Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "K"
Список лучших слов
Несколько случайно найденных страниц
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Часть текста: и получите Лонгфелло. Он был очень образованный, воспитанный и благородный человек. Кончив учение, он на казенный счет поехал в Европу, исколесил Испанию, Францию, Норвегию и вернулся на родину готовым ученым профессором. Но где бы он ни был, он видел только одно: книги. Живых впечатлений не вывез он ниоткуда, – а только легенды, преданья, баллады. Целыми грудами доставил он в Америку такие создания народной души – и там очистил их, прилизал, переложил на самые хорошие рифмы (на то он был и профессор!), сделал их убийственно литературными и как-то так устроил, что все эти великолепные, мудрые творения великих народов – обратились в поучение, в одобрение срединной, пугливой, лавочной души американского мещанина. Напрасно свою русскую песню (White Czar) – а у него была и такая! – насыщал он словами: «батюшка», «царь», «государь», напрасно индусская (King Frisanku) полна у него «Висваматрами», «Индрами», «Тризанками», а еврейская угобжена «раввинами», «талмудами», «сандальфонами», – слова оставались словами. Не умея притворяться, поэт притворялся, и всюду был хорошим, начитанным приват-доцентом, симпатизирующим испанцам, голландцам, индейцам. Знаменитая поэма его Гайавата, так чудесно переведенная Ив. Буниным, вся насквозь книжная и поддельная. Под этими нарочито-поэтичными индейцами не трудно...
Входимость: 1. Размер: 126кб.
Часть текста: Ватсон и сказала, что она примирилась со мной. После этого она сказала, что Гумилев был «зверски расстрелян». Какая старуха! Какая ненависть. Она месяца 3 назад сказала мне: — Ну что, не помогли вам ваши товарищи спасти Гумилева? — Какие товарищи? — спросил я. — Большевики. — Сволочь! — заорал я на 70-летнюю старуху — и все слышавшие поддержали меня и нашли, что на ее оскорбление я мог ответить только так. И, конечно, мне было больно, что я обругал сволочью старую старуху, писательницу. И вот теперь — она первая подходит ко мне и говорит: «Ну, ну, не сердитесь...» Говорились речи. Каждая речь начиналась: — Уже четыре года... А потом более или менее ясно говорилось, что нам нужна свобода печати. Потом вышел Федин и прочитал о том, что критики напрасно хмурятся, что у рус. лит. есть не только прошлое, но и будущее. Это задело меня, потому что я все время думал почему-то о Блоке, Гумилеве и др. Я вышел и (кажется, слишком неврастенически) сказал о том, что да, у литературы...
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Часть текста: замирает звенящая лирика кэба». Или: «За мною влачится по улицам бескрайнее великолепие лавок». Или: репортер – «неведомый Эврипид, воздвигающий шумную драму минуты» – разве дурно? После чтения Эдемса так разрозненными и запоминаются эти хорошо придуманные слова. Выразительно для англичанина: Эдемс воспевает отдельные улицы и отдельные кварталы Лондона. Синтез городского безумства ему чужд. Он индивидуализирует Гайд-Парк, Темпл, Уайтчепел. И еще типично: стихосложение. Статика феодальных традиций доныне не позволяет английскому стиху прорваться в покорный городскому ритму vers libre. Городской поэт Англии в формах песнетворчества скован тесной догмой средневековья. Песни Эдемса предупреждаются интродукцией, разделяются интермедиями, связываются тройственными рифмами. Они лишены прихотливой городской текучести. Они изображают большими буквами средневековых баллад: бледную Юность, томящееся Богатство, убиенное Счастье. Они называют своих героинь Андромедами, Атропами, Эвредиками. Весь каданс стиха средневековый, – тот, который оживлен Чаттертоном, Китсом, Россетти. И Эдемс кокетничает своей устарелой речью о современном, особую красоту полагая в том, чтобы, например, клерк, влюбленный в переписчицу на ...
Входимость: 1. Размер: 50кб.
Часть текста: учреждений в Петрограде, в частности Дома искусств. «С августа по ноябрь 1919 года, - писал он одному из сотрудников издательства «Всемирная литература», - я занимался организацией Дома искусств <...> Я устроил «Студию» - т. е. почти бесплатно в холодной комнате проводил с молодежью десятки часов, сплотил ее, читал вороха рукописей, устраивал экскурсии и проч. Такие молодые писатели, как Познер, Полонская, Зощенко, Лунц, Тихонов, Наппельбаум <...> вышли из этой студии <…> Я служил Дому искусств до полного забвения своих нужд и потребностей». В «петербургско-ленинградский» период своей жизни К. Чуковский часто бывал и в Москве, где он близко познакомился с В. Брюсовым, которого впоследствии называл своим крестным отцом в литературе. По существу, и как критик и литературовед, и как детский писатель, и как теоретик перевода он сформировался в Петербурге и, поселившись, в 1938 году в Москве, навсегда сохранил самую нежную привязанность к городу своей литературной молодости. «Я родился в Ленинграде и прожил, там всю свою жизнь, - писал он. Я люблю его любовью писателя,...
Входимость: 1. Размер: 54кб.
Часть текста: дверь ей открыл рыжеволосый высокий человек. Горький, прочитав записку, сказал: "Этого можно будет добиться!" Затем он принес две рюмки и, чокаясь с Лидой, сказал: "Иисус воскрес!" "Воистину воскрес!" - ответила она. Ее память сохранила многие детали этой встречи. Что она вошла через черный ход (парадные были заперты) прямо на кухню: что в кухне было холодно, хотя весна была ранняя, мама даже разрешила ей пойти к Горькому без пальто: что сам он вышел налегке из теплых комнат, там были гости: что, наконец, рыжеволосый человек, который открыл ей, провожая ее, на прощанье просил передать привет от Пильняка. "Запомнишь?" Я ответила, что запомню, эта фамилия была у меня на слуху, я читала его книгу. Итак, 1 мая 1921 года Л. К. Чуковская видела Пильняка в первый и последний раз. И это самое раннее свидетельство о знакомстве Пильняка и Чуковского. О запертом парадном у Горького упоминается в дневнике К. И. Чуковского в записи от 22 мая 1921 года. "На слуху" Пильняк был из-за "Былья" (1920), в котором...