Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "N"
Список лучших слов
Несколько случайно найденных страниц
Входимость: 1. Размер: 126кб.
Часть текста: письма Воспоминания о Корнее Чуковском / Сост.: К. Лозовская , З. Паперный , Е. Чуковская ; Худож. М. Ломанова . – М.: Сов. писатель, 1977. – 472 с., 17 л. портр. содерж.: Кассиль Л. С младенчества и навеки; Бродский И. В «Пенатах»; Сергеев-Ценский С. [Из воспоминаний]; Бродский И. А. «Дядя Облей»; Богданович С. В те баснословные года; Дейч А. Первое знакомство; Бруштейн А. Завидная жизнь; Тынянов Ю. Корней Чуковский; Федин К. Литературная студия; Берггольц О. Начало; Полонская Е. Мой реферат; Слонимский М . За много лет; Пантелеев Л. История одного автографа; Смир- нова В. В Ленинграде, в Москве, в Переделкине...; Берестов В. Совсем недавно был Корней Иванович...; Благинина Е. Он был целой страной; Чуковская М. В жизни и в труде; Долинина Н. Сказочный человек; Либединская Л. «Литературу надо любить!..»; Кузьмин Н. Давно и недавно; Маршак С. Послание 75-летнему К. И. Чуковскому от 70-летнего С. Маршака («Корней Иванович Чуковский...»); Панова В. Простота и артистичность; Левик В. И все это сделал один человек; Лозовская К . Записки секретаря; Алигер М. Долгие прогулки; Раскин А. Гадание на поездах; Петрова И. Очарованная душа; Грудцова О. Он был ни на кого не похож; ...
Входимость: 1. Размер: 14кб.
Часть текста: ли о жажде и предчувствии одного, органического, своего? Стилизация не преддверие ли стиля? Нет ни одного типичного для нашей эпохи художника, который не был бы стилизатором. Валерий Брюсов в «Весах» ведет сейчас роман «Огненный ангел», музыкой речи и жестами мыслей воссоздающий стиль германского XVI века. М. Кузмин тонко пародирует стиль французского XVIII века в своих «Приключениях Эме Лебефа». А. М. Ремизов в «Лимонари» обрабатывает стиль русского апокрифа. Вяч. Иванов в альманахе «Оры» дает целый ряд сонетов в стиле итальянского возрождения и т. д. И знаменательно, что такое стремление к выражению своего личного пафоса, своей личной лирики в стиле чужих, посторонних жизнеощущений появилось у русской литературы именно теперь, когда читатель больше всего требует от нее искренности, жертвы, молитвы. Выразителям нашей эпохи словно не хватает каких-то сил жить в духе и стихии этой эпохи, они словно отрекаются от нее; характерно, что, когда в прошлом году лучшие литераторы и художники решили посрамить русское правительство и собрались для этого в сатирических журналах «Жупел» и «Адская Почта», то они никак не сумели сделать это иначе, чем при посредстве стиля Louis XIV, лубочного стиля, фламандского стиля и даже византийского иконописного стиля. Стилизация — это testimonium paupertatis 1 искусства, и нет ничего удивительного, что именно теперь, в пору напряженной стилизации, у нас совершенно нет стиля. Этим и характеризуется наша эпоха, но это и ...
Входимость: 1. Размер: 59кб.
Часть текста: часа сочинял поздравительную телеграмму В. В. Виноградову. Надо было смешную, легковесную, а я написал: «Глубокоуважаемый шкаф». Был в городе: хлопотал, чтобы «Москва» перенесла моего Зощенко из 5-го номера в 4-й. Оказалось, что он перенесен... в 6-ой. 4-й будет ленинским, 5-й (майский) весь посвящен победе над фашизмом. Из «Москвы» — в «Правду». Николай Александрович Абалкин с серым лицом, облыселый, прочитал вслух при мне статейку о Васнецове и сказал: «хорошая статейка, талантливая, и главное: нужная. Мы должны воспитывать (!) молодежь (!) в духе национальных и даже националистических идеалов. Потому что куда идет молодежь? Разнуздалась, никаких святынь» и т. д. Мне и в голову не приходило, что моя бедная статейка — узда для молодежи. Обещал напечатать. Впечатление от «Правды» мрачное, словно тюремное. Оттуда в Гослит. <...> Третьего дня я, больной (желудок, бессонница, сердце), несмотря на все уговаривания близких, поехал в Союз писателей выступить на вечере, посвященном Зощенко. Первый вечер за двадцать лет. Хотя публики собралось очень много, ее загнали в Малый зал. Нигде, даже внутри Дома Литераторов — ни одной афиши. Секретное нелегальное сборище. В программе:...
Входимость: 1. Размер: 10кб.
Часть текста: как это могло произойти. Как великая наша слава внезапно оказалась позорищем. Я только что прочитал книгу "Plays by Anton Tchekoff", "Пьесы Антона Чехова", в переводе мисс Марианны Фелл 1 , и многое для меня стало ясно. Это не перевод, а уголовщина. Какая-то сплошная клевета. Читаешь, и хочется закричать караул. Чехов, душа нашей души, здесь оболган и осмеян перед всеми, выставлен каким-то пошляком, и, если бы я был англичанин и прочитал бы эти самые Plays, я тоже решил бы, что русские - кретины, а их литература, которой они так кичатся, - бормотание пьяных дикарей. Может быть, эта милая дочь Альбиона мстит нам за своего Джека Лондона? Мы исказили, искромсали ее бедного Джека - и вот она решила за это искалечить нашего Чехова. Попробуем же защитить поэта от ее свирепой расправы! Она берет, напр., его знаменитую повесть о собаке-дворняжке Каштанке и превращает собаку в дерево: Каштанка у нее становится каштаном, каштановым деревом, The Chestnut-Tree!!! (стр. 11.) И ее нисколько не смущает, что дерево это кусается. Превратив собаку в растение, она тотчас же берет человека и превращает его в… государство. У Чехова она прочла об актере, которого зовут Жомини, и сделала из него - Германию. Великую Германскую империю - из одного человека! (116 стр.) Жомини превратился в Germany, поэт Батюшков - в батюшку, Добролюбов - в святого Франциска Ассизского!! (28 стр.) Город - в деревню; ученый магистр - в мирового судью! (56, 210 стр.) И когда у Чехова сказано: - Гной, - она переводит: - Гений!!! (стр. 28.) Так что, если об ее книге мы скажем, что это гнойная книга, она будет весьма польщена. И, конечно, после такой обработки - через две или три страницы - цель этой дамы достигнута: Чехов стал полнейшим идиотом. Когда в "Иванове" граф Шабельский брюзжит: - Я истратил на свое лечение тысяч двадцать рублей! - она переводит: -...
Входимость: 3. Размер: 10кб.
Часть текста: скопилось тогда множество раненых, которые тяжко страдали. Уитмен был потрясен их страданиями. В первый же день поразили его отрезанные руки и ноги, которые были кучами свалены под деревьями лазаретных дворов. Поэт решил остаться в прифронтовой полосе, чтобы принести хоть какое-нибудь облегчение жертвам войны. Большинство военных лазаретов сосредоточивалось тогда в Вашингтоне. Уитмен перебрался в этот город и три года ухаживал там за больными и ранеными, не боясь ни оспы, ни гангрены, ни тифа, среди ежечасных смертей. Седой, молчаливый, бородатый, медлительный, он уже одним своим видом успокаивал их, и те, к кому он подходил хоть на минуту, чувствовали себя — хоть на минуту — счастливыми. Было в нем что-то магнетическое. «Никогда не забуду той ночи, — пишет один очевидец, — когда я сопровождал Уолта Уитмена при его обходе нашего лазарета. Лазарет был переполнен. Койки пришлось сдвинуть в три ряда. Когда приходил Уолт Уитмен, на всех лицах появлялись улыбки, и, казалось, его присутствие озаряло то место, к которому он подходил. На каждой койке еле слышными дрожащими голосами зазывали его больные и раненые… Того он утешит словом, тому напишет под диктовку письмо, тому даст щепоть табаку или почтовую марку. От иного умирающего выслушает поручения к невесте, к матери, к жене, иного ободрит прощальным поцелуем… Больные беспрестанно кричали ему: „Уолт, Уолт, Уолт, приходи опять“». Конечно, он работал безвозмездно, не связанный ни с какой организацией по оказанию помощи раненым. «Дорогая мама! — писал он...