Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Х"

1. Приключения Тома Сойера. Глава XXVI. Сундучок с золотом похищен настоящими разбойниками

Входимость: 1. Размер: 19кб.

Часть текста: дело. Мне сегодня ночью снился такой нехороший сон… крысы. — Крысы — уж это наверняка к беде. Что же, они дрались? — Нет. — Ну, это ещё хорошо, Гек! Если крысы не дерутся, это значит беда либо будет, либо нет. Нужно только держать ухо востро — и авось не попадёмся. Оставим это дело: сегодня мы больше копать не будем, давай лучше играть. Ты знаешь Робина Гуда, Гек? — Нет. А кто такой Робин Гуд? — Один из величайших людей, когда-либо живших в Англии… ну, самый, самый лучший! Разбойник. — Ишь ты, вот бы мне так! Кого же он грабил? — Только епископов, да шерифов, да богачей, да королей. Бедных никогда не обижал. Бедных он любил и всегда делился с ними по совести. — Вот, должно быть, хороший он был человек! — Ещё бы! Он был лучше и благороднее всех на земле. Теперь таких людей уже нет — правду тебе говорю! Привяжи Робину Гуду руку за спину — он другой рукой вздует кого хочешь… А из своего тисового лука [1] он попадал за полторы ...

2. Панасенко Наталья: Одесское окружение Корнея Чуковского

Входимость: 1. Размер: 69кб.

Часть текста: точка изучения этой темы - дневник Корнея Ивановича. Первая запись в нем датируется 24 февраля 1901 г., но уже во второй строчке читаем: "Не первый год пишу я дневник /.../" 1 . А чуть позже приводится "сохранившаяся страничка от прежнего дневника" от 27 сент. 1898 г. 2 В 1957 г. Чуковский пишет, что пропали десятки тетрадей его дневника 3 . Публикатор то и дело отмечает: "Вырван лист", "отрезан верх страницы", "вырезано несколько строк"... И если пропажу целых тетрадей можно объяснить неизбежностью невольных потерь длинной жизни, то указанные "купюры" сделаны, конечно же, сознательно. В письме Лидии Чуковской из Одессы, как только доходит до пункта "знакомые", так оказывается - "конца нет" 4 . Складывается впечатление, что уничтожались именно сведения о знакомых. Таким образом, только по количеству упоминаний о человеке в дневнике трудно, а иногда невозможно, судить о характере и значимости их отношений. Не говоря о том, что неизвестными остаются время и обстоятельства знакомства. В дневнике и других источниках насчитывается порядка ста названных одесситов. Найти хоть какую-то информацию о...

3. Серебряный герб. Глава пятнадцатая. Дракондиди

Входимость: 1. Размер: 17кб.

Часть текста: ожидал. Первое, что я вижу: синяя лысина и черная борода Дракондиди. Борода ассирийская, квадратная, похожа на крашеную. Из ее чащи выпячиваются мясистые ярко-пунцовые губы. Дракондиди стоит за стойкой и чистит мелом оловянные ложки. Перед ним на высоком металлическом стержне стеклянные колонки с сиропами: ананасный сироп, шоколадный сироп, вишневый, ванильный, малиновый, апельсинный и даже почему-то тюльпанный. Венчает всю эту разноцветную колоннаду сиропов ярко-красный бумажный букет. Но где же клуб? Где великолепная тайная комната, о которой так много говорил мне Блохин? За спиной у Дракондиди никакого подобия двери. Гладкая стена. На ней ковер. На ковре афиша: ЦИРК МАНУИЛА ГЕРЦОГА Братья Фернандо и Танти Бадини — С сиропом или без? — спрашивает у меня Дракондиди, бросая ложечку в высокий стакан. — Нет, мне не вода… я — другое… Меня позвал сюда Муня Блохин. Дракондиди хмурит роскошные кустистые брови. — Как вы говорите? Блохин? — Из пятого класса. Из пятой гимназии. Муня. — Блохин — это такая фамилия? Может быть, Маразли или Ралли? (Ралли и Маразли — местные купцы, знаменитые своими богатствами.) — Нет, не Ралли, не Маразли, а Блохин… Вы его знаете… Муня… Он у вас играет в шахматы с этим… с горбатым. С Иглицким… Я знаю всех, кто бывает у вас: Курца, Зозулю… обоих Бабенчиковых. Лысина Дракондиди из синей становится красной. — Вы сумасшедший, накажи меня бог! У меня тут лимонады и сиропы, а он шукает [6] какого-то Курца с Зозулей! Должно быть, я ошибся. Блохин рассказывал мне, что все это...

4. Приключения Тома Сойера. Глава IX. Трагедия на кладбище

Входимость: 1. Размер: 15кб.

Часть текста: выделяться маленькие, еле заметные звуки. Прежде всего — тиканье часов. Таинственное потрескивание старых балок. Слабый скрип ступеней. Ясно: по дому бродили духи. Из комнаты тёти Полли доносился глухой мерный храп. Затем началась несносная трескотня сверчка, а где именно стрекочет сверчок — этого не может определить никакая человеческая мудрость. Затем — в стене у изголовья кровати зловещее тик-тик жука-точильщика. Том вздрогнул: это означало, что чьи-то дни сочтены. Затем прозвучал в ночном воздухе отдалённый собачий вой, и тотчас же, ещё дальше, слабее, завыла другая собака. Том переживал мучительные минуты. Наконец он проникся убеждением, что время исчезло и началась вечность. Против воли он стал погружаться в дремоту. Часы пробили одиннадцать — он не слыхал. Вдруг, смешанное с бесформенными видениями сна, послышалось унылое мяуканье кошки. Где-то неподалёку открылось окно, и этот шум разбудил Тома. Раздался крик: «Брысь, проклятая!» — и о стену тёткиного дровяного сарая со звоном разбилась пустая бутылка. Том вскочил как встрёпанный, мигом оделся, вылез из окна, пополз на четвереньках по крыше, раза два тихонько мяукнул в ответ, потом перескочил на крышу дровяного сарая и оттуда спрыгнул на землю. Гекльберри Финн ждал его внизу с дохлой кошкой в руках. Мальчики двинулись в путь и скоро исчезли во мраке. Через полчаса они уже пробирались в высокой траве кладбища....

5. Мастерство Некрасова. "Щедрая дань". Параграф 3

Входимость: 1. Размер: 36кб.

Часть текста: верили, ее отрицали. Правда, в последние годы, когда вопрос о художественной форме произведений искусства стал особенно актуальным и жгучим, начинают появляться труды о поэзии Некрасова, где наряду с ее идейной направленностью изучается и ее ритмика, и ее стиль, и ее лексика, но все это лишь первые ласточки, которые не делают весны. Основная же масса статей, диссертаций и книг о Некрасове все еще — должно быть, по инерции — трактует поэта почти исключительно как носителя таких-то и таких-то идей, проповедника таких-то убеждений, словно забывая, что речь идет о великом художнике слова, воплотившем свои убеждения в замечательных поэтических образах. Можно подумать, что авторы этих исследований все еще находятся в плену у вышеприведенных концепций Плеханова, усматривавшего ценность стихотворений Некрасова преимущественно в их публицистике и утверждавшего, что они лишены тех пластических образов, которые давали бы им право именоваться поэзией. Конечно, теперь уже никто не решится повторить за Плехановым, что «риторика» в этих стихах преобладает над «пластикой», но на «пластику» по-прежнему не обращают внимания и, когда дело доходит до критической оценки стихотворений Некрасова, их содержание по старинке рассматривают в отрыве от их поэтической формы. Несостоятельность этого «метода» вполне очевидна. Она не требует никаких доказательств. Стоит только бегло перелистать любые страницы некрасовских книг, чтобы убедиться воочию, что чисто изобразительное дарование Некрасова было огромно, что, хотя он и не ограничивал своей поэзии «пластикой», его книги до краев переполнены сотнями и тысячами зрительных образов, в которых сказывается то пристальное любопытство к очертаниям и краскам «предметного мира», какое свойственно лишь большим живописцам. В его книгах рассеяно несметное множество зорких наблюдений над мимикой, жестами, позами всевозможных...