэма, сделанный М. Лорие. Нельзя достаточно налюбоваться мастерством, с которым Н. Волжина перевела английского писателя Грэма Грина. Теперь благодаря их мастерству и таланту русские читатели получили такие блистательные переводы «Тяжелых времен», «Крошки Доррит», «Мартина Чезлвита», «Эдвина Друда», «Лавки древностей», «Больших надежд», каких они никогда не имели. Прежние переводы этих романов пришлось забраковать – все до единого, так безнадежно были они плохи и так потускнели по сравнению с новыми. Зато новые переводы – те,...
Входимость: 2. Размер: 45кб.
Часть текста: питерского студента, изгнанный в свое время из гимназии по циркуляру о „кухаркиных детях“, в такой же мантии, какую до него носил Тургенев». Валентин Берестов. «Корней Чуковский» 1 . В рабочем кабинете Корнея Чуковского, слева от письменного стола, на балконной двери второго этажа висит диковинное одеяние: почетная оксфордская мантия Доктора литературных наук. В мае 1962 года он получил ученую степень под названием «honoris causa», то есть «во внимание к заслугам», ради почета, по совокупности достижений. Сегодня, когда сложившийся в массовом сознании расхожий образ Корнея Чуковского исключительно как поэта-сказочника для малышей понемногу уступает более объективному и полному представлению о разнообразной работе уникального литератора-«многостаночника», - мы решили еще раз вспомнить о событиях полувековой давности, обобщив немногочисленные, но ценные свидетельства о последней поездке Чуковского в Англию. И - обстоятельства присуждения ему этой ученой степени вкупе с «эхом» «оксфордских» событий в его посмертной литературной судьбе. Интересно, что впервые о возможности побывать в Оксфорде, Корней Иванович заговорил во времена своей первой английской поездки 1903-1904 гг., в письме к профессору западных литератур Новороссийского университета В. Ф....
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Часть текста: sunburnt youth, I worked as a house-painter's apprentice. In spring and in summer I spent day after day on the iron roofs, painting them with a long-handled brush, painting them blue, or green, or bright red. And I always carried a book with me, a bulky and battered "English self-taught" by Professor Meyendorf. Before starting work, I used to get a piece of chalk and practise writing on the roof. This is the kind of stuff I copied out of the textbook: 'Does the gardener's two-year-old son love the grandson of his little daughter?' I had picked the book up in the market, and some pages at the beginning, where the pronunciation was explained, were torn out: that is why I never learnt to speak English. But I did learn to read. The first book I read was a volume of Swinburne, and I declaimed my favourite lines up there on the roof: From too much love of living. From hope and fear set free, We thank with brief thanksgiving Whatever gods may be. Than no man lives for ever. That dead men rise up never. That even the weariest river Comes somewhere safe to sea. Later I got "The Golden Treasury of English Verse" from a bookbinder friend, and fell in love with William Blake, John Keats, and S. T. Coleridge, with all the passion of my eighteen-year-old heart. If by some miracle an Englishman could have turned up on the roof beside me and heard me spouting 'The Ancient Mariner' or 'Christabel', he would probably not have recognized his own language; for I pronounced English according to my lights - fantastically wrong, of course - and yet I thrilled to the powerful music of English poetry. I had nobody with whom to share my ecstasy since I had not a single friend who knew a word of English. From "The Golden Treasury" I learned by heart - and still...